Читая маршала Жукова - Петр Межирицкий

Звучит громко, а на деле даже при успехе операция сулила захват каких-то 40 миль бельгийского побережья в качестве плацдарма для гипотетической высадки в Англии. Зато при неудаче это осеннее вторжение -война ведь не всегда идет по шоссе - вело к вязкой позиционной борьбе во Фландрии, к повторению пройденного на полях Первой Мировой. Директива просто отражала страх фюрера, что Франция оккупирует Бельгию и укрепит ее границы.

Гальдера и Браухича мутило от этого плана, но, памятуя о судьбе предшественников, они не противились. К несчастью для цивилизации, плохая погода, подозрение в утечке информации (ложное, как оказалось) и, главное, оппозиция тех высших германских офицеров, кто, в отличие от главнокомандующего сухопутными силами и его начальника штаба, не опасались за тепленькие местечки, привели к отсрочке плана, тем паче, что генерал-майор Эрих фон Манштейн предложил план более цельный, каковой и утвержден был 18 февраля. План предусматривал наступление через Арденский горно-лесной массив, где удара никто не ждал и где он был вскоре нанесен, приведя Гитлера к господству над Европой.

Нерешительный вариант плана кампании на Западе, отражавший боязнь Гитлера допустить союзников в Бельгию, обнаруживал нервическое свойство фюрера гнаться за любой целью. В ход кампании на Западе он вмешался лишь однажды, выручив у Дюнкерка с далеко идущим политическим замыслом (который не оправдался) английский экспедиционный корпус. Но, благодаря своим генералам, он получил все же возможность победно топнуть ножкой - известный кадр! - у компьенского вагона.

Дюнкерк был не последним актом военного творчества фюрера. Но следующее прямое вмешательство в руководство войсками на театре военных действий обошлось ему куда дороже дюнкеркского афронта…

Все же, говоря о кампании в России, надо постоянно помнить о ряде предшествовших великолепных операций вермахта и люфтваффе. Без учета этого не воссоздать достоверного фона опьяненности могуществом военной машины рейха. Кампании эти и впрямь спланированы были с последовательностью, а осуществлены с четкостью часового механизма, с энергией и натиском столь неумолимыми, что это повергло мир в оцепенение. Практически бескровно была оккупирована Норвегия. Крит захвачен воздушным десантом. Вторгшись из Болгарии, Венгрии и Австрии, вермахт в течение восемнадцати дней покончил с Грецией и Югославией. Общие потери убитыми и ранеными составили пять с половиной тысяч. По сравнению с рейхом противники были малы, а Гитлер, поставив задачу оккупации Балкан, в детали не входил, ибо занят был предстоящим вторжением в Россию. Подготовка на Востоке делала особый упор на внезапности. Внезапность давала безмерные преимущества. Поэтому дезинформацией Гитлер занимался лично и с предельным тщанием. (Мелочам, вроде оценки состояния дорог, он времени не уделял…)

Вермахту на Балканах предоставлена оказалась полная свобода, и он показал класс в проведении глубоких операций того типа, какой разрабатывался репрессированными командармами РККА и для Красной Армии оказался похоронен вместе с ними.

Вопреки распространенному мнению, война на Балканах не отсрочила выполнения плана "Барбаросса" (из-за поздней весны и дождей дороги в Росии все еще подсыхали) и не ослабила удара. Напротив, к началу кампании против СССР вермахт после балканской разминки подобен был новой сверхмощной машине, прошедшей обкатку и трейнинг персонала в условиях, максимально приближенных к реальным.

На рассвете 22 июня адская машина двинулась на восток.

Хоть ошибки вермахта здесь не рассматриваются ввиду ничтожности тактических просчетов генералов по сравнению со стратегическим просчетом фюрера, надо отметить: Гепнер, Манштейн и командующий группой армий "Север" фон Лееб, да и все руководство сухопутных войск не использовали падения Даугавпилса для взятия Пскова уже 2-4 июля. Подтяни они к 56-му болтавшийся без дела 41-й танковый корпус Рейнхардта, одной лишь дивизией участвовавший в упорных танковых боях у Резекне, - и падение Пскова делало падение Ленинграда неизбежным в июле, сходу, без предоставления городу времени на подготовку обороны. Танковая группа Гепнера с 22 июня до 14 июля прошла 750 км вглубь страны. Как будто неплохо. Но всякому понятно, что падение Ленинграда в июле смещало и без того шаткое равновесие всего советского фронта.

