Французская вдова - Галина Куликова

– Возможно, она и перейдет, – каменным голосом ответил Зимин, – когда следствие по делу завершится.

Тем не менее документ он взял, положил на стол и прижал телефоном. Потом начал задавать Остоцкому протокольные вопросы – когда, где, почему, зачем. Тарасов мгновенно перестал слушать, посмотрел на Федора и многозначительно повращал глазами.

– Чего? – шепотом спросил тот.

– Последи за входом, – одними губами посоветовал режиссер.

Федор последил и увидел, что за неплотно прикрытой дверью кто-то стоит. Мелькнула седая голова и исчезла.

– Тройченко, – прошипел Тарасов. – Он любитель подслушивать и подсматривать.

– Думаешь, он знает что-нибудь ценное?

Довести диалог до конца им не удалось, потому что Зимин и Остоцкий одновременно поднялись и друг за другом двинулись к выходу.

– Ждите меня здесь, – приказал Зимин, даже не посмотрев в сторону сыщиков-любителей.

Судя по всему, он решил надеть на них узду и окончательно лишить возможности самостоятельного расследования. Пока следователя не было, Федор с Тарасовым молча сидели на своих местах, косясь на по-прежнему неплотно прикрытую дверь. Но вот снаружи снова мелькнул знакомый силуэт. Тогда режиссер проворно вскочил со стула и метнулся к выходу.

– Игорь Акимович! – негромко окликнул он. – П-ст! Идите сюда.

На его заговорщический тон рыбина тут же клюнула – почетный директор возник на пороге, улыбаясь своей жутковатой улыбкой.

– День добрый, – поздоровался он с Федором. – А что случилось-то?

– Случилось то, дорогой вы наш Игорь Акимович, – быстро и горячо заговорил Тарасов, – что мы тут на допросе. И вот случайно узнали, что вы у следователя Зимина – главный подозреваемый.

Федор выразительно кашлянул, памятуя о том, что у Тройченко не очень-то крепкое здоровье, но режиссер не обратил на его кашель никакого внимания и продолжил свою пламенную речь:

– Мы слышали, как следователь кому-то говорил, будто именно вы украли браслет и это совершенно точно установлено. И значит, вы убили реквизитора.

– Да зачем же мне было его убивать, Андрюшенька? – вполголоса запричитал старик.

По наблюдению Федора, он совершенно не собирался бледнеть и терять сознание.

– Но ведь браслет-то вы утянули, а? Раз доказано? Наверное, отпечатки пальцев оставили…

– Браслет я взял, потому что он мой! – с неожиданной свирепостью заявил Тройченко и поверх режиссерской головы посмотрел на Федора, будто именно тот собирался ему возражать. – Я сам его Клавдии подарил! Купил в дорогом магазине. И потому это кражей не считается! У меня, видишь ли, Андрюша, документы сохранились на покупку-то. Я их не выбрасывал. Там все чин чином, и даже чек с печатью. Магазина того, правда, уже сто лет как нет, но это не суть. Никто не может меня за кражу осудить. Это Петька браслет у Клавдии свистнул, а я восстановил историческую справедливость!

– И где теперь этот браслет? – поинтересовался знакомый голос.

Зимин вернулся и незаметно приблизился к спорщикам. И вот тут-то Тройченко по-настоящему перепугался. Он даже слегка присел и выронил трость, которая с грохотом покатилась по полу.

– Я его… Я его продал, – выдавил из себя почетный директор. – В антикварный салон. У меня долги накопились… И когда я браслет на Марьяне Гурьевой увидел, тут словно вспыхнуло у меня перед глазами. Моя вещь!

– Можно утащить, продать и расплатиться, – подсказал Зимин не без иронии. – А то что Возницын девушек невинных обвинял в краже, это ничего?

– Да что им от его обвинений было бы? – удивился Тройченко, снова выпрямляясь и повышая голос.

– А диадема тоже ваша? – продолжал расспрашивать Зимин, остановившись в центре комнаты и глядя на почетного директора с угрюмым сочувствием.

– Диадема? – непонимающе переспросил тот.

– Корона такая, на женскую голову. Вся в бриллиантах. Вот она, – Зимин взял фотографию, которую оставил ему Остоцкий, подошел и сунул ее Тройченко под нос.

– Эта штука у Петьки в реквизиторской лежала! – оживился тот.

– Вот именно, что лежала, – проворчал Зимин. – В прошедшем времени. И вы ее не брали?

– На кой она мне?

Зимин хмыкнул, отобрал у него снимок и отнес обратно, положив на стол и прижав все тем же телефоном.

– Так кому вы продали браслет? – он повернулся к Тройченко лицом.

– Ан… Антиквару, – прошелестел старик. – Уже после Петькиной смерти. Позавчера.

– Адрес антиквара помните? Как называется салон?

– «Бреднев и сыновья», – быстро ответил почетный директор.

