Маленький Бобеш - Йозеф Плева

— Хуже будет, если не достанем на врача денег, — вздыхала мать.

— Беда, прямо беда…

— Не нужно было покупать Бобешу новый костюм, ты же знала, что я без работы, — сказал отец, как будто бы немного сердясь.

— Я так и думала, что ты будешь меня упрекать, — сказала мать. — Ну что хорошего, если бы у него был один костюм и на праздники и на будни?

— Боже мой, во всем городе мальчишку никто и не заметит! — ответил отец.

«Вот оно что! — подумал Бобеш. — Отец теперь сердится, что у меня новый костюм. А когда я его надевал, он хвалил, говорил: „Какой хороший, как тебе идет!“ Я-то думал, что он на самом деле рад».

Но здесь вмешался дедушка:

— Бросьте эти разговоры, как-нибудь обойдемся. Так долго, конечно, мы не протянем… Я, пожалуй, — обратился он к отцу, поищу себе какой-нибудь заработок.

— Как же ты будешь работать, когда тебе трудно и с места подняться?

— Ну, знаешь, парень, когда заедает нищета, силы находятся.

— Начнешь работать, разболеешься, и у нас здесь будет целый лазарет, — возражала мать.

— После воскресенья я пойду за реку, на картонажную фабрику, — сказал отец. — Мне пообещали там дать с ноября работу. Платить, конечно, будут мало, ну да хоть что-нибудь.

— Скорей бы уж весна! Я себе работу как-нибудь достану, — сказал дедушка. — Здесь, в городе, каменщики всегда требуются.

— Не думала я, не гадала увидеть детей своих в нищете! — причитала бабушка.

— Ну ладно, ладно. Не так уж все страшно, — сказала мать. — Ведь осталось еще немного денег от дома.

— Что такое сто золотых? Ничто. Надо их беречь на черный день.

Бобеш сначала слушал разговор, а потом уснул и не узнал, как решили поступить отец с матерью.

А они договорились, что на деньги, оставшиеся у них от продажи деревенского дома, мать купит швейную машинку и будет шить белье на продажу. Отец снова пойдет на фабрику, а дедушка весной попробует найти какую-нибудь работенку полегче. Бабушка будет присматривать за маленьким Франтишеком, чтобы мать могла заработать. Когда все на этом порешили, легли спать. Только мать осталась сидеть у постели Бобеша, у которого был сильный жар. Каждые полчаса она меняла ему холодные компрессы. Уснула совсем ненадолго, да и то только под утро, когда ей показалось, что и Бобеш спокойно спит.

Но Бобешу было все хуже и хуже.

Позвали доктора. Доктор оказался совсем не таким, каким представлял себе Бобеш. Он хорошо помнил деревенского доктора, приходившего к отцу. Этот же был совсем молодым, безусым. И мальчику сначала даже не хотелось верить, что это тоже доктор.

Высокая температура все еще держалась, и Бобеша мучили кошмары. Он не мог без боли глотать, даже слюну проглотить не мог. Когда он глотал, и в ушах у него отдавало И в голове шумело. Что-то кололо в груди, особенно когда он кашлял.

Однажды ночью с Бобешем было очень плохо. Мать говорила, что он распалился, как плита. Кричал во сне, метался… Она обкладывала его мокрыми компрессами. Бобеш плакал, но потом, казалось, заснул — во всяком случае, затих. Мать тогда пошла успокоить маленького Франтишека, проснувшегося от плача Бобеша и теперь кричавшего, будто его резали.

— Ну, ну, ну, что такое? Кто трогает нашего мальчика? Кто трогает нашу детку? Вот тебе, вот тебе, вот тебе! Уйдите все от нас, плохие люди! Вот вам! Ну, ну, ну! — Так мать разговаривала с маленьким Франтишеком.

Она качала его на руках, мурлыкала ему какую-то песенку, похлопывала по одеялу, в которое он был завернут, но тот все не унимался, и мать начала уже беспокоиться:

— Боже, что за мученье с тобой, маленький! Что с тобой случилось? Наверное, и у тебя что-нибудь болит — не станешь же ты зря плакать.

Франтишек так кричал, что разбудил и отца. И отец спрашивал мать:

— Что ты делаешь там с ребенком? Он кричит как зарезанный. Случилось что-нибудь? Так вообще не уснешь.

— Не знаю, что с ним. Мучает меня один больше другого.

Наконец Франтишек затих у матери на груди и тихонько закрыл глазки, потом открыл их снова, но только наполовину. Потом перестал сосать. Глазки закрыл совсем и только ротиком еще почмокивал, уже совсем во сне.

— Слава богу, один мучитель уснул, — сказала мать.

Глаза у нее слипались, а веки были словно из свинца, сами собой закрывались. Мать немножко прилегла к Франтишеку и задремала.

Вскоре в дремоте она услышала какой-то шорох; открыла глаза и в мигающем свете маленькой лампочки увидела, как по комнате двигается что-то белое. Она сначала села на постель, потом вскочила и подбежала к печке. Там был Бобеш, который размотал с себя полотенце и в лихорадочном полусне, вероятно преследуемый каким-нибудь страшным сном, ходил по комнате.

