Сто одиннадцатый (хроника н…ских событий) - Георгий Мартынов

Всегда гладко выбритый, тщательно и даже щеголевато одетый, Хромченко был крайне молчалив и всегда отказывался давать какие бы то ни было интервью, с просьбами о которых к руководителям милицейских служб обращаются часто. В случаях же, когда это было совершенно необходимо, он отсылал газетчиков к своему заместителю.

Неудивительно поэтому, что его не обрадовала полученная 12 января, поздно вечером, телефонограмма из Москвы с приказанием встретить утром на местном аэродроме трех ученых и трех корреспондентов, среди которых был один иностранец, и отвезти всех шестерых в Н…ск. Причем сделать это обязательно лично.

Эта телефонограмма была ответом на его собственную, переданную в Москву сразу после телефонного доклада майора, уехавшего в Н…ск утром. Несмотра на то, что доклад подчиненного показался полковнику чуть ли не бредом, он счел себя обязанным доложить о нем руководству. «Чего не случается в наш век, — подумал он при этом. — Ни за что ручаться нельзя, а вдруг все это серьезно».

Видимо, в Москве отнеслись ко всему этому «абсурду» именно серьезно, раз решили послать целую делегацию. Самолет прибывал утром — следовательно, из Москвы вылетал глухой ночью. Вряд ли ученые будут летать по ночам без основательной на то причины!

Хромченко не знал еще многого из того, что произошло в Н…ске, и потому почти не обратил внимания на странность, бросившуюся в глаза всем в самом Н…ске, — чрезвычайно быструю организацию научной комиссии. Ведь он передал свое сообщение уже под вечер!

«Наверное, там знают что-то, чего мы тут не знаем!» — подумал он только.

Так это было на самом деле или не так, а вопросы неизбежны. И отвечать на них придется не кому-нибудь, а именно ему. Звонить в Н…ск, чтобы узнать побольше подробностей, было уже поздно.

Полковник лег спать в скверном настроении. Он винил себя в том, что слушал доклад майора не столь внимательно, как этот доклад, судя по всему, заслуживал.

Утром, перед самым отъездом в аэропорт, Хромченко позвонил знакомому корреспонденту агентства печати «Новости» Горюнову и, коротко рассказав о событиях вчерашнего дня, осведомился, не хочет ли тот ехать с ними. Оказалось, что Горюнов кое-что уже слышал (как умудрялся этот человек всегда все знать и обо всем слышать, было непонятно полковнику) и сам собирался ехать сегодня в Н…ск. Он предложил в распоряжение Хромченко свою машину.

— Очень хорошо! — ответил полковник. — Ваше предложение весьма кстати. Выезжайте в аэропорт, там встретимся. Вы возьмете к себе своих коллег — корреспондентов, а я в свою — трех ученых. Тогда обойдемся без автобуса.

— Милое дело! — засмеялся Горюнов. — А что я буду отвечать на их вопросы? Я же почти ничего не знаю!

— Вы думаете, я знаю больше? Поговорим на аэродроме, в ожидании самолета. Выезжайте через, — он кинул взгляд на часы, — десять минут!

Предложение Горюнова обрадовало полковника. В том, что трое корреспондентов не дадут покоя всю дорогу своими расспросами, можно было не сомневаться. Газетчики, по самому роду их деятельности, обязаны быть любопытными. Пусть отдувается Горюнов — сам газетчик! Ученые же, возможно, окажутся более сдержанными.

Хромченко заранее раздражала мысль, что придется много разговаривать все полтора часа пути до Н…ска.

В последнем он не ошибся, но зато в другом, что было для него более важным, ошибся весьма основательно.

Разговор в машине не смолкал ни на минуту, но не только раздражения, но даже легкой досады Хромченко при этом не испытывал. Полтора часа пролетели незаметно, настолько необычайны и увлекательны были рассказы его спутников. Они не задали полковнику почти ни одного вопроса, а, наоборот, он сам задавал их, и задавал много. И ответы были так странны, так непохожи на когда-либо слышанное, что Хромченко опасливо поглядывал на водителя машины, не без основания опасаясь за безопасность, поскольку водитель тоже все слышал.

В конце концов, не выдержав, полковник приказал снизить скорость. При этом один из ученых, самый молодой с виду, догадавшись о причине странного приказания, добродушно и весело рассмеялся.

В аэропорту, когда прилетевшие вышли из самолета и, здороваясь, назвали свои имена и специальности, полковника очень удивило, что двое из них оказались представителями паук, казалось бы не могущих иметь никакого отношения к событиям в Н…ске, — астрономии и биологии. Третий, тот самый, который потом рассмеялся в машине, представился доктором физических наук, и его прилет в глазах Хромченко выглядел естественным и необходимым. Но зачем сюда прибыли первые двое, он тогда не мог даже вообразить.

Через полчаса пути, узнав многое, полковник думал уже иначе.

Когда показался Н…ск, разговор прекратился. Все с интересом рассматривали город, ставший местом таких замечательных событий, которые, кстати, уже не казались полковнику Хромченко ни абсурдом, ни бредом. Пассажиры бежевой «волги» знали, что пройдет совсем немного времени — и фотографии Н…ска появятся во всех газетах и журналах мира. Пока что об этом не подозревали даже те, кто находился в центре событий, в самом Н…ске.

Хромченко правильно решил вчера, после получения телефонограммы, что в Москве знают больше, чем в Н…ске. Правда, это относилось только к ученым, а, например, корреспонденты, ехавшие в машине Горюнова, знали не больше, чем люди, которые ожидали их возле местного отделения милиции.

Утопающий в зелени Н…ск был очень живописен летом, а сейчас, в середине зимы, имел довольно скучный вид. Оголенные деревья обнажали и дома, которые без зеленого наряда выглядели все на одно лицо. Невольно думалось, что организаторы н…ских событий избрали для своих экспериментов довольно унылое место.

До подъезда отделения милиции осталось около двухсот метров.

Последние обороты колес автомобиля. Хромченко уже взялся за ручку дверцы…

Внезапно совсем близко появилась неведомо откуда взявшаяся туманная дымка. Точно легкое облачко пара встало над улицей и, несмотря на легкость и очевидную прозрачность, закрыло все. Пассажирам даже показалось, что не стало видно ничего вообще, и не только впереди, где было облачко, но и по сторонам.

Это продолжалось даже не секунду, а совершенно неуловимое мгновение.

Никто не успел удивиться…

Дымка, которую, как потом оказалось, не видел никто, кроме пассажиров бежевой «волги», исчезла так же внезапно, как и появилась.

А с нею вместе… исчезли дома города, исчезли деревья за оградами и сами ограды, исчезло здание городской милиции и группа встречающих перед его подъездом. Исчезло все, что только вот сейчас окружало «волгу». Не было больше улицы, под колесами машины не было асфальта, его сменила снежная целина.