Эпоха Воюющих провинций - Алексей Вязовский

Во-вторых, мне позарез нужна была профессиональная служба безопасности. Ибо Мураками «не тянул». Под носом моих мацукэ действовал хорошо замаскированный шпион (или шпионы?), который: а) подвел под монастырь моего отца; б) украл дайме клана (в количестве одна штука — я). А это, извините, ни в какие ворота уже. Опять же, если почитать исторические учебники, то половину побед дайме Японии приносили на блюдечке именно синоби. Своими глазами видел в музее ниндзя в Токио благодарственное письмо первого сёгуна династии Токугава — Иэясу Токугавы — в адрес предводителя ниндзя из Коги Бан Ёситиро. Похвальную грамоту вроде тех, которые в СССР давали передовикам производства, сохранила семья Ёситиро, живущая в городке Исибэ. За что же выражал признательность синоби Токугава? За помощь в осаде замка Гамагори. Крепость, принадлежащая клану Имагава, была крупным опорным пунктом на пути в провинцию Суруга, которую хотел захватить будущий сёгун. Осада, как водится, затянулась, войска Токугавы пали духом, и Иэясу предложил нанять ниндзя Кога-рю. Дайме сказал — дайме сделал. Триста синоби прибыли в лагерь Токугавы, провели разведку, после чего воспользовались традиционным методом захвата замков гэссуй-но дзюцу — «луна в воде». Переодевшись в форму врага, ниндзя ночью проникли внутрь охраняемого периметра, устроили пожар и в свете огня начали убивать самураев Имагавы. Поднялась паника, крепостные военачальники подумали, что начался мятеж, и обратились в бегство. Токугава почти бескровно захватил Гамагори.

Был еще один случай из ряда вон, о котором нам рассказал экскурсовод. Во время битвы при Сэкигахаре отряды синоби Кога-рю действовали так эффективно, что Токугава лично отслужил торжественный молебен духам погибших ниндзя, а выживших возвел в ранг «преданных и достославных воинов»! То есть фактически сделал отверженных синоби своими личными самураями-хатамото.

Спрашивается, почему бы и мне не попытаться привлечь на свою сторону несколько кланов синоби? Только вот как завоевать доверие ниндзя с их специфичной моралью? Нужно предложить что-то помимо денег (сегодня взяли у меня, завтра у врагов). А для этого мне надо посмотреть на их жизнь, разобраться в их потребностях. Но это в теории. А на практике я сижу в клетке, страдаю самооправданиями и матерю себя за неуместный гуманизм — так мне и надо, идиоту. Полез спасать ниндзя, решил, что умней всех, вся Япония у твоих ног — теперь получай пытку москитами, водой (в которую, извиняюсь за неделикатность, приходится делать все дела) и жарой (на солнце — все сорок градусов, я так полагаю). Слава богу, пруд, где я тяну, а вернее, тону срок, — проточный, и все нечистоты смываются на поле, засеянное рисом. Очень удобно, когда пленники одновременно работают производителями удобрений.

— Ёшихиро! — слева шепчет мой товарищ по несчастью. Ого, да он мое имя знает!

Я оборачиваюсь и разглядываю своего очнувшегося «сокамерника». Точнее, сопенальника. Кожа японца посерела, вздулась язвами. Под глазами огромные мешки, губы толстые, как две лепешки.

— Не узнали? Неужели так плохо выгляжу? Это же я, Цугара Гэмбан — мацукэ вашего батюшки.

Опа! Америка, Европа. Главный шпион Сатоми, пропавший с миссией в землях Яманоути.

Разговорились. Как бы мне проверить, что мужичок в клетке — это действительно Цугара? Спросил о приемном сыне. Вроде все сходится, Гэмбан сразу же переключился на Мураками, рассказал о том, как нашел талантливого паренька, обучал его… Сразу посыпались вопросы — как я попал в деревню синоби, куда смотрела охрана, что с родственниками… Пришлось поведать Цугаре краткую историю жизни клана за последние два с половиной месяца. Гэмбан впечатлен. Гэмбан потрясен. А тот факт, что Эмуро Ясино оказался прославленным дзёнином Хандзо, организовавшим убийство Сатоми Ёшитаки, вогнал Цугару в такие эмоции, что он даже начал биться головой о прутья бамбука.

— Мой недогляд, господин, — попытался униженно поклониться Цугара. — Этого Ясино привел к вашему отцу Сатоми Ёшитойо…

Тра-та-та (это я выругался про себя) — и тут дядя успел!

— …Хвалил его, просил взять в личную охрану… — продолжал каяться тем временем мацукэ. — Я, конечно, начал проверять его по обычной схеме — послал письма предыдущим нанимателям ронина, установил слежку… Пока ждал результатов, пришлось срочно съездить на встречу с агентом в клане Яманоути — нашего человека взяли младшим поваром в замок дайме. Впервые за несколько лет мы могли устроить покушение — отравить еду Норикуи Яманоути. Я лично повез яд из шипов моллюска в Такасаки. У этой отравы нет вкуса и запаха, а смерть выглядит, как будто у человека от полнокровия разорвалось сердце. Наш повар остался бы вне подозрений и сумел бы устроить покушение и на наследников Норикуи. Я не мог упустить такого шанса и поехал лично проконтролировать эту операцию. Но, увы, в тот же день в гости к Норикуи приехал Дракон Идзу, вместе с ним в Такасаки прискакали десятки шпионов во главе с этой девкой-оборотнем Кико Ходзе. Она-то меня и раскрыла! Я был среди монахов-паломников, мацукэ проверяли всех недавно прибывших в замок. Нас построили во дворе, и Кико велела каждому прочитать молитву Сегаки…[68] Вот тут-то я и погорел.

