Украсть у президента - Владимир Гриньков

– Да и сами «Газели» штампуют в три смены, – озарило Глеба. – И если известно, сколько их за последние пять или десять лет наштамповали…

– …значит, можно подсчитать товарооборот мелкооптовых рынков и розницы. Все правильно ты понял, Глеб. Вот такими примерно методами и президентские миллиарды считали. Прикинули, сколько страна за это время могла заработать, от этой суммы отняли стоимость импорта. Сделали поправку на воровство, сравнили с золотовалютными резервами страны – и нарисовалась дыра в те самые двадцать пять миллиардов. Их не украли, эти миллиарды. Их спрятали. На черный день. Такая президентская заначка. Все было под контролем. Все хорошо продумано. Но потом произошел какой-то сбой. Новый президент. Старая гвардия передает дела новой. Вот кабинет президентский. Вот дача в Ново-Огарево. Вот ядерный чемоданчик. А двадцать пять миллиардов – не передали.

– Почему?

– Я не знаю, Глеб.

– Может быть, их и не собирались передавать?

И снова Горецкий повторил:

– Я не знаю. Может, и не собирались. Как я понял, про те двадцать пять миллиардов вообще никаких сведений не было, про них никто и не знал. Случайно как-то выплыло. Все-таки сумма большая, трудно сделать так, чтобы совсем следов не оставалось. Я же говорю: финансистам дали задание, они подсчитали, говорят, что вот такие вот деньжищи куда-то на сторону ушли. Стали искать исполнителей. Ведь кто-то всю эту работу проделал. Искали, землю носом рыли, в конце концов нашли зацепку. Странная история. Двух офицеров ФСБ во время пьянки убил собутыльник, рязанский шофер. Убийца приговорен к пожизненному. А когда стали наводить справки, то выяснилось, что убийца и убитый им полковник ФСБ – это один и тот же человек…

– Не понял, – изогнул брови дугой Глеб.

Горецкий взял из его рук фотографию Ведьмакина.

– Вот он, этот убитый полковник! – сказал Горецкий. – И он же одновременно – рязанский шофер. Убийца самого себя. Его спрятали в тюрьме, Глеб. Лишили памяти, лишили настоящего имени, лишили свободы – чтобы нельзя было найти никаких концов. Но мы его разыскали. И семью его разыскали. И даже одного из его людей нашли. Точнее – одну. Она женщина.

Глеб никак не отреагировал, до него еще просто не дошло, о чем речь, и тогда Горецкий сказал ему:

– Я ведь про Женю говорю, Глеб. Про Евгению Нефедову.

Глеб изменился в лице.

– Ошибки быть не может! – убежденно сказал Горецкий, желая этой своей убежденностью заразить своего собеседника, потому что без согласия Глеба помочь все это предприятие теряло какой-либо смысл. – После того, как мы этого обеспамятевшего полковника взяли в оборот, многое что удалось установить. Была какая-то схема, единая схема вывода денег за рубеж. Где-то на Западе организовывались подставные фирмы, и на счета этих фирм перекачивались деньги. Мы пока не знаем, сколько людей числятся владельцами этих фирм, а значит, и распорядителями этих денег, мы пока не знаем имен этих людей, но одно имя я уже знаю стопроцентно.

– Женя? – спросил Глеб.

– Да.

– Ошибки быть не может?

– Нет. Я своими глазами видел ее фамилию в списке лиц, владеющих фирмами на Кипре.

– На Кипре?!

– Та-а-ак! – протянул Горецкий, обнаружив, как нервно отреагировал на его слова собеседник. – Вспомнилось что-то? Давай-давай, рассказывай!

– Совпадает! – сказал потрясенно Глеб. – Илья, ведь совпадает! Она мне говорила, что ей приснился Кипр!

– Что именно приснилось? – быстро спросил Горецкий.

– Да ничего особенного. Солнечно, монастырь какой-то… Но она уверенно сказала, что это был Кипр! И еще этот сыр! – продолжал вспоминать факт за фактом Глеб.

– Какой сыр?

– Полосатый сыр. Она запекает сыр в духовке на решетке.

– Точно! – вспомнилось наконец и Горецкому. – Кипрский сыр халлуми!

– Это не халлуми, Илья. Это чечил. А ты в тот раз сказал у нас в гостях: халлуми, так, мол, на Кипре делают. Правильно! Только халлуми в Москве не купишь, и Женька запекает внешне похожий чечил! Но запекает-то по-кипрски! Ты сам сказал!

– А ты говоришь – ошибка! – усмехнулся Горецкий. – Ты посмотри: все одно к одному!

– И что теперь? – занервничал Глеб.

– С нею надо заниматься, – подсказал Горецкий. – Надо думать, как эту ситуацию себе на пользу обратить.

– Не понял.

– У нее большие деньги, – сказал Горецкий. – Она, может быть, и не миллиардерша… Хотя и это не исключено… Но миллионов у нее очень много.

Глеб все еще ничего не понимал. Не то что он не понимал, а поверить не смел.

– Глеб! Нам с тобой так повезло, как мало кому везет! – сказал Горецкий, сверля собеседника взглядом. – Ты хотя бы раз в жизни деньги на улице находил? Ну вот идешь ты по улице, и лежит кошелек…

– Было!

