В переулках Арбата - Александр Анатольевич Васькин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Музей-квартира открылся в 1965 году к девяностолетию Луначарского, но в настоящее время она опять «заперта». Кто знает, быть может, берегут ее для нового наркома? После Анатолия Васильевича в России было еще много начальников над культурой, среди которых встречались настолько странные персонажи, что диву даешься (не говоря уже об их образовании: и химики, и электромеханики, и экономисты). Недаром известный конферансье Смирнов-Сокольский как-то сказал: «Мы боимся не министра культуры, а культуры министра». Луначарского не боялись. Он поставил рекорд пребывания в должности – двенадцать лет, а пост этот трудный, учитывая специфику области и людей, которыми приходится управлять. Неслучайно имя Луначарского не забыто: в честь него названы институты, театры и более полутысячи улиц, переулков, площадей, а на доме в Денежном переулке о нем напоминает роскошная мемориальная доска.
Глава 7
Дом Лили Брик
Несколько лет назад новостные ленты информационных агентств взбудоражила новость: «Продается арбатская квартира Лили Брик!» Риелторские фирмы ухватились за эту соломинку, представив Лилю Брик как «легендарную владелицу» необыкновенной квартиры. Такое уж ли это преимущество, вопрос сложный. Личность Лили Брик далеко не так однозначна, учитывая ту эпоху, в которой она жила. К тому же при более пристальном рассмотрении выяснилось, что продается не та самая квартира, а совсем другая, но из дома № 3 в Спасопесковском переулке, где действительно без малого тридцать лет жила Лиля Брик. Вот, оказывается, как оно на самом деле.
Как все-таки бывает в жизни! Дом большой, на десятки квартир, а вспомнили его в связи с именем бывшей подруги Маяковского, хотя и кроме нее в Спасопесковском обитали люди не менее достойные: литераторы Аркадий Гайдар, Илья Сельвинский, Борис Губер. В памяти, однако же, осталась именно Лиля Брик. Спасибо Василию Катаняну, сыну последнего супруга Лили Юрьевны, который, сочиняя ее жизнеописание, счел нужным сообщить интереснейшие подробности переселения в новый дом: «Жизнь шла своим чередом. Переехали жить на Арбат, в Спасопесковский переулок, в кооперативную квартиру – Лиля, Брик и Примаков. Дом был новый, но без лифта. Им полагалась квартира на втором этаже, и точно такая же квартира предназначалась наркому по иностранным делам СССР Г.В. Чичерину на седьмом этаже. Чичерин стал требовать для себя их квартиру, поднялся обычный кооперативный скандал. ЛЮ и Примаков уже переехали, обустроились и в разгар спора уехали в командировку. Осип Максимович тоже отсутствовал в Москве. А когда вернулись, то обнаружили все свои вещи на седьмом этаже – мебель стояла точно на тех же местах, что и на втором этаже, вся посуда и книги там, куда ЛЮ их поставила, все кастрюли и тряпки, лампы и письменные принадлежности, не сдвинутые ни на один сантиметр, были без их ведома перенесены на седьмой этаж. Подчиненные Чичерина хорошо поработали, скрупулезно. Не пропало ни одной ложки, ничего не разбилось, в сахарнице по-прежнему лежал сахар… Сохранился акт переселения, подписанный и двумя понятыми-дворниками».
Любопытно было бы, конечно, своими глазами посмотреть на упомянутый Катаняном акт переселения, но ни в одном архиве я его не обнаружил. Вообще, подобное вполне могло случиться, если Чичерин испытывал к Лиле Юрьевне личную неприязнь, привязавшись именно к ее квартире, но дело в том, что Георгий Васильевич предпочитал совсем другого поэта – Михаила Кузмина, а не Маяковского. Необычная новая семья просто попалась ему под горячую руку…
За свою долгую жизнь Лиля Брик повидала немало, как и услышала в свой адрес достаточно бранных и восторженных слов. Свою миссию она видела в том, чтобы помогать потенциальным гениям до тех пор, пока никто кругом их гениальность не распознал. Ее волновали исключительно богемные персонажи, но с задатками элитарности, способной при умелом подходе принести наибольший процент. Хорошо умея раскручивать того или иного поэта, композитора или художника, она была и меценатом, и продюсером, и импресарио. В Москве Лиля Брик сменила несколько адресов, везде устраивая богемные салоны.
Как-то в один из салонных вечеров (эту форму богемной жизни Лиля переняла у дореволюционной интеллигенции и фактически присвоила себе) Владимир Маяковский, уже превратившийся благодаря ей из футуриста-хулигана в горлана-главаря, наставлял молодого композитора Матвея Блантера. «Скажите, Владимир Владимирович, Пастернак действительно большой поэт? Я не понимаю многих его стихов», – спросил будущий автор «Катюши». – «Вы не огорчайтесь, но вам и не надо, Мотенька, понимать. Пастернак – гениальный поэт. Но пишет он не для вас, а для нас». Блантер же и не думал огорчаться, сочинив в дальнейшем массу песен «советских композиторов»: Михаил Исаковский ему был вполне понятен и устраивал как соавтор. Что же значит «для нас»? В первую очередь для любимой Маяковским Лили, ее мужа Осипа и их богемного окружения, в которое многие хотели бы попасть, но далеко не всех туда принимали. Однако неверным было бы отождествлять Лилю с одним Маяковским, потому что это лишь глава из полновесного романа ее жизни, в котором есть и другие, не менее захватывающие, например Андрей Вознесенский, Борис Слуцкий, Виктор Соснора, Родион Щедрин, Сергей Параджанов и другие (и это далеко не все!). Кроме того, она и сама заслуживает отдельного жизнеописания, ведь личность ее оригинальна до такой степени, что до сих пор не знает аналогий.
Брик – ее фамилия по мужу Осипу, а появилась на свет урожденная Лиля Юрьевна Каган (дочь юрисконсульта австрийского посольства и одновременно юриста-правозащитника) в Москве в 1891 году. Черта оседлости не помешала семье Каган обосноваться в Первопрестольной, преодолеть которую позволяли всякого рода послабления, например наличие высшего образования, получить которое было весьма непросто, учитывая мизерную «процентную норму». Кстати, мать Лили, Елена Юльевна, училась в Московской консерватории.
Отец Лили Брик, частный поверенный Юрий (Уриель) Каган (или все-таки Коган, как упоминается он в источниках той поры?), слыл человеком начитанным, обожал Гёте, потому и нарек дочь в память о невесте этого великого немецкого поэта – Лили Шенеман. Тем самым он словно
