Календарь - Сергей Сергеев

Миловидное лицо, говорило о том, что в прошлом оно было красивым, и тридцать лет суровой службы жрицей лишь незначительно состарили её сетью тонких морщин у кончиков глаз и уголков рта. Если бы Цецилия захотела стать римской матроной, то и в таком возрасте нашла бы себе удачную партию для замужества. Но, видимо, статус отставной весталки её устраивал больше.

Октавиан приблизился вплотную и, вдохнув аромата роз, говорившего о роскоши гостьи, хотя украшений и иных аксессуаров на ней не было, легонько коснулся локтя весталки, повёл её к раскладному стулу за такой же походный стол.

Усевшись за столом втроём, с налитыми слугами кубками рейтийского вина, неспешно повели светскую беседу. Весталка отказалась даже пригубить вино, хозяин с пониманием к этому отнёся. Говорили сначала о местной знати, о её нравах, как они проводят досуг, потом перекинулись на погоду, балующую в конце октября теплом и чистым небом, затем перешли к птицам, которых наблюдали поутру.

На вопрос Октавиана, что ему ждать от таких примет, весталка задумалась и попросила провести небольшой обряд прямо здесь за столом. Служанка зажгла две свечи, подала блюдце и прозрачный шар, диаметром около десяти сантиметров, и небольшую книгу, в красном кожаном переплёте.

После небольшой паузы, прорицательница приступила к гаданью. Она подержала обе ладони над пламенем свечей, запрокинув голову и закрыв глаза, шептала что-то. Затем, правой рукой покатала стеклянный шар, не меняя положение левой руки и не открывая глаз.

Ожидание ответа не затянулось надолго, весталка, по-видимому, посвящённая ранее о сути приглашения к консулу, подготовилась и в книгу заглянула лишь для проформы.

— Всё для тебя сложится хорошо, но главное не в этом, — начала говорить она.

— Тогда в чём?

— Молодому орлу не стоит уподобиться воронам, но и мудростью их пренебрегать ни к чему, — продолжала она туманно вещать, — но впредь всё должно быть заново.

— Что же мне делать?

— Не проливать много крови, не предавать, не оскорблять бога своим приближением к нему, быть милосердным и не мстить.

— Какие знаки или знамения покажут, что поступаю правильно.

— Если у твоего подчиненного не появится почётный когномен Пилат, значит, ты всё правильно делал.

Наделённая подарками отставная весталка удалилась восвояси. Оставшиеся Октавиан и Меценат немного помолчали, попивая вино и обдумывая слова гостьи, а затем стали делиться впечатлениями от услышанного.

— Всё-таки эти оракулы странно изъясняются, — начал Октавий, — сразу не поймёшь о чём речь.

— Вот кто, по-твоему, эти два ворона наделённые мудростью, — спросил он Гая, — Лепид с Антонием, Сулла с Цезарем или вовсе Сократ с Аристоклом?

— Конечно, здесь и Платон не разобрался бы, хотя и он грешен иносказательностью, — поддержал его Гай, — а всё-таки Платон прав, Демиург нас действительно направляет на истинный путь сверху, а если мы упорствуем, сворачиваем не в ту сторону, уничтожает: разбивает, как неудавшиеся горшки, и заставляет начинать заново.

— Ты думаешь? — удивился выводу Октавиан.

— Теперь скорей да, чем нет, — задумчиво ответил друг.

Через день на небольшом островке они встретились с Лепидом и Антонием. Трудные переговоры по созданию триумвирата закончились успехом. Октавиан не уступил нажиму Антония, не разрешил тому включить в первый список проскрибированных Цицирона, хотя имущества великий оратор частично лишился, попав во второй список, где его составу даровали жизнь. Это по инициативе Октавиана и при содействии Мецената были введены два вида проскрипции: жесткая, как во времена Цезаря и мягкая. Мягкая проскрипция не лишала проскрибированных жизни, а лишь заставляла выплачивать репарации за нанесённый своими действиями или бездействиями ущерб республике по разжиганию гражданской войны и запрещала, до особого разрешения сената, занимать любые должности в государстве".

"Вот как всё перевернули, — изумилась Яна, — можно предположить, что их теократия основана на деизме, только, причём здесь Пилат? Однако подозрительно много сходства в мелочах: птицы, имена слуг, октябрьская погода".

Она уже собиралась читать дальше, как неожиданно активизировалось окошко видео-обмена с улыбающимся в нём по центру Николаевым.

— Как сказочка читается? — спросил он.

— Это у тебя сказки, а у меня историко-художественная литература, — ответила Яна.

— У тебя тоже сказка, причём из твоей же головы, — засмеялся Андрей.

