Исцеление Вечностью - Санин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Вот-вот! – согласился бизнесмен. – И если я приложу к своей визитке эту газету, или хотя бы гранки со ссылкой на нее, то, думаю, мои переговоры принесут самые благоприятные результаты. Когда выходит ваша газета?
- Увы! Я это и сам бы хотел знать! – честно признался Александр.
- Как! – с удивлением пророкотали в трубке. - Разве вы не главный редактор?
- Формально – да, фактически отец Игорь. Но ни он, ни я не можем знать этого, потому что пока нет денег на номер.
- Почему?
- Прежний благотворитель отказался финансировать его…
- Ну, это дело поправимое! – засмеялся бизнесмен. – Я думал у вас какие-то более серьезные проблемы. С цензурой или налогами. А так – отправлю нужную вам сумму на счет отца Игоря с пометкой «на газету».
- Спасибо! – обрадовался Александр. – А гранки я вам обязательно организую! В ближайшее же время!
- Отлично! И если у меня, и правда, выгорит что-то на этих встречах, то чем смогу, еще помогу! - пообещал бизнесмен и повесил трубку.
И опять потекли дни.
Вновь в комнате слышалось:
«Помы̀сли, душѐ моя̀, го̀рький час смерти и Стра̀шный Суд Творца̀ твоего и Бо̀га: А̀нгели бо гро̀знии по̀ймут тя, душѐ, и в вечный огнь введу̀т: у̀бо прѐжде смѐрти покайся, вопию̀щи: Господи, помѝлуй мя грѐшнаго!»
А потом, заглушая почти беспрерывный кашель Веры, оживала швейная машинка…
10
И, наконец, настал день, когда закончился этот, казавшийся уже бесконечным, месяц!
Начиналась ранняя осень. Крона деревьев подернулась первыми прожилками желтизны. И кое-где на дороге уже лежала первая опавшая листва…
С трепетом, не решаясь сделать первый шаг, Александр долго простоял перед дверцей, на которой был изображен святой первомученик архидиакон Стефан, и наконец, вошел в алтарь. Слезы выступили у него на глазах, когда он, как это положено, трижды клал земные поклоны перед Престолом – и благодарил, благодарил Бога за то, что Тот позволил ему снова войти в это самое святое на земле место…
Затем он протянул готовившемуся к началу службы отцу Игорю пошитый подрясник.
Священник прочитал над ним молитву на освящение всякой вещи, покропил его святой водой и благословил Александра облачаться.
Тот, путаясь немного в пуговицах с непривычки, с помощью подошедшего Сергия, надел его и внезапно ощутил удивительное чувство защиты – будто облачился в броню. Ему даже вдруг захотелось, чтобы сегодня в редакцию зашла или позвонила Татьяна. Такая в нем появилась сила, что он был уверен в своем непреклонном отказе ей. И главное понимал, что сила эта не его – а свыше!
«Все?» - вопросительно посмотрел он на отца Игоря.
«Нет!» - тоже без слов ответил тот. Оглядел Александра с головы до ног и, порывшись на вешалке, протянул ему вязанный узкий пояс с молитвой и двумя кисточками на концах…
Александр завязал его вокруг пояса – стараясь сделать это точно так же, как на самом отце Игоре.
- Вот теперь хорош! – одобрил священник. – Хотя… чего-то еще явно не хватает! – Ну, да ладно, иди скорее на клирос. Пора начинать службу!
С каким упоением, - словно вернувшись после тяжелой болезни к жизни! - Александр снова читал обычные часы. Третий, шестой час он читал – словно в великий праздник! А уж Апостола…
Литургия в этот раз прошла до обидного быстро.
Он будто только одну минуту на полной скорости мчался к Богу…
Выйдя из храма, он походил немного около ворот и после того, как одна старушка, приняв его за священника, попросила благословения, кое-как убедив ее в том, что он не тот, за кого она его приняла, быстрыми шагами направился в глубь двора, к церковному домику.
Там снова работал, на этот раз очищая печку от сгоревших бумаг, Алеша.
Увидев показавшийся впереди темно-зеленый подрясник, он метнулся было к забору. Но заметив, что тот, кто идет по дорожке, выше ростом и тоньше в плечах, чем грозный отец Лев, остановился. Присмотрелся и, узнав Александра, открыл рот, да так и замер, не в силах закрыть его.
Подойдя к нему, Александр сам, слегка надавив на подбородок, закрыл Алеше рот и на всякий случай сразу предупредил:
- Я теперь не отец Александр, а как был, так и есть - просто Александр! Понял?