– Кошелек?

– Да!

– С деньгами?

– Рублей десять там было. Мелочью.

– Так вот в этом кошельке, который мы вместе с тобой нашли, десятки или даже сотни миллионов долларов!

И все равно невозможно было поверить. Глеб молчал, не зная, что от него хочет услышать Горецкий.

– Мы случайно наткнулись на эту девицу, – сказал Горецкий. – Про нее не знает никто. Или знает, но не в курсе, что мы обо всем догадались. И эти деньги, которые на нее записаны, – они могут стать нашими, Глеб!

– Каким образом? – спросил Глеб растерянно.

– У тебя есть сестра, которая тебе верит, – сказал Горецкий, снова желая заразить своей уверенностью собеседника. – И если ты этой своей сестре предложишь поехать на Кипр – она поедет с тобой без сомнений. Мне известно название фирмы, владельцем которой числится Евгения Николаевна Нефедова, но я пока не знаю, в каком банке или в каких банках открыты счета этой фирмы. Если мы сможем их установить, мы обнулим эти счета. Как тебе перспектива стать миллионером?

– Ты это серьезно?

– А такими вещами можно шутить? – вопросом на вопрос ответил Горецкий.

– Ты просто возьмешь эти деньги… И что?

– И буду жить в свое удовольствие, – ответил Горецкий, намеренно демонстрируя беспечность.

– Ты хочешь эти деньги присвоить…

– Скажи еще – украсть!

– Украсть, – эхом повторил Глеб.

– Эти страшные слова придуманы для недоумков, – сказал Горецкий. – На меня они уже давно не производят никакого впечатления. Я дипломированный врач, Глеб. Если бы не перестройка, демократия и гласность, я бы уже защитил кандидатскую и приступил к написанию докторской. Я был бы уважаемым человеком, у меня был бы статус. А сейчас я никто. И я никогда уже не напишу докторскую, я даже кандидатскую не напишу, потому что это уже никому не нужно. У меня нет никаких перспектив, Глеб. Но в то же самое время, когда я собирался писать свою кандидатскую, рядом со мной жили такие же, как я, ребята, и жили они на сторублевую аспирантскую зарплату, как и я. И вот почему-то их выбрали, а меня не выбрали, и их жизнь волшебно изменилась, а моя – нет. Они стали биржевиками, потом банкирами, потом олигархами. Они теперь миллиардеры, Глеб, их фамилии в списке пятисот самых богатых людей мира. Откуда у них миллиарды, Глеб? Я жил на сто рублей зарплаты, Глеб, и они жили на сто рублей. Как же им удалось скопить столько миллиардов со своей зарплаты? Экономили, да?

Горецкий желчно засмеялся.

– Мне говорят, что они эти миллиарды честно заработали, что они просто гениальные бизнесмены. Но за короткий срок сейчас заработать миллиарды можно только в том случае, если твой бизнес необычен, если ты совершил прорыв, если твой бизнес перевернул жизнь всего человечества, как это сделал Билл Гейтс. Но кого из наших можно поставить рядом с Гейтсом? Никого! Ты на их лица посмотри! Либо бывшие комсомольские активисты-карьеристы, либо фарцовщики, мелкое жулье и шушера. Ну не Гейтсы они! Одних миллиардерами просто назначили, другие эти миллиарды вульгарно украли.

– Ты хочешь к ним присоединиться? – с хмурым видом осведомился Глеб.

– Осуждаешь? – не поверил Горецкий.

– Боюсь.

– Слишком неожиданное предложение, я понимаю, – сказал Горецкий. – С этой мыслью еще надо сжиться. Но постарайся как можно быстрее понять, что такой шанс дается одному человеку из десятков миллионов. Из сотен миллионов людей. Оплошаешь – все, прощай! Право хода переходит к другому. Дважды в жизни так не повезет.

– Если это все правда, – пробормотал Глеб, – если никакой ошибки нет – это ведь очень страшно, Илья!

– Что страшно?

– Нам голову открутят!

– Это правда, – неожиданно для Глеба согласился Горецкий. – Я тебе хочу еще один довод привести, чтобы ты понял, почему я никаких сомнений не испытываю и про порядочность и честность в твоем понимании даже слышать не хочу. Вот ты, к примеру, сейчас на свои интересы наплюешь, а будешь радеть о государственной пользе. Вот побеги ты сейчас куда следует, настучи там на Женьку, сообщи, что деньги отыскались. Что с тобой будет?

– Не знаю, – пробормотал Глеб.

– В качестве подсказки могу рассказать о судьбе двух людей, которые в разной степени, но оказались причастны к истории с пропавшими миллиардами. Одному что-то подправили в мозгах и приговорили к пожизненному заключению, про него ты знаешь, – взмахнул фотографией Ведьмакина Горецкий. – А про второго… Понимаешь, мой коллега, который сейчас находится на Кипре как раз по этим самым делам, не так давно обмолвился о том, что там, на Кипре, ему мешает присутствие одного человека. И сразу после этого я паспорт того бедолаги случайно вижу на столе у своего шефа.