— Это что-то новенькое? — удивилась Яна, но ничего опровергать не стала, ожидая дальнейшего развития темы.

— Сейчас я тебе сброшу свою первую прочитанную сказку, — уже более серьёзно говорил Николаев, — я её накануне вспоминал, они отсканировали мои мысли, добавили кое-что своё и готово. Так вот, если тебе, что-то покажется знакомым в историко-художественном сказании, не удивляйся. Да и вообще, советую не читать то, что ты уже знаешь, кстати, у меня забрали все журналы.

Яна бросила взгляд на столик, аккуратно прибрано, периодики нет.

"Молодец Колян, сразу двух зайцев гасит", — догадалась Яна.

— Давай, сбрасывай, прочту и твою сказку, — согласилась она.

В электронной библиотечке появилась папка с новым названием: "СКАЗКА О ВОСПИТАНИИ СОВЕСТИ".

Яна активизировала файл, хотя она не любила сказки, считая их развлечением, но сегодня иной случай, и она начала знакомиться с текстом. "Однако Колян становится в моих глазах авторитетом, — усмехнулась она, — заставляя меня менять вкус. Кто бы мог подумать?"

"Юрик с детства был вруном, с самого раннего. Врал по делу и без дела — просто так. Заберётся в сундук к бабушке, украдёт горсть изюма из мешочка, а завязать мешочек забудет.

— Кто брал изюм? — спросит строго бабушка.

— Не я, — ответит Юра, потупив глазки.

Или возьмёт кусок хлеба, как делают деревенские ребятишки, обмакнёт в молоко и сверху посыплет сахаром, но так неаккуратно, что сахарные песчинки окажутся не только на столе, но и на стуле, полу.

— Кто рассыпал сахар? — спросят его.

— Не я, — отвечает он и прячет в пол взгляд.

Казалось бы, что в этом такого, признайся, ну пожурят и всё, но нет, лучше соврать, и как бы оказаться невиновным.

Когда был маленьким — это было ещё ничего, терпимо. Но он рос, и враньё по мелочам росло вместе с ним.

И вот однажды, когда уже учился в школе, не выучил он урок, а его, как назло, вызвали к доске продекламировать стихотворение. Юрик встал и сказал, что у них в квартире не было света, т. е. электричества, и потому он не успел подготовиться.

Учитель, знающий о склонности Юрия преувеличивать, решил сделать запись в дневнике, но дневник, по словам Юры, он тоже оставил дома.

— Хорошо, — сказал учитель, — я ставлю тебе в журнале жирную точку и спрошу задание на следующем уроке, а для родителей напишу записку.

Учитель написал записку и отдал Юре, но Юра испугался и порвал записку, а родителям сказал, что у него в школе всё хорошо.

"Потерял случайно", — решил он ответить учителю, если тот вдруг спросит о записке.

Ложась вечером спать, Юрий почувствовал некое беспокойство в себе, так ничего страшного, маленькую тревогу внутри, как будто бы вскрылась его ложь, и ждёт его за это наказание. На самом деле всё было по-старому, т. е. нормально в его понимании.

Так и уснул он с таким чувством, и снится ему странный и немножко страшный сон…

Будто бы приехал он на каникулы в деревню к бабушке, к той у которой крал изюм и не признавался, и вот идёт он солнечным деньком через опушку леса к речке купаться. И мерещится ему, что сбоку от тропинки, там, в глубине лесочка, много ягод малины красных и жёлтых, крупных и поменьше. Захотелось ему полакомиться малиной, шагнул он с тропинки в чащу, но кусты малины не приблизились к нему, а наоборот отдалились. Он к ним, а они от него. Что за наваждение, что за обман, расстроился он и, развернувшись, пошёл назад, но тропинку не нашёл, будто и не было её вовсе.

"Заблудился что ли?" — и только он так подумал, вдруг перед ним, откуда не возьмись, появилась старушка с корзинкой в руке. Одета по-современному в спортивный костюм, кроссовки, а на голове кепка бейсболка.

"Сразу видно дачница, наверное, грибы собирает, которых пока ещё нет", — охарактеризовал пожилую женщину Юрий.

Признаться самому в том, что заблудился в трёх соснах, ему не хотелось, и решился он по привычке соврать, чтобы узнать дорогу.

"Скажу бабуле, что у тропинки, которая на речку ведёт, грибов видимо-невидимо. Пойдёт она к тропинке за грибами и выведет меня из чащи", — размышлял он и одновременно начал отмахиваться от мошек, неизвестно откуда взявшихся.

Он даже улыбнулся своему хитрющему плану и с улыбочкой поприветствовал бабушку:

— Здравствуйте.