Когда мать его поймала, он задрожал всем телом и заплакал.

— Молчи, молчи, Бобеш, разбудишь Франтишека!

— Пусти меня, пусти меня! Мама, мама, где ты? Мама, мама, мама, он меня держит!. Ой, мама, он меня держит!

— Бобеш, Бобеш, мама рядом с тобой! Ведь это я тебя держу. Разве ты не узнаешь маму?

— Мамочка, пить, пить! Я хочу пить.

— Сейчас я тебе принесу, сейчас. Только иди ложись в постель. Мамочка сделает тебе компресс — ты опять горячий, как огонь.

— Нет, не хочу компресса, мама. Я хочу пить.

— Ты должен немножко потерпеть, а то не выздоровеешь. Только не кричи, разбудишь Франтишека, отца, дедушку и бабушку. Они будут сердиться на тебя. Иди сюда, мама даст тебе пить.

Мать положила в стакан два куска сахара, выжала соку из лимона и налила холодной воды. Бобеш жадно пил, но лицо у него при этом болезненно кривилось, потому что глотать было очень больно. Потом мать снова обернула его холодным мокрым полотенцем. Бобеш уже не кричал, лежал почти без движения и только смотрел на мать широко раскрытыми глазами, которые, казалось, даже потемнели. Мать гладила его по головке, но Бобеш даже не улыбался. Скоро глаза он закрыл. Рот у него оставался полуоткрытым, и мать заметила, как потрескались от жара его губы. Горячее, прерывистое дыхание высоко поднимало его грудь, и в горлышке хрипело.

Все в доме спали, только мать сидела на краю постели Бобеша. И, хотя ей тоже очень хотелось уснуть — третью ночь она уже маялась без сна, — она превозмогала себя. Иногда Бобеш чего-то пугался во сне, выкрикивал какие-то слова, разбрасывал руки. Иногда вдруг стремительно садился на постели и потом снова без движения лежал на спине.

Однажды он открыл свои большие карие глаза и пристально посмотрел на мать. Протянул горячую руку и положил ее на руки матери. Мать гладила его по руке и смотрела при этом ему в глаза…

Вдруг она заметила, что у Бобеша двигаются губы, будто бы он что-то говорит. Но она ничего не слышала. Она наклонилась к его губам, и Бобеш прошептал так тихо, словно прожужжала маленькая муха:

— Мама, а я не умру?

— Не бойся, детка, не бойся ничего. Что же мама стала бы делать без тебя?

— Мама, — позвал еще раз Бобеш, — отец сердится, что ты купила мне новый костюм, ведь у нас мало денег.

— Да не сердится, Бобеш, что ты! Он рад, что у тебя новый костюм.

Мать отвернулась от Бобеша и вытерла глаза. И Бобеш не знал, о чем она думает. А мать думала: «Какой умный ребенок! Кто бы подумал, что он все замечает, ничего не скроешь от него. Только бы он поправился…»

Когда мать снова взглянула на Бобеша, глаза у него были закрыты, и он тяжело дышал.

«Что же с ним делать? — подумала мать. — Наверное, нужно опять сбегать за врачом. Я так боюсь… Умные дети чаще всего и умирают. Говорят ведь, что от большого ума они не растут».

В это время снова заплакал маленький Франтишек, и мать подбежала к нему. Пробило три часа. Кругом была тишина. Отец, дедушка и бабушка тихо и ровно дышали, только мать не спала. У нее было очень тяжело на сердце. Бобеш еще несколько раз просыпался и звал мать. Под утро она подошла к нему и поразилась, как хрипит у него в горле. Мать взяла Бобеша за руку, но рука была бессильна, даже немножко холодна. Мать так испугалась, что сердце у нее сжалось.

Она схватила Бобеша за голову, и ей показалось, что и голова словно бы на шейке не держалась. И тело Бобеша все было покрыто холодным потом.

— Бобеш! Слышишь, Бобеш! Боже мой, что же мне с тобой делать?

И мать кинулась к постели отца. Разбудила его почти с плачем:

— Пойди посмотри на ребенка, что-то я боюсь… Он совсем без сил, без сознания, как будто бы и жизни в нем нет.

Отец встал, взял Бобеша за руку и тоже удивился, какая она безжизненная и холодная.

Глаза у Бобеша были закрыты и, казалось, запали.

— Побегу за доктором, — сказал отец, — мне тоже не нравится. Посмотри-ка, ведь он вроде уже и не дышит…

Мать тихонько заплакала. Отцу было очень больно. Теперь, когда он увидел бедного, больного Бобеша, ему стало горько и совестно, что он сердился, когда купили мальчику новый костюм.

«Лишь бы только поправился!» — думал отец, отправляясь за доктором. В эту минуту он отдал бы Бобешу все на свете и выполнил бы, наверное, любое его желание.