Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский

мои родители?» — подумала она. И чтобы пресечь дальнейшие расспросы, сердито сказала:

— Должны быть… Если живы.

Иван Семенович не оскорбился тоном собеседницы. Прижав руку к груди, он заговорил, как с равной:

— Пожалуйста, извините. Я по профессии адвокат, имею довольно обширный круг знакомых, меня везде знают. Не исключено, что и с вашими родными доводилось встречаться. Вы из Вилюйского округа?

— Да… — ответила Майя, а сама подумала: «Хотя бы Семенчик заплакал, я бы ушла к нему…»

Но Семенчик не плакал.

— Вы из какого улуса?

— Из Средневилюйского.

— Из Средневилюйского? — оживился Иван Семенович. — Как же, знаю. Когда-то вел тяжбу крестьян с князьком Капитоновым. Он захватил у них сенокос, ему не принадлежащий. Шумный был процесс. Князька Капитонова знаете?

Еще бы Майе не знать Капитонова, письмоводителя улусной управы. Она помнит и тяжбу с бедняками из-за сенокоса Арыылаах. Ничего тогда крестьяне не добились, сенокос остался за Капитоновым.

— Знаю. Есть там такой князец, — ответила Майя. Сказано это было так, что ночлежник нисколько не усомнился в том, что она знает Капитонова.

— Извините, а как фамилия ваших родителей?

— Харатаевы, — с вызовом ответила Майя.

Иван Семенович часто заморгал глазами — от неожиданности. Как же, он слышал эту фамилию… Харатаев… Да ведь эту фамилию, кажется, носит голова Средневилюйского улуса. Лично он не знаком с Харатаевым, но фамилия на слуху. Еще бы!.. И эта женщина по отцу — Харатаева. Уж не подшучивает ли она над ним? Так нет, не похоже. Лицо хмурое, глаза отчужденные, не такие, как бывают у шутниц. А может, однофамилица?

— Я знаю господина Харатаева, голову Средневилюйского улуса, — ничем не обнаруживая своего удивления, сказал ночлежник.

— Это мой отец, — обыденным голосом произнесла Майя, — Семен Иванович Харатаев. Я его родная дочь.

— Позвольте, — вырвалось у Ивана Семеновича. — А как же понять ваше нынешнее положение?.. — Лицо у ночлежника вытянулось, рот открылся.

Дальше произошло то, чего Майя от себя не ожидала. Она рассказала ночлежнику, как ее выдали замуж за батрака.

Иван Семенович слышал всякие побасенки, но такой слышать ему не приходилось. Из вежливости он не, стал говорить, что не верит Майе, но скрывать этого не старался.

Майя поняла это и спросила:

— Вы мне не верите?

Иван Семенович с веселым видом развел руками!

— В это, знаете, трудно поверить.

Майя молча вышла в свою комнату и вскоре вернулась, неся пачку фальшивых векселей. Не говоря ни слова, она положила на стол бумаги.

Иван Семенович взял бумаги и стал их разглядывать. Все его сомнения теперь развеялись, как дым. Бумаге Иван Семенович верил свято и безоговорочно. Человек даже под присягой может солгать, а бумага — никогда.

— Вы полагаете, что эти бумаги утратили свою цену? — весело спросил Иван Семенович, разложив в руках векселя веером, точно карты. — Ничуть не бывало. На вашем месте я бы все их до единого обратил бы против господина Яковлева и получил бы такую компенсацию, что вам даже во сне не снилась. Если хотите, я к вашим услугам. Ведь это мой хлеб. Господин Яковлев совершил подлог, засвидетельствовав фальшивые векселя со злым умыслом, и подверг незаслуженному осмеянию женщину благородного происхождения… Эти деяния уголовно наказуемы.

Майя знала об этом и не раз думала, как бы предъявить Яковлеву иск, но не знала, как к этому приступить, к кому обратиться. Случай посылал ей нужного человека, но Майе нелегко было решиться, не посоветовавшись с Федором.

— Где уж нам, батракам, судиться с улусным головой. Его власть, его и сила. Да и денег у нас нет на судебные издержки.

— Процесс надо вести так, чтобы выиграть его наверняка, — Иван Семенович аккуратно сложил векселя. — А что касается сословных различий, то пусть это вас не тревожит. Вы с господином Яковлевым равны. Супругой батрака вы стали вследствие чрезвычайных обстоятельств, преднамеренно созданных ответчиком. — Иван Семенович потер руки, предвидя, какой шум вызовет этот процесс. — А брак ваш можно будет расторгнуть.

— О нет! — Лицо Майи вспыхнуло. — Я люблю своего мужа, вышла за него по любви.

— Не понимаю…

— Пошла я за ним уже после того, как обман обнаружился, по доброй воле. И нисколько не раскаиваюсь.

— А до того, как вас обвенчали, вам известно было, что он не купец, а батрак?

— К счастью, мои родители этого не знали.

— Почему к счастью? — Удивлению Ивана Семеновича не было предела. — А вы лично знали?

— Нет, конечно.

Теперь Иван Семенович смотрел на Майю с любопытством и невольным уважением. Он, кажется, понял, но не мог еще постичь самого главного: какой силой самоотречения надо обладать, чтобы так поступить. И во всем этом ни тени рисовки. Какая тут рисовка?!

— Впрочем, не совсем по доброй воле. Брачные узы обязывают жену следовать за своим мужем повсюду, кроме мест заключения. До тех пор пока эти узы нерушимы. И впредь оставлять их нерушимыми или изменить положение вещей — это дело ваше, сугубо личное. — Иван Семенович торжественно поднял большой палец. — То, что вы любите теперь своего мужа и не собираетесь с ним разводиться, не смягчает вины господина Яковлева. Подлог и обман совершены. Так что подумайте, утро вечера мудренее, и завтра скажете мне. Никакого вознаграждения за ведение процесса я от вас не потребую, на случай, если мы его проиграем. Ну, а если выиграем, надеюсь, не буду обиженным. Сами положите за мой труд, сколько сочтете нужным. Идет? Советую не упускать случая. Ваше дело верное.

Майя, забрав векселя, ушла в свою комнату. Семенчик лежал в зыбке и ровно посапывал во сне.

Майя не торопясь разделась и нырнула под одеяло, в холодную постель. Она вспомнила Федора, и теплая волна растеклась в груди… Майя, закусив нижнюю губу, с трудом подавила стон. Вот уже второй месяц рядом с ней не было Федора, и она тосковала по нему. Где он сейчас, ее любимый муж? Может быть, где-нибудь коротает ночь на холоде, и может, в дороге мается. Ведь не заночуешь в тайге, под открытым небом. Скорее бы обзавестись кое-каким имуществом и зажить своим домом. У них уже есть корова с теленком. Нынче весной их буренушка опять должна отелиться. У них будет три головы скота. Соорудим себе с Федором где-нибудь юрточку, места под луной хватит, и заживем. Как-то этим летом Майя видела один уголок у озера, на южной окраине деревни. Небольшая круглая полянка, усеянная цветами. Еще тогда она подумала: «Вот бы здесь поставить домик…»

А теперь и вовсе может все измениться к лучшему. Бог посылает им доброго человека, который принял ее рассказ близко к сердцу и готов заступиться за