В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы - Япъян Зеберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 7
Отброшенные штормом
21 августа 1995 года, понедельник
К полудню третьего дня после выхода из Архангельска «Иван Киреев» двигался к южному побережью Новой Земли. Корабль шел на северо-восток, волны приходили с западного направления, а ветер – с севера. Прошлой ночью скорость ветра достигала 18 метров в секунду (36 узлов; 8 баллов по шкале Бофорта), сегодня – всего лишь 10 метров в секунду (20 узлов). По морю перекатываются полосы и большие белые пятна пены. Судовой метеоролог утверждает, что сейчас над Северным островом Новой Земли проходит циклон. Брызги летят повсюду, и волны разбиваются о нос. Всё вокруг находится в непрерывном движении. Чтобы удержаться на койке, приходится головой прижимать подушку к изголовью. Я отлетаю далеко назад, а затем снова валюсь вперед и, встав в конце концов вертикально, снова падаю прямо чуть ли не на метр. Корабль переживает серию быстрых колебаний. Подъем, крен, падение, вибрация, качение, скольжение. С каждой падающей волной «Иван Киреев» летит вниз, пока не компенсируется плавучесть. При движении вниз ты чувствуешь, как желудочный сок подступает к горлу, а при движении вверх становится трудно дышать. В какое-то мгновение ты видишь серое небо и в нём глупыша или чайку, а в следующее – пенящееся море, пока иллюминатор не уходит под воду. В отличие от Белого моря, которое окрашено в кофейный цвет из-за торфяных гуминовых кислот, которые в большом количестве выносит река Двина, вода Баренцева моря глубокого синего цвета. Первый помощник заглянул к нам в каюту и сказал, чтобы мы не выходили на палубу. Это слишком опасно: если упадешь за борт – можешь прощаться с жизнью. Не волнуйся, приятель, я точно никуда не пойду. Время от времени корабль начинает крениться, а потом неожиданно возвращается в исходное положение. Вокруг творится невообразимый бедлам. Всё трясется и дребезжит, дверцы шкафчиков распахиваются, кухонные принадлежности рассыпаются по всему камбузу. Я с трудом стою на ногах и жду не дождусь, когда можно будет сойти на твердую землю.
После завтрака нам рассказали, как будет проходить высадка. Меня назначили пятым номером в первую группу. Ержи пытается поддержать наш моральный дух, поскольку нам стало понятно, что Великая Российско-Нидерландская Экспедиция на Новую Землю проведет на суше гораздо меньше трех недель, запланированных первоначально. Погода в Арктике – самый непредсказуемый фактор, и теперь она вынуждает нас перестраивать свое расписание. «Пользуйтесь любой свободной минуткой, чтобы поспать, – наставлял нас наш командир. – Когда начнется работа, времени на сон не останется». Путь на восток нам перекрывают учения Российского северного флота. В 9:00 мы находимся на 46°15’ Е, к северу от острова Колгуев. Десантный плашкоут по-прежнему стоит на носовой палубе, укрытый брезентом, и ждет, когда мы спустим его на воду.
Бóльшую часть времени я провожу на койке: читаю или просто сплю. В моменты, когда морская болезнь отступает, тело расслабляется. Я собирался много читать, но на борту этого несчастного судна невозможно привести свои мысли в порядок. У меня нет сил ни читать, ни писать, ни думать. Остается только лежать и спать. Мой мозг постоянно возвращается к одному и тому же вопросу: как выбраться из этой ситуации.
Утром следующего дня с мостика раздалась команда, которая эхом разнеслась по всему судну: через пять минут мы сменим курс. Капитан проделывал ряд тактических маневров у входа в Карские Ворота, чтобы пройти на восток в обход кораблей Российского флота, но в конце концов около полудня решил-таки стать на якорь в одной из защищенных бухт Южного острова Новой Земли. Невдалеке от нас был виден пустынный берег: 30-метровые черные скальные обрывы с волнистыми слоями осадочных пород, подчеркнутыми снежной порошью. Это место называется «губа Кабанья». В этом узком заливе плещутся высокие волны с острыми гребнями. Между волн мечутся глупыши, и их короткие крылья почти не касаются бушующей поверхности моря. В XVII веке эти птицы роились над тушами китов, и китобои Шпицбергена дали им прозвище mallemokken («глупые птицы»), но эти выносливые арктические буревестники вовсе не глупы. Несколько моряков воспользовались случаем, чтобы забросить удочку. Они вытаскивают маленьких рыбок на палубу и быстрым движением вспарывают им брюшки, открывая ярко-оранжевого цвета внутренности, кишащие длиннющими червями, Дары моря выглядят не слишком привлекательно, и мне сразу же вспоминается, что яркая вспышка русской Царь-бомбы когда-то озарила эти места.[52]
Мы с Джорджем пьем чай в столовой рядом с иллюминатором, из которого открывается вид на темные скалы Новой Земли. Один из способов определить возраст сложенных из камней гуриев, которые Питер и Джордж собираются изучать, – по размеру лишайников, которые выглядят как пятна зеленовато-белой или оранжевой краски, расплесканной по камням. Рост лишайников напрямую связан со средней летней температурой и осадками и мог быть замедлен постоянным снежным покровом, существовавшим во время «малого ледникового периода». Установлено, что на печах для вываривания жира и на могилах китобоев, которые находятся на северо-западе Шпицбергена и датируются серединой XVII века, лишайники достигают 30–40 миллиметров в диаметре [Werner 1990]. Северный остров Новой Земли холоднее, чем Западный Шпицберген: средняя летняя температура на мысе Желания составляет 2 °C по сравнению с 5 °C на Свальбарде. Поэтому искать нужно сравнительно маленькие лишайниковые круги: вероятно, всего лишь 20–25 миллиметров в диаметре.
Петр Боярский и боцман с «Ивана Киреева» следят за высотой волн перед высадкой на берег
22 августа 1995 года,