- Понял! Просто Александр… – кивнул Алеша и после того, как Александр изменившейся до неузнаваемости походкой продолжил свой путь, остался стоять с разведенными в стороны черными руками, судя по всему, так ничего и не поняв…
Оказавшись перед редакцией, Александр поднес к замочной скважине ключ, но услышав внутри голоса, толкнул дверь рукой.
Она оказалась открытой.
А в помещении на своих местах сидели вернувшиеся гастролеры.
Светлана, приподнявшись при виде редактора в подряснике, радостно доложила, что они стали лауреатами, а Булат, лишь покосившись в его сторону, хмуро спросил, кто работал на его компьютере.
- Да разве ж его включишь? – удивился Александр. – На нем ведь пароль, который крепче любого замка!
- Вот то-то и оно, что крепче… - проворчал Булат. – Кто-то может, пытался взломать его, и теперь даже я не могу открыть его! А следовательно и верстать номер!
- Кроме меня здесь почти никого не было. А в отсутствие меня и вовсе никого! – строго сказал Александр: - Поэтому советую вам поторопиться! Время уже не ждет!
- Так все равно же на выпуск газеты нет денег! – явно заступаясь за Булата, подала голос Светлана.
- Деньги, к счастью, нашлись. Мир не без добрых людей! – ответил ей Александр и сухо сказал Булату:
- Поэтому очень прошу, как можно быстрее отремонтировать ваш компьютер и закончить верстать наш номер!
- Постараемся! – уже повнимательнее глядя на подрясник, вежливо пообещал Булат, и тут же огрызнулся: – Но гарантировать ничего не могу!
Больше Александру в редакции делать было нечего.
Это была единственная слегка омрачившая день неприятность.
А так – потом был обед, во время которого все входящие только и ахали, видя его в подряснике, (отец Лев, тот прямо сказал: «Ну вот, теперь хоть на человека похож стал!»). Затем - долгая спевка с певчими. И после - вечерняя служба, на которой он снова с упоением читал, читал…
Домой он вернулся таким счастливым, каким не помнил себя никогда.
Он даже не заметил, что Вера почему-то молчит и ни о чем не спрашивает его. Что дверца шкафа в большой комнате открыта и на письменный стол из него были выложены какие-то документы.
Только очнулся после ужина от какого-то непривычного ее голоса:
- Александр! Вызови завтра на дом нотариуса. А еще лучше привези сюда на такси. Вот – деньги, его адрес и телефон…
- Зачем? – не понял Александр.
- Видишь ли, - глядя немного в сторону, ответила Вера. – Мало ли что в жизни может случиться. Ты вон, здоровый, чуть было не погиб под машиной. А что говорить о мне – больной?
- Вера! Вера, ты о чем? – попытался остановить ее Александр.
Но она, жестом попросив его не перебивать, иначе она повысит голос и снова закашляется, продолжила:
- Словом, я хочу нотариально, чтобы ни у кого потом не было сомнений и претензий, завещать эту квартиру – тебе!
- Мне?!
- Да, лично тебе! Я знаю, что ты мечтаешь вернуться в монастырь. И, кажется, действительно, создан для монастырской жизни. Но ведь ты сам говорил, что тебе сначала нужно написать много книг, которые очень нужны людям, как было нужно все то, что ты говорил мне! А ведь для этого нужно где-то жить. Тут у тебя хорошая работа, высокая должность…
- Вера! Вера! Все это, конечно, так! – дождавшись, когда Вера, наконец, начнет кашлять, включился в разговор Александр. - Но прежде чем делать всё это, - он показал рукой на документы. – И говорить на такую тему со мной, ты хотя бы сначала спросила, а согласен ли я?
- А ты что?... – Вера внимательно посмотрела на Александра. - Разве… против..?
- Конечно! – воскликнул тот. - В первую очередь я против того, что ты раньше времени начинаешь себя хоронить! Мы, что, зря тут с тобой стараемся? Мне что, делать, что ли, больше нечего, кроме того, чтобы поднимать тебя на ноги? С газетой вон полный простой, а я тут, с тобой… Да если хочешь знать, в храме, куда мы скоро с тобой непременно пойдем, меня уже поздравляют с победой! Люди только и говорят: «Чудо! Чудо!! Чудо!!!» А, во-вторых, - теперь уже Александр знаком попросил не перебивать себя и дать договорить, - долго в миру я все равно не собираюсь задерживаться. За год-два постараюсь написать все запланированные книги – и назад в монастырь, на постриг в монахи! Надеюсь, ты это время меня потерпишь? А дальше живи, как хочешь!