— Подожди, Гэмбан, — прервал я исповедь шпиона. — Что-то не сходится. А зачем тогда Хандзо было спасать меня из засады? Неужели дядя был настолько кровожаден, что хотел убить меня лично?

— Деньги. Скорее всего, все дело в деньгах, — пожал плечами Цугара. — Хандзо просто решил подзаработать на тебе и принять повторный заказ уже на наследников Сатоми Ёшитаки.

Теперь картина у меня сложилась. Ниндзя работал на дядю и только после его смерти продал свои услуги Ходзе. Наш пострел везде поспел.

— А как же ты, Гэмбан, угодил в деревню ниндзя Кога-рю? — поинтересовался я.

— Меня продали. Сначала пытали Ходзе. Вытащили из меня имена всех агентов. Потом — палач-затейник Яманоути. Ох как этот крестьянин меня мучил! Кормил медом и рыбой. У меня начинался сильный понос. Он укладывал меня в корыто, приматывал цепями и бросал корыто рядом с болотом. На понос слетались мухи, слепни, москиты. О, если гайдзинский ад существует, то я в нем побывал. Тут, в деревне, тоже умельцев полно. Да и молодежь тренировать надо — собственно, для этого меня сюда и продали. Привязывают к столбу, сверху ставят желоб, с которого на голову капает вода. Хандзо придумал. Через день сходишь с ума, умоляешь убить, лишь бы не терпеть этого мучения. До меня один соглядай сидел — так отгрыз себе язык, чтобы захлебнуться кровью. Откачали. Теперь специальный кляп в рот вставляют.

— И ты так спокойно об этом говоришь?!

— Самоубийство — не мой путь. Перед отъездом в Такасаки… — Цугара замялся. — …Я с разрешения вашего отца принял христианство.

М-да. Тема деликатная, и я перевожу разговор на то шоу, которое, сидя в пруду, мы наблюдаем. Поселение ниндзя визуально легко делится на три части. Первая — нечто вроде десантно-штурмовой полосы. Траншеи, завалы, каменные и деревянные стены, канатная дорога… На этой полосе бегали, прыгали, ползали и даже плавали в пруду рядом с нами порядка тридцати японцев — как мужчин, так и женщин. Причем половину составляли дети и подростки. Вот рядом с нами девушка лет четырнадцати ходит по бревну — приседает, наклоняется, делает колесо. Учится держать равновесие. Вокруг бревна разбросаны колючки. Упадешь — поранишься. Рядом с ней прыгает через веревку, натянутую между двумя стойками, пацан лет восьми-девяти. Веревка не простая — с острыми колышками.

Несколько человек просто висят на деревьях, зацепившись руками за ветки. Час висят, два. Потом спрыгивают с десятиметровой высоты. И так несколько раз. Но больше всего меня поразил один мужчина, который плавал в пруду рядом с нами. Казалось бы, чего тут может быть такого? Он не нырял, не задерживал подолгу дыхания. Просто нарезал круги по водоему. Но как! Стоя! То есть в вертикальном положении. При этом синоби умудрялся что-то еще писать на специальной подставке.

Второй участок, слева от деревни, был выделен под упражнения с холодным оружием. Меч, копье, алебарда, лук — чем только не тренируются ниндзя. Кидают ножи, сюрикэны, а одна дама даже железную палочку-заколку для волос.

Пару раз во время тренировок синоби взрывали бомбы из черного пороха. Вернее, взрывпакеты. Вспышка, сильный дым, а паренек-пиротехник раз — и пропадает из виду. На самом деле он просто падает на землю и быстро перекатывается вбок, скрываясь от преследователей, которых изображают его товарищи. И, конечно, участок оборудован всем необходимым для отработки ударов и рукопашного боя — макивары, врытые столбы, на которых, подпрыгивая, как журавли, спаррингуют друг с другом синоби.

Третий, и последний, клочок земли выделен под… театр! По-другому это место никак и не назовешь. Специальный помост, задник, который, в зависимости от сцены, украшают теми или иными декорациями. За три дня моего сидения в водном зиндане я насмотрелся всякого. Один раз синоби сделали парадный зал дайме. Сам князь, его охрана, слуги… На коленях перед ними сидит мужчина. Сцена — самураи поймали ниндзя. Вот ниндзя униженно просит разрешить покончить жизнь — сэппуку. Все начинают над ним насмехаться, стража пинает «актера». Тот вдруг мгновенным движением выхватывает кинжал из рукава и втыкает его себе в живот. Через кимоно бьет струя крови, ниндзя корчится от боли, катается по полу и через несколько минут агонии затихает. У меня от удивления падает челюсть. Но спектакль еще не закончен. Синоби уносят и тут же, рядом с подмостками, закапывают в землю. Холмик грунта, надгробный камень, все как надо! Если бы Цугара Гэмбан не предупредил меня, что на животе у актера под кимоно спрятана ЖИВАЯ крыса (вот откуда кровь!), а дышать под землей его учат с детства, — я бы с ума сошел, наблюдая, как синоби откапывается из могилы. Натуральный зомби!