Змей - Валерий Сертаков

— У вас волосы все в снегу, — сообщил водитель. — И телефон звонит…

Макс по привычке схватился за собственную трубку. Нет, музицировал другой аппарат, оставленный для связи.

— Ты где? — рявкнул Андрей. — Почему ты не в номере?!

— Сейчас буду, я рядом, сигарет вышел купить.

— Нет! Ты слышишь, не возвращайся, — чуть ли не в истерике прокаркала трубка. — Я назову тебе место, которое никто не знает… Макс погладил кармашек, где покоились шприцы и резервный флакончик с синим содержимым. Кошмар не желал прекращаться. До общаги оставалось два квартала.

— Послушай теперь ты меня, Дзержинский! — Он сглотнул слюну. Под ложечкой закипала колючая ярость. — Я все, что знал, рассказал Шаулиной. Вместо того чтобы прислушаться, вы принялись за мной следить, хотя рыть землю надо было совсем в другом месте! Спасибо, хоть не позволил меня убить, я очень признателен. А в Конторе я не меньше твоего и свою лямку тяну как положено. На вас, в числе прочего, лежит и моя безопасность. Так что хватит! Раз вы не в состоянии выполнять свои обязанности, я позабочусь о себе сам!

— Максим, остынь, пожалуйста! — Оппонент заметно смягчился. — Дело намного сложнее, чем мы думали. Не натвори глупостей, ты единственный свидетель…

— Тогда какого черта ты не спрятал меня на базе?

— Мы не представляли, с кем имеем дело… Хорошо, действуй по обстановке, об одном прошу — не гуляй по улице, пойди в кино, бабу купи, что хочешь! Я тебя до утра заберу, все войдет в норму…

Ничего уже не войдет в норму, подумал Молин. Он вытащил из заметно похудевшей пачки очередную сторублевку.

— Вот те на! — вполне искренне огорчился старичок. — Девчонка подвела, что ли?

— Не то слово… Ладно, отец, проведем вечеринку в другом месте, двигай в центр, в Охотный…

Его поразило кипение ночной жизни. На всех этажах развлекательного комплекса, на перилах, на ступенях гроздьями висели тинейджеры. Без отдыха выкрикивали заказы официантки, дребезжала мелочь в кишках игровых автоматов, гвалт висел, словно на большой школьной перемене. Динамики, перекрывая друг друга, создавали невообразимую какофонию, в которой с трудом различались отдельные мелодии. Макс полагал, что среди людей почувствует себя увереннее, но ожидаемое спокойствие не приходило.

Он спустился к кинозалу. Проще всего купить билет и переждать внутри, но в последнюю минуту он передумал. В замкнутом пространстве с единственным выходом риск лишь возрастет.

Он прогулялся по барам, заставил себя выпить кофе с коржиком. Желудок урчал, как стая некормленных тигров, но на еду Макс даже смотреть не мог. Когда же он последний раз питался? Стал вспоминать, но так и не вспомнил. Сделал сто первую попытку дозвониться до Вукича. Длинные гудки по всем трем номерам. За семь лет совместной службы Старший впервые не брал трубку. Макс не готовился к разговору, но, если бы Старший нашелся, он испытал бы, без сомнения, невыразимое облегчение. Но чуда не состоялось.

«А ведь я не что иное, как цыпленок, что потерял наседку, — грустно подытожил Молин. — Вся группа — цыплята, наседки нет, и будем разевать клювы, пока нас не скушают или не загонят в другую стайку…»

…В сотовом сел аккумулятор, а тот, что дал Андрей, он не трогал принципиально.

Он оставил недоеденный коржик, поднялся на эскалаторе этажом выше, разыскал будку. Безумно хотелось улечься прямо на пол и дать отдых изнуренному телу. А не потревожить ли нам Светочку, спросил себя Молин. Она-то не запрещала ему звонить, напротив. Пусть лишний раз побеспокоится, а еще лучше — пригласит переночевать, реальную заботу окажет…

Его спасли уставшие ноги. Если бы он не уселся на корточки, зажав ухом трубку, то ему не посчастливилось бы заметить их первым. Трое спешно перемещались по нижней балюстраде, шершавыми взглядами цепляя по лицам. Еще двое в противоположном конце галереи путешествовали вниз по эскалатору.

Эти ребята не работали в Конторе, такие рожи он бы отложил в памяти. Несмотря на развязно-юношеский стиль, компания резко выделялась озабоченным видом, да и возраст не соответствовал. Дьявол, как они ухитрились его вычислить? Оставалась микроскопическая вероятность, что ребята в коже ищут не его, но подходить и спрашивать не хотелось.

— Да, алло! — сказала Шаулина.

Макс чуть не выронил трубку, он даже забыл, куда звонит.

— Привет! — сказал Макс. — Тебе тоже не спится?

— Избавься от телефона! Зараза! Я ему говорила… — Он был потрясен, в каком темпе она въехала в ситуацию. — Ребята уже едут. Пятнадцать минут продержишься?

