Высокий глерд - Гай Юлий Орловский

— Заговор подавлен, — произнесла она жестко. — Верхушка уничтожена! Возьмите своих людей и немедленно проведите аресты. Вот эти люди скажут, кто был вовлечен еще…

— От них потянете ниточки, — добавил я, — доберетесь и до верхов.

Руперт взглянул в мою сторону с изумлением, перевел взгляд на королеву, та чуть наклонила голову.

— Да–да, сделайте. Улучшатель, несмотря на свою строптивость, иногда подает верные советы. И поступает тоже верно.

Мне показалось, последнее было сказано для моих ушей, двое гвардейцев по шевелению пальцев королевы тут же подошли к Руперту. Тот кивнул, и все трое трусцой помчались в сторону казарм.

— В мой кабинет, — велела она резко. — Никому не отставать!

На полдороге к главному зданию навстречу бросился Форнсайн, бледный и запыхавшийся.

— Ваше величество!

Она сказала резко:

— Я к себе, а вы помогите Картеру. Он знает, что делать.

Форнсайн прокричал сорванным голосом:

— Боевой строй!.. Боевой строй!

Гвардейцы, ощетинившись копьями во все стороны, образовали вокруг королевы квадрат в два ряда, Форнсайн снова заорал, каре двинулось через двор в сторону главного здания дворца.

Я шел рядом с королевой, приотстав на полшага, вроде бы так положено, или это сам придумал, пистолет уже в кобуре, но пальцы держу близко.

Рундельштотт с другой стороны, рубин в навершии посоха горит таким огнем, что даже во дворе под ярким солнцем выглядит яростно пылающим факелом смерти.

Гвардейцы справа и слева обеспечивают надежную защиту, на ходу квадрат превратился в вытянутый прямоугольник, так вошли в главный дворец, где сразу забегали слуги и придворные.

Наверху у королевских покоев все те же невозмутимые слуги, по обе стороны двери двое гвардейцев исполинского роста с блестящими остриями копий и две трепещущие фрейлины.

Мимо покоев королевы мы прошли быстро и целенаправленно, но уже у следующей за ними двери слуги распахнули обе половинки, королева прошла быстро, словно ее вкатили на спрятанной под длинным платьем платформе.

В кабинете под дальней стеной застыли двое слуг в чистых цветных одеждах, в нашу сторону только скосили глаза, не шевельнув и бровью.

Королева обошла стол, села в кресло, снова с рас- считанно замедленными движениями, царственная и величественная.

— Дорогой мастер, — произнесла она, обращаясь к Рунделыитотту, — я погубила вашу работу, о чем искренне сожалею, но вы в самом деле сильнейший из магов, что доказали с блеском. Я уверена, вы еще покажете себя, а я буду вам помогать, как и прежде. А пока идите отдохните, выглядите вы неважно.

Он молча поклонился, отступил на шаг и удалился из кабинета, сгорбившись и шаркая подошвами.

Она обратила на меня взгляд холодных и ничего не выражающих глаз, мне показалось, что хочет что–то сказать, но не решается, затем повела головой в сторону слуг, те поклонились и быстро вышли в коридор.

Когда за последним беззвучно закрылась дверь, она снова обратила на меня взгляд этих светлых глаз, в глубине которых вовсе не льдинки, а целые айсберги.

— Глерд, — произнесла она все тем же королевским голосом, — у вас нет здесь своего дома, а вход в ту башню сейчас запечатывают моим словом и моей печатью. Сейчас вы можете отдохнуть пока что… в соседней комнате. Вас проводят. Я отдам необходимые распоряжения, это очень срочно, а потом вернемся к вам. Вас позовут. Идите.

Не кланяясь, слишком зол, я повернулся и быстро пошел к выходу. Дверь распахнулась, к ней как раз подходил Картер, уже в новых доспехах и новой одежде, отпрыгнул, то ли опасался, что дверь достанет по лбу, то ли сотни блох, что прыгнут от меня на его блестящую кирасу.

— А-а, — сказал он, — шкуру еще не содрали?.. Это хорошо, я сам сдеру. Я люблю сдирать шкуры. Но пока только с оленей, кабанов, барсуков всяких… У тебя шкура больше на барсучью или кабанью похожа?

— На бычью, — ответил я.

Он скривился.

— Не дело благородного охотника сдирать шкуры с домашнего скота. Ладно, пойдем покажу тебе твою каморку.

— Ну вот, — сказал я, — так я и спас свою шкуру.

Дверь в самом деле очень близко, комната рядом с

королевским кабинетом, Картер остановился и сказал серьезно:

— Еще не спас. Будь настороже.