– Ладно, – пробормотал Зимин и вздохнул. – Пока можете быть свободны. К вам это тоже относится, – мотнул он подбородком в сторону Федора с Тарасовым.

Было непонятно, зачем он вообще держал их все это время при себе. Может быть, продолжал свою политику? Несмотря на внешнюю суровость и строгий тон, позволял им получать кое-какую информацию – авось они снова отыщут для него что-нибудь полезное.

Федор проснулся среди ночи с сильно колотящимся сердцем. Через некоторое время он осознал, что уже не сидит на раскладушке, обливаясь потом, а стоит возле окна, глядя в плохо освещенный двор. В мире что-то изменилось, но он не сразу сообразил – что. Медленно провел рукой по глазам и неожиданно понял, что знает, кто убил Виктора.

– Да не может этого быть, – пробормотал Федор. – Тогда как же?..

Он принялся расхаживать по полупустой комнате, наступая на полосы лунного света и запустив руки в волосы. Мозг лихорадочно сортировал факты. Все они складывались в идеальную цепочку. Все, кроме убийства реквизитора. Здесь цепочка обрывалась. Однако Федор не чувствовал растерянности. Вероятно, существует еще что-то, чего он не знает. Но ведь самое главное ему теперь известно!

Федора просто распирало немедленно позвонить Тарасову, но, посмотрев на часы, он решил дождаться утра. Однако ждать было трудно – невыносимо! Он ходил из угла в угол и раз за разом перебирал в уме то, что подтолкнуло его к разгадке. Кем-то брошенное слово, случайно оброненная фраза, странный поступок… Да, пока что это действительно лишь догадка! Нужно хотя бы одно малюсенькое доказательство его правоты – и можно идти к Зимину, тормошить его, заставить взглянуть на вещи своими глазами. Но если догадку ничем не подтвердить, Зимин просто от нее отмахнется. У него наверняка свои догадки имеются.

«Первым делом, – решил Федор, – отправлюсь в театр встретиться с Анной Забеленской. Тарасов говорил, у труппы сейчас утренние репетиции. Задам Забеленской всего лишь один вопрос. И если ответ будет таким, как я думаю… Во вторую очередь съезжу в офисное здание, с крыши которого сбросили Ларису Евсееву. Поговорю с кем-нибудь из администрации.

И тогда все станет окончательно ясно».

Он еще долго бродил по комнате, потом лег на раскладушку, закинул руки за голову и неожиданно для себя заснул – причем мгновенно, будто провалился в темную пропасть. Он спал без сновидений до позднего утра. Разбудило его солнце, добравшееся до лица и пощекотавшее ресницы. Федор поморгал и закрылся рукой. Потом сел, испугавшись, что случилось нечто важное, а он все проспал. Вспомнил о ночном озарении и озабоченно посмотрел на часы. Половина одиннадцатого!

Вместо того чтобы бежать в душ, он сразу же позвонил Тарасову, но тот не ответил. Федор звонил еще и еще – безрезультатно. «Тоже мне, напарник! – разозлился он. – А если мне срочно нужна помощь?! Кстати, помощь мне действительно нужна… И где он? Ладно, поеду в театр, по дороге буду звонить ему, авось он все-таки объявится».

Наскоро собравшись, Федор внезапно резко остановился перед входной дверью. «Не забыл, где ты находишься? – спросил он у самого себя. – В квартире Виктора, который никому ничего не рассказал, не попросил о помощи и поэтому погиб». От этой мысли мороз пробежал у него по коже. Он поспешно достал мобильный телефон и вызвал Зимина. Но тот сбросил звонок. Может быть, находился на совещании или сидел в засаде. Тогда Федор позвонил на свой домашний номер, решив оставить сообщение на автоответчике. Верный способ сохранить информацию для полиции. Если вдруг дело дойдет до того, что в его доме будут хозяйничать полицейские… «Но пока-то мне ничто не угрожает. Я не свидетель преступления, какой смысл за мной охотиться?»

Федор немного успокоился и вышел наконец из квартиры. Возможно, нужно было отправить Тарасову смс с именем убийцы. Но ведь неизвестно, где и с кем находится сейчас режиссер. Вдруг он против воли выдаст себя неосторожным взглядом или репликой! Зимину писать не хотелось. «Вдруг я все-таки ошибаюсь? Зимин посчитает меня самонадеянным идиотом и будет прав. Или он уже сам напал на след настоящего убийцы, а я только отвлеку его своими догадками. Ведь могу же я ошибаться».

Отказавшись от мысли рассылать сообщения, Федор прыгнул в машину и поехал в театр. Он изо всех сил старался успокоиться, но адреналин бушевал в его крови, не позволяя мышцам расслабиться. Припарковавшись неподалеку от здания театра, Федор заметил, что до крови прикусывает губу. «Спокойно, не пугай людей своей безумной рожей», – мысленно прикрикнул он на себя.