— Постараюсь… — вздохнул Молин, глядя на дверь женского туалета.

По направлению к выходу, пьяно хихикая, торопились две навороченные барышни с голыми пупками, зато в норковых коротеньких полушубках. Одна на ходу расстегнула сумку и достала ключи с брелоком автомобильной сигнализации. Макс качнулся навстречу, толкнул, рассыпался в извинениях. Троица внизу достигла кольцевой развилки и разделилась. Двое, что спустились с верхнего этажа, неотвратимо надвигались. Периодически они терялись в водоворотах людской массы, но трех минут им будет достаточно, чтобы достичь туалета.

Он рванул дверь, моля бога, чтобы никто не пудрил нос над раковиной. Повезло несказанно, плюс дальняя кабинка была свободна.

Если они берут след по прибору, то должны уже заметить, что объект удаляется. В женский сортир вряд ли сунутся, но… Гораздо хуже, если девица обнаружила в сумочке чужой телефонный аппарат еще на стоянке и попросту выкинула его в снег. Тогда те, кто за ним охотятся, не покинут подземелье. Он видел милые хари этих ребят, они получили приказ и перевернут здесь все.

Сперва он устроился сбоку, у стенки, потом рассудил, что сквозь дверь стрелять не станут, опустил крышку унитаза и расслабился. Как поступил бы старина Снейк? Снейк бы меньше всего рефлексировал, вывернул бы из пола два горшка, надел бы их на любознательные головы ближайшей парочке, затем спрыгнул вниз и переломал ноги остальным. Вот когда не помешало бы аналитические способности поменять на четвертушку звериной ловкости…

Он произвел ревизию карманов. В числе прочего за подкладкой обнаружилось нечто твердое и тяжелое. Да, склероз идет вслед за паранойей… Про купленный утром ножик он и забыл. Раньше такого не случалось, чтобы столь важные детали выпадали из памяти. Либо сказывается переутомление, либо «барабан» продолжает так своеобразно воздействовать на мозг.

Уставившись в тусклое зеркало лезвия, Молин ощутил внезапный скачок настроения. Где-то в дебрях подкорки сгорел последний предохранитель, удерживавший хозяина тела в рамках порядка. Бурлящее мстительное отчаяние прорвалось наружу и резво затопило мозг. Жалкие остатки сомнений побарахтались и затонули, он не стал их спасать. Никто, ни одна сволочь не посмеет встать на пути!

И сразу пришла легкость. Он прекратил вздрагивать от каждого скрипа дверной пружины, дернул защелку, улыбнулся изумленной уборщице и выскользнул в коридор.

Людей прибавилось. Горячий нагнетаемый с потолка воздух вибрировал от непрестанного гомона. Изучая подсвеченные витрины бутиков, Макс дос-тиг эскалатора. Снаружи в последней ночной агонии билась зима, засыпая крошевом ледяную корку на брусчатке. Он перемахнул через столбик ограждения и широким шагом двинулся наперерез нескончаемому потоку фар.

— А ну стоять!

Догоняли двое, балансируя, бежали след в след. Там, где недавно снегоуборочный комбайн спрессовал снег в грязные глыбы, пешеходы протоптали узкую извилистую тропку. Молин рванул изо всех сил, свернул на Большой Кисловский, затем еще раз направо. Парни не отставали. Утомились охотники не меньше его, в тишине переулков их дыхание походило на хриплый птичий клекот.

Оставленные на ночь авто здесь теснились плотной елочкой, забравшись колесами на тонкую полоску тротуара. Тропа сузилась. Бегущий последним споткнулся и немного отстал. К счастью для Молина, им не хватило ума преследовать его по проезжей части, где снег был утрамбован. Макс задыхался. Он сбросил темп, стараясь успокоить сердце. Ребята передвигались гораздо лучше, но бесконечная гонка в его планы уже не входила. Он подпустил ближнего преследователя вплотную, качнулся в сторону, оскальзываясь понарошку…

Почувствовав на воротнике чужую руку, Молин присел в развороте и дважды ударил. Инерция протащила противника еще пару метров; прижимая руки к животу, он складывался в воздухе, сдувался, точно лопнувший шарик, и замер в позе мусульманского намаза. Второй не успел ничего понять, Молин уже оттолкнулся ногой от скрюченной спины его подельника и летел навстречу. Они рухнули, обхватив друг друга, под колеса занесенного снегом «уазика». Макс нарочно вытянул вперед левую руку, предоставляя возможность противнику совершить захват, сберегая за спиной правую, с ножом. Спарринг-партнером оказался амбал под метр девяносто, ближний бой с подобной тушей не сулил обнадеживающих перспектив, но соперник был совершенно вымотан марафоном и путался в собственных конечностях. Когда сообразил, стало поздно. Макс полоснул наотмашь, раз, другой, с невероятным трудом сдержал кошмарное желание ударить в лицо.