Невинная страсть - Бренда Хайетт

— Насколько я помню, сэр Нельсон снова проиграл.

Уилли кивнул:

— Он всегда проигрывает. Не понимаю, почему такие джентльмены, как Риверстоун, продолжают играть, хотя лично мне это на руку. Наверное, это какая-то болезнь. Я так думаю.

Если сэру Нельсону не везет, то едва ли Ричардс мошенничает, хотя поначалу Ноуэл на это надеялся. И все же…

— Кто еще так много проигрывал мистеру Ричардсу?

Уилли пожал плечами:

— Есть еще один чиновник… Грант, кажется? Он много ему проиграл, но сумел расплатиться. Но я его давненько здесь не видел.

— Может быть, Герейнт?

— Точно, он. Так вы его знаете?

— Знал.

Роджер Герейнт был агентом, расследовавшим в Лондоне дело Черного Епископа вплоть до своей безвременной смерти несколько недель тому назад. Судя по всему, его убили грабители, хотя министерство иностранных дел придерживалось другого мнения. Как и Ноуэл.

— Ричардс обирает их своим обычным методом, — сказал Уилли. — Сначала проигрывает одну-две игры, а потом, когда они утратят бдительность, обыгрывает их в пух и прах.

Ноуэл кивнул. Ему была знакома подобная тактика.

— Ты, как всегда, очень помог мне, Уилли, — сказал он, вложив в руку мужчины пятифунтовую купюру.

— Всегда готов внести свою лепту в превращение Лондона в безопасное место, — сказал тот с ухмылкой, засовывая купюру в нагрудный карман. — Напомните парням с Боу-стрит, что я всегда готов сотрудничать и что в моем заведении все честь по чести.

— Будь уверен, я это сделаю. Желаю тебе хороших доходов.

Возвращаясь в свое жилище, Ноуэл обдумывал по дороге все, что удалось узнать за день. По правде говоря, нового было маловато. Ричардс почти весь последний год прожил в Лондоне, но где он находился до этого, никто не знал. Возможно, конечно, что он был во Франции, но доказательств не было. Однако в любом случае маловероятно, что он участвовал в битве при Ватерлоо.

Ричардс вращался в кругу интеллектуалов, но друзей там, кажется, не завел. Он появлялся у них главным образом благодаря двум написанным прошлой осенью монографиям о правах простого человека, за которые выступали спенсианцы. Это были те самые монографии, которые привлекли к нему внимание Ровены Риверстоун.

Судя по всему, в Лондоне у него не было семьи, хотя лорд Питер Нортроп говорил, будто его отец несколько лет назад работал в Уайтхолле. Ноуэл подумал, что надо бы это проверить. Похоже, что у Ричардса не было иных источников дохода, кроме выигрышей за карточным столом.

Ноуэл не мог винить за это человека, поскольку и сам некоторое время существовал за счет карточных выигрышей. Однако он подозревал, что Ричардс преследует при этом более темные цели. Возможно, шантаж? Герейнт располагал всей информацией, которая была собрана министерством иностранных дел о Черном Епископе. Сэр Нельсон тоже имел дело с документами, которые могли оказаться полезными предателю.

Герейнт мог отказаться снабжать его информацией, и только этим можно было объяснить его убийство. Но сэр Нельсон? Ровена сказала, что ее брат продал фамильные драгоценности — предположительно в уплату карточного долга Ричардсу?

Пакстону вспомнилось также, как возбужден был сэр Нельсон на балу. Что требовал от него Ричардс? Это Ноуэл был намерен узнать обязательно.

Но сейчас ему предстояло другое: переодеться, немного перекусить, а потом нанести тайный визит в дом Маунтхитов. Святому из Севен-Дайалса предстоял увлекательный вечерок.

Вечер превзошел все ожидания Ровены. Никогда еще за всю затворническую жизнь ей не представлялось такой возможности — обменяться мнениями с целой группой начитанных, интеллектуальных людей. Она была в полном восторге.

Она участвовала в оживленной беседе с Ли Хантом, Робертом Саузи и лордом и леди Холланд из небезызвестного Холланд-Хауса. Поговорив о поэзии, перешли к политике, а эта тема особенно интересовала Ровену.

— Значит, вы считаете, что действия луддитов оправданны? — спросила она у леди Холланд. — Несколько лет назад я читала мнение об этом лорде Байроне и считала, что оно обоснованно. Хотя, по-моему, ткачи должны были приложить больше усилий, чтобы предотвратить насилие над людьми.

— Насилие способно подорвать веру в любое дело, — сказал Саузи, — хотя я уверен, что многие со мной не согласятся.

Его слова положили начало новой оживленной дискуссии, к которой Ровена с интересом прислушивалась, время от времени вставляя свое замечание. Отправляясь в Лондон, она надеялась участвовать именно в таких спорах и обсуждениях.

Кто-то упомянул имя Лестера Ричардса, и мистер Хант выразил удивление по поводу его отсутствия.

— Обычно он блистает в такой среде, как здесь.

— Он говорил, что чем-то занят, — сказала Ровена. — И даже выразил свое сожаление.

— Уверен, что это одно из его проклятых спенсианских сборищ. — Мистер Саузи хмыкнул. — Вот где разжигают насилие, о котором мы только что говорили. Разумеется, вслед за Байроном Ричардс считает, что я променял свои принципы на положение увенчанного лаврами поэта. Но с возрастом начинаешь мыслить перспективно и рационально.

— Значит, по-вашему, мистер Ричардс еще не достиг нужной степени перспективного и рационального мышления? — Ровена еще в субботу заметила некоторую напряженность в отношениях между этими двумя людьми.

— Мне кажется, что он относится к категории людей, которые способны пойти на что угодно ради достижения своих целей — законных или незаконных, — пожав плечами, сказал мистер Саузи. — Я пришел к выводу, что цель не во всех случаях оправдывает средства.

Ровена кивнула, однако ей в голову пришла неожиданная мысль: не могут ли принципы мистера Ричардса оправдать даже воровство ради доброго дела? Как у Святого из Севен-Дайалса? И чем больше она думала, тем более вероятным это ей казалось.

Выкрасть драгоценности Ровены оказалось труднее, чем предполагал Ноуэл. Маунтхиты в тот день ужинали дома. У них в гостях была еще одна супружеская пара — лорд и леди Пламфилд. «Не пора ли этим людям возвращаться в свое поместье?» — раздраженно думал он, сидя на стене, окружающей сад, и наблюдая за тем, что происходило в столовой, в маленькую подзорную трубу.

На леди Маунтхит были надеты те самые украшения: серьги, колье и брошь с бриллиантами и изумрудами. А это означало, что он не сможет ничего предпринять, пока Пламфилды не уедут. Ему придется проследить, куда леди Маунтхит положит драгоценности перед тем, как лечь в постель, и молить Бога, чтобы это место находилось не в ее спальне. Усевшись поудобнее на стене, Пакстон приготовился ждать.

Наконец дамы перешли в гостиную, а лорд Маунтхит, лорд Пламфилд и молодой человек, предположительно сын Пламфилдов, остались в столовой, чтобы выпить бренди и выкурить по сигарете. С его наблюдательного пункта гостиная была не видна, но это едва ли имело значение.