Катастрофа в Белоруссии, на направлении главного удара группы армий "Центр", открыла ей дорогу на Смоленск и Москву. И 2 июля танковый клин фон Бока вышел в район Ярцево, восточнее Смоленска, на то самое плоскогорье восточнее Пинских болот, исходный плацдарм для удара на Москву, где генерал Маркс намечал синхронное слияние стрел групп "Центр" и "Юг". Великолепные танковые командиры Гот и Гудериан рвались вперед, нацеленные на район Москва-Горький - сердце промышленности, сердце страны. Они вполне отдавали себе отчет в том, какую панику и ужас сеют совместно с прикрывавшей их с воздуха люфтваффе. Горящие села и поля они оставляли за собой в качестве ориентира для авиационной поддержки, пожарами грубо обозначая свой передний край и указывая на объекты по фронту, подлежащие удару с воздуха. Опыт прошлых побед придавал им уверенности в себе. Их не заботили фланги, они верили в пехоту. Их не трогал расход горючего, война лишь началась, горючего было вдоволь. Они шли днем и ночью, разрезая коммуникации, громя гарнизоны, а основная масса советских войск в районе Смоленска исходила кровью в полуокружении, в плохо координируемых атаках, не замедлявших наступления танкового клина. Ворвись он в Подмосковье с его развитой сетью дорог в июле-августе, когда погода была превосходна, вермахт свеж, а о снятии войск с Дальнего Востока лишь подумывать начинали - как это было бы худо…

И тут вмешался Гитлер. 3 июля, еще не категорически, он пытался остановить фон Бока, выдержавшего ради дальнейшего движения к Москве свирепое столкновени с ним и Гальдером (?!), опасавшимися за фланги. Для Гитлера успех наступления выражался цифрой пленных (чем в Балканской кампании он не интересовался). А фон Бок понимал значение деморализации противника, кратковременность этой деморализации и необходимость использовать ее с максимальной энергией для еще большей деморализации и достижения главной цели - выигрыша войны. Для этого нельзя Красной Армии давать передышки, удары должны сыпаться на нее градом, и вермахт способен на это, он мобилен!

Но такие вещи диктаторам не разъясняют. В аудиенциях нельзя учить властителя аксиомам стратегии. Приходится делать вид, что вожди и сами все понимают. Положение обязывает. Положение солдата перед главнокомандующим. Все же разгневанный фон Бок ответил, что на пути к Смоленску уже взято в плен более ста тысяч русских и эта цифра растет ежедневно.

Ему удалось отстоять свое мнение. Не надолго.

Наиболее интересно в этом эпизоде изменение позиции Гальдера.

После войны, анализируя в беседе с Лидделом Хартом причины срыва молниеносной войны, Гальдер и фон Рунштедт назвали одной из главнейших причин неожиданную многочисленность советских войск на Украине. В оригинале у Харта стоит слово awkward, что в переводе означает неуклюжий, неловкий, неудобный, затруднительный. Интерпретируя это признание, нельзя забывать, что о концентрации советских войск на Украине германская разведка знала. Стало быть, не это было для немцев неожиданностью. Тогда - что? Видимо, предположение, что, коль на Украине войск много, то на Московском направлении еще больше! Экстраполяция эта была неправомерна. Она тоже исходила из предположения, что Сталин придерживается оборонительной стратегии. Немцы пока не ждали от него наступательных действий. А он, и впрямь будучи к ним не готов, но готовя в тайне и зная, что передвижку войск не скрыть, дислоцировал их на главном направлении, на Украине, постепенно, за годы до удара.

Как бы то ни было, на основании разведданных и этого предположения предпочтение при распределении сил между группами армий было отдано группе "Центр". И в результате вермахт распределен оказался обратно пропорционально силам советских войск. Группа "Центр" вырвалась вперед, а группа "Юг" отстала больше, чем готов был допустить даже Гальдер, чтобы санкционировать наступление на Москву одной лишь группой "Центр", хотя бы и с двумя танковыми армиями Гота и Гудериана мимо противостоящего группе "Юг" Киева с его Юго-Западным фронтом. Равномерного наступления по всему фронту не получилось, и Гальдер оробел, его заворожила карта оперативной обстановки. Поправка фюрера в план операции "Барбаросса" стала реальностью, а Гальдер отступился от фон Бока. (Потом он опомнился - поздно!)

Но фон Бок теперь, в соприкосновении с войсками Красной Армии, видя растерянность, а то и панику, воочию оценивая реалии (уровень командования, обученность и оснащенность противника, отсутствие связи между соединениями и координации между родами войск) наново понял, что фактор растерянности -кратковременный фактор, но он и есть шанс вермахта, единственный и неповторимый. Вероятно, он понял, что эту войну выиграть можно, лишь действуя ошеломляюще[53] и непреклонно. И что решающий миг войны - вот он, здесь и сейчас, пока русские не опомнились. (Еще раз вспомним: это происхожило, когда вождь дотянулся наконец до микрофона и выступил перед страной…) Промедление смерти подобно!