Кёсем-султан. Величественный век - Ширин Мелек

Ахмед толкнул дверь и с жестом радушного хозяина, принимающего дорогих гостей, воскликнул:

– Прошу же, заходите!

Крутая каменная лестница вела наверх. Красный ковер, лежащий на ней, слегка выцвел, но все еще казался добротным – мастера, когда-то соткавшие его, хорошо знали свое дело. Кирпичные стены, однако, оставили без каких бы то ни было украшений. Доган (а может, Картал – при неверном свете факелов Махпейкер слабо различала близнецов), шедший рядом, одобрительно кивнул, а в ответ на удивленный взгляд Махпейкер пояснил:

– Никто не сможет спрятаться, и ничего нельзя спрятать. Хорошая сокровищница, надежная.

– Других не держим, – с легким смешком отозвался Ахмед.

Процессия остановилась возле еще одной двери, такой же крепкой и запертой на такой же огромный замок. Наконец смотритель распахнул и ее.

Комната, в которую Ахмед завел друзей, была так же, как и другие во дворце, выложена изразцами, но, в отличие от других помещений, здесь стены и потолок оказались однотонными. Окна выходили в глухой дворик-колодец, но все равно были забраны в массивные решетки. Между их прутьями вряд ли сумел бы просунуть руку даже младенец.

Как и в подвале, в стенах имелись ниши, однако в каждой лежало не более одной вещи, целиком сделанной из янтаря или же содержащей в себе удивительный желтый камень. Кроме того, по всей комнате стояли одна на другой полки, а на них находились султанские сокровища. Чего тут только не было! Вазы, кольца, огромные янтарные подносы, чаши, шкатулки…

Остановившись как вкопанная возле одной такой полки, Махпейкер завороженно глядела на огромное блюдо, точно в середине которого навсегда застыла желтая бабочка.

– Прислали когда-то давно из Бахчисарая, – бросил Ахмед, проходя мимо. – А те взяли где-то в Литовии, во время одного из набегов. Вот это – четки прапрабабушки Хюррем, вот тут – пояс Сулеймана Кануни, а эту штуку нашли в предыдущей сокровищнице, и никто не знает, откуда она там взялась и что она вообще такое…

– А это? – внезапно подал голос Яхья, остановившись возле одной из ниш. Там одиноко лежал кинжал с янтарным навершием.

Ахмед равнодушно пожал плечами, но тут подал голос смотритель:

– Это, почтеннейший шахзаде, кинжал, с которым связана удивительнейшая история, записанная на тончайшей белоснежной бумаге…

– Ну, началось, – фыркнул Ахмед. – Идемте лучше, я вам сабли покажу. А девочкам, наверное, интересны будут зеркала генуэзской работы с янтарными ручками. Или тоже сабли?

Башар выбрала сабли (ну кто бы сомневался!), а Махпейкер неторопливо осматривала все сокровища, одновременно пытаясь прислушиваться и к беседе Ахмеда с близнецами, и к рассказу смотрителя.

– Баланс, баланс погляди!

– …И злокозненный шахзаде, восставший против своего повелителя, вашего прапрадеда Сулеймана Кануни, бежал в Иран с немногими вещами, которые имелись при нем, а в их числе…

– Ну, еще есть янтарный прибор для письма, но сабли, пожалуй, интереснее. Гляди, какая тут необычная заточка!

– …Персы вняли требованию султана, выдав злокозненного шахзаде. Также были возвращены кое-какие вещи шахзаде Баязида. Так кинжал вновь увидал благословенные берега…

– Вот интересно, он еще долго будет нести эту муть? Исмаил, мы устали! Пора нам уже выбирать янтарь для колец!

– Он прекрасен.

Это сказал не Ахмед. И не Доган или Картал. Эта тихая реплика принадлежала шахзаде Яхье, который не сводил с кинжала глаз.

– Счастлив, что ты оценил эту вещицу по достоинству, о шахзаде, – поклонился смотритель.

(Именно «о шахзаде». «Мой шахзаде» говорят только престолонаследнику. Малая тонкость – но ведь и лезвие кинжала тоньше волоса, а жизнь и смерть по разные стороны его…)

– Да ладно, Ахмед, интересно ведь было! – Кажется, это сказал Картал. А может быть, Доган. Так или иначе, а один из близнецов, похоже, умудрялся и поддерживать беседу насчет сабель, и одновременно слушать историю про янтарный кинжал. Вот теперь тоже поклонился польщенному смотрителю: – Благодарю, уважаемый, история впрямь достойная и крайне назидательная.

– Именно так! – поддержал Картала разулыбавшийся Яхья.

У Махпейкер сложилось впечатление, что тот по каким-то причинам пригасил было свою ослепительность и дружелюбие, но сейчас опомнился и обрушил на смотрителя двойную, а то и тройную их норму.

«Вот и еще одного союзника завел», – горько подумала Махпейкер и тут же привычно укорила себя за злые мысли. Ну в самом деле, скоро она начнет обвинять Яхью в летнем зное и осенних дождях!

Чтобы не портить себе настроение понапрасну, Махпейкер отвернулась и пошла к двери, решив выйти сразу же за Доганом и Карталом. Башар шла следом за подругой, а старик и Яхья немного отстали: кажется, юный шахзаде решил договориться со смотрителем о следующей встрече. Дескать, тот знает слишком много превосходных историй, чтобы поведать их за один раз, а ему, шахзаде Яхье, хотелось бы выслушать эти истории все.

Гордый вниманием Исмаил обещал исполнить все желания шахзаде. Ахмед, однако, начал выказывать признаки нетерпения, и смотритель заторопился открыть дверь наследнику султана. Махпейкер с умеренным интересом наблюдала, как суетится седой толстячок в смешном полосатом халате, как раскачивается на его маленькой голове лиловый тюрбан, когда тычок в спину заставил ее резко развернуться.

Башар, ткнувшая подругу острым локтем, смотрела назад и немного в сторону, и Махпейкер глянула туда же, прежде чем высказать все, что она думает о манере Башар привлекать внимание. Однако слова застряли у нее в горле.

Шахзаде Яхья, лихорадочно оглядываясь по сторонам, торопливо прятал что-то за пазуху.

Махпейкер показалось, что в пальцах шахзаде блеснула янтарная рукоять кинжала.

Ахмед копался в груде янтаря, подбирая подходящий кусок и продолжая рассказывать близнецам, как именно выглядели персидские и арабские лучные кольца. Он так хотел, чтобы Доган и Картал разделили его страсть! Но, похоже, сегодня мечты категорически не желали сбываться.

Новые друзья шахзаде мялись, переглядывались, и наконец Доган сказал:

– Знаешь, мы у тебя здесь ничего не возьмем. Родичи заругают.

Наверное, взгляд Ахмеда потяжелел, потому что Картал поспешил добавить:

– Совсем не потому, что ты великого и прославленного рода, славнейшего во всей вселенной. Принять что-либо от тебя в подарок – великая честь для каждого из нас. Но только не янтарь.

– Мы не хотим тебя обидеть, шахзаде. – Голос Догана звучал искренне. – Давай ты нам ну хоть что-нибудь другое подаришь. Вот любой подарок возьмем, хоть твой платок, хоть Амасью… хотя по поводу Амасьи на всякий случай спросим, уверен ли ты – большой все-таки город. Просто с янтарем одна история связана… даже не история, а так, легенда, но наша родня предпочитает, чтобы никто из нашего рода с янтарем не связывался.