Я переступил порог, дверь захлопнулась, отрезая от коридора. Судя по шагам, Картер отошел чуть в сторону и инструктирует кого–то насчет охраны заключенного. Или пока что арестованного. Как он серьезно сказал… Вообще–то тут вряд ли кто–то решил отказаться от моей шкуры.

Как ни странно, в этой комнате я чуть ли не впервые в этом мире ощутил себя спокойно и защищенно, если сесть вот так в глубокое кресло за низенький столик, да еще чтоб в ладони пузатая медная чаша, на столешнице кувшин с легким вином, вроде бы его зовут божоле, на широком блюде горка поджаренных хрустящих хлебцев, слева уютно и умиротворяюще горят оранжевым огнем толстые поленья в камине.

Не доходя до стола, я повел глазами по сторонам с растущим подозрением, ну не должно быть мне хорошо в моей ситуации, только что я был у себя дома, а сейчас снова попался, на этот раз по собственной глупости…

На всякий случай толкнул плотно закрытые створки окна, распахнув настежь, пусть выветрятся одурманивающие ароматы. Я никогда не употреблял никаких релаксантов, напротив — только подстегиватели.

Голова чуть прояснилась, в самом деле здесь витал запах, заставляющий успокоиться, еще успокоиться, еще и еще, принять мир таким, какой он есть…

— А вот хренушки, — сказал я вслух и налег грудью на подоконник, вдыхая свежий воздух.

Ждать пришлось долго, я дважды подходил к двери и прислушивался, по коридору то и дело торопливо стучат то солдатские сапоги, то шелестят мягкими подошвами башмаки придворных, а еще позвякивает металл, то ли обнаженные мечи касаются на ходу доспехов, то ли дают о себе знать наручники…

Высокий глерд

Глава 2

Дверь отворилась, на пороге появилась ослепительно красивая девушка с подносом в обеих руках. Как только шагнула в комнату, гвардейцы захлопнули за нею двери, а она пошла, приятно улыбаясь, к столу, где я сижу в горестном раздумье.

На подносе широкое блюдо с жареным мясом, ломтями сыра, чем–то вроде яичницы, малость зелени.

Я вскочил, при даме сидеть неприлично, хоть и хочется, не сразу узнал Кареллу Задумчивую, фрейлину королевы, только сейчас в другом платье, а волосы не распушены, а убраны в затейливую прическу, перевитую голубыми лентами.

— Давайте помогу, — сказал я и протянул руки к подносу. — Что это вас так…

Она засмеялась тоненьким девичьим голоском.

— Ой, спасибо! А то я еле донесла.

Я помог ей перегрузить еду на стол, спросил:

— А почему не служанка?

Она ответила тем же тоненьким голоском:

— Ее величество велели!.. Улучшателю в гостях королевы должна прислуживать фрейлина ее величества…

— Тогда, — сказал я, — разделите этот обед со мной.

Она заколебалась, судя по ее лицу, наконец сказала

тихонько:

— Прямого запрета общаться с вами не было, а вы ведь человек, надеюсь, благородный?

— Это в каком смысле? — спросил я опасливо. — Знаете ли, меня такие вопросы, откровенно говоря, пугают. И как бы заранее к чему–то обязывают, а я человек свободный, демократичный, ветреный, дурной, свободо- и свободномыслящий…

Она вздохнула с некоторой опаской:

— Уж и не знаю… Но минуту с вами побуду, это так интересно, вы же тот самый, а мы, женщины, любопытный народ… Меня зовут Карелла Задумчивая. Вы мне зеркало… улучшали.

— А меня Юджин, — сказал я. — Совсем незадумчивый, к своему большому сожалению. Задумывался бы чаще, не так постоянно бы влипал во всякие, так сказать, радости бытия. Ну, вы понимаете…

Она наконец села с другой стороны стола, смотрела, как я беру мясо руками, вилки появятся еще очень нескоро, робко взяла ломтик сыра и, застенчиво улыбнувшись, прикусила ровными блестящими зубками.

— Нет, — сообщила мягким щебечущим голоском, — не понимаю, извините, глерд.

— Как хорошо, — ответил я с облегчением. — А то я думал, что только я один себя не понимаю. Будем не понимать вдвоем. Вы как на это смотрите?

Она сказала опасливо:

— Лучше давайте не понимать порознь.

— Благоразумно, — согласился я. — У ее величества и фрейлины ей под стать… думающие, имею в виду. Осторожные. Вы ведь осторожная?

Она как бы сделала попытку чуть отодвинуться от стола.

— Девушки и должны быть осторожными, — сообщила она благовоспитанным тоном. — И беречь свою репутацию!

— Наверное, это здорово, — согласился я. — Или не здорово, зато правильно?.. А мясо вы не едите?