Рабыня моды - Ребекка Кэмпбелл

Мы с Вероникой стали ближе, чем были когда-либо. Мы привыкли каждую ночь прижиматься друг к другу в кровати (нет, даже не думайте — это было совсем не то, что вы могли предположить) и обсуждать события прошедшего дня. Обычно моего дня — разве могут быть интересными рассказы о старушках с проблемами со щитовидкой, записывающихся на процедуры с арникой и гипнотерапию? Постепенно мои вещи (особенно обувь и одежда) заняли всю комнату Вероники, выжив разные подвижные фигурки, свечи и слишком долго остававшиеся любимыми мягкие игрушки. Такая трансформация могла бы стать лишним доказательством правильности теории Дарвина.

Однажды днем, поздней осенью, когда сквозь тучи пробивалось несколько слабых солнечных лучей, я бродила по парку — абсолютно бесцельное общение с утками, деревьями и остальными невыразительными парковыми достопримечательностями. Я заблудилась и вышла на поле со спортивными площадками. По одной носились грязные раскрасневшиеся юноши с палками. Игра напоминала хоккей, только вновь изобретенный каким- нибудь психопатом-уголовником. Зазвонил колокольчик, и я поняла — это был ирландский травяной хоккей. Неужели меня везде будут преследовать ирландцы? Я чувствовала, что вот-вот начну что-то тихо бормотать. Как бы сильно я ни хотела найти себе занятие, роль местной сумасшедшей меня совсем не устраивала, и я заторопилась домой.

Итак, прошла неделя, и наступила суббота. Я чувствовала, что заслужила хороший отдых. Мои финансы были в плачевном состоянии — кредит по карточке составил уже почти три тысячи, а превышение — восемьсот фунтов. Но у меня был конверт от Хью, в котором лежало пять тысяч. Вы, должно быть, считаете, что разумным шагом было бы вернуть кредит, но это ввергло бы меня в депрессию и глубокую апатию, а я знала, что должна сохранять отличную форму. Единственным реалистичным, практичным и разумным поступком могла стать покупка хотя бы одного нового наряда от туфель до сережек. Я созвонилась с подругами, не связанными с миром моды. У меня их было несколько, точнее, две — Кэрол и Урсула. Они сделали ставку на семью и имели детей, собак, дома, скучных, работающих в Сити мужей и уйму свободного времени. Мы договорилась встретиться с ними за ленчем в кафе «Джоз» в районе Фенуикс.

Уже в девять я выходила из дома, и мое сердце пело. Чтобы покупки оказали на меня максимально положительный эффект, нужно выбирать их из каталога. Это не было альтернативным способом совершения покупок, наоборот, легкий шопинг без усилий становился все более популярным: пакеты с логотипами дизайнеров, внимательные консультанты. Я быстро добралась до Бонд-стрит — самого опасного места для модников, заглянула в черный мавзолей бутика Донны Каран, неизбежный «Джозеф», в «Либерти» (ради одного особо приятного продавца средних лет в футболке без рукавов, к которому я всегда шла, когда настроение было на нуле) и в «публичный дом» — бутик «Версаче».

На встречу с подругами я пришла уже опьяненная покупками, витая в облаках. Мы весело провели время, смеялись настолько громко, что очень симпатичный официант подошел к нам и вежливо, с очаровательной улыбкой попросил не забывать, что мы в кафе не одни. Кэрол и Урсула не сомневались, что я обязательно найду работу в ближайшее время, и я отчасти поверила им. Мы выпили две бутылки вина и съели на троих небольшую порцию салата.

Я вернулась к Веронике около трех. Принесли почту, и я увидела девять адресованных мне писем в конвертах из плотной бумаги. Я не сомневалась — в одном из них должен лежать ключ к моему будущему, ответ на все вопросы, серебряная пуля. Я возбужденно схватила их и понеслась в комнату Вероники. Дом казался пустым. Разорвала первый конверт — отказ, но так очаровательно написанный, что я действительно почувствовала: у меня не мало, а очень много шансов.

Я прочитала еще три отказа, и мое настроение изменилось. Каждый в отдельности вдохновлял так, как может вдохновить слово «нет». Но вместе взятые, они имели силу удара ногой в живот. Я быстро открыла остальные: нет, не нуждаемся, вакансий нет, нет, нет.

Года два назад был очень популярен один кинематографический эффект, и его использовали многие режиссеры: передний план стремительно приближается, и в то же время отдаляется задний. Что-то подобное произошло сейчас со мной. Я почувствовала себя как маленькая девочка в центре огромной комнаты — одна, без поддержки. Несущественные мелочи стали очень заметны: рассыпанный изюм на ковре, мои светлые и темные волосы Вероники на одной щетке для волос, хрупкий пепел сигареты, использованный ингалятор для астматиков.

Не уверена, говорила ли я что-нибудь. Должно быть, всхлипнула или застонала или вскрикнула, поскольку открылась дверь, и на пороге появился Родди. Любопытство на его большом красивом лице сменилось сочувствием.

— Кэти, что случилось? — спросил он, заходя в комнату. Потом он увидел письма вокруг меня. — А, понимаю. К черту их, Кэти! Они не стоят твоих слез.

Только после его слов я поняла, что плачу. Родди подошел и сел рядом со мной на низкую кровать.

— Где все? — поинтересовалась я.

— Пошли на прогулку. А мне пришлось остаться, нужно подготовиться к прослушиванию. — Он сделал паузу и погладил меня по голове. — Однажды мы добьемся своего, Кэти, — мягко сказал он. — Ты и я.

Он впервые признал, что еще не добился того, к чему стремился, и сквозь боль я почувствовала прилив жалости к нему. Если бы у меня было больше опыта в общении с актерами, наверное, я поняла бы, что уязвимость — это всего лишь очередная его роль.

Я тихонько засмеялась, но все снова закончилось приступом с трудом сдерживаемых всхлипывании. Родди успокаивал меня и обнял. У меня возникло ощущение дежа-вю, что определенно было предупреждением. А еще я начала чувствовать зарождающееся возбуждение (на этот раз совсем нежелательное), распространяющееся по телу, как электрический ток. Кожа Родди пахла свежестью, на щеках золотилась мягкая щетина. Даже когда он просто болтался по дому, в его внешности сквозила хорошо продуманная небрежная элегантность.

Несмотря на то что мы сидели на кровати Вероники в достаточно интимной позе, я была искренне удивлена, почувствовав тяжесть его руки на груди. Пальцы Родди подобрались к пуговицам на блузке и начали их расстегивать. И хотя я вся горела и была довольна, что Родди увлекся мной, быстрота и профессионализм его маневра оставили меня равнодушной. Я не так часто бываю действительно уязвимой и нуждаюсь в искреннем сочувствии, а он уже пользовался моим состоянием! Я чувствовала себя как горничная во времена королевы Виктории, как невинная девушка, которую лапает молодой хозяин. Я уже собиралась остановить его, когда что-то заставило меня поднять голову. И я увидела молча стоявшую в дверях Веронику.