Грёзы третьей планеты - Коллектив авторов

Примерно в послеобеденный час живот Ковалёва заурчал. Отложив щуп и ватные палочки с борной кислотой, Ковалёв потянулся на табурете и хрустнул поясницей. Стянув резиновые перчатки, он оставил расчищаемый от окислов предмет на столике и похлопал себя по карману, проверяя наличие кошелька. На рабочее место он никогда не приносил еду, предпочитая крошить вне здания музея. Пролезая под строительными лесами реставраторов и делая сложный выбор между «Шаурмой у Гагика» и «Горячими бутербродами на Петровской», он услышал знакомые перестук бамбуковой трости и шаркающие шаги ног, обутых в дорогие туфли.

– Дьявол!

Ковалёв попытался тихо выбраться из чащи лесов и сбежать незамеченным, но его нога зацепилась за балку, и, чертыхнувшись, он опрокинул пустую банку из под шпатлевки. Тут же его окликнул надтреснутый старческий голос:

– Аалисанр Ваадимирович! Каак слаавно, что я Вас застаал.

– Месхель, я не хочу Вас видеть, – прошипел в ответ Ковалёв, – Вы испортите мне аппетит.

Но старик уже вцепился в лацкан кожаной куртки Ковалёва.

– Аисандр Влдимирович, позвольте, я угощу Вас обедом. Это сгладит некоторые углы между нами?

– Еще чего! – Ковалёв выдернул рукав. – Чтоб потом, когда из музея опять что-то пропадёт, на меня показывали пальцем? «Смотрите! Он обедал с Месхелем! Это он продал!» Ваши архаровцы дно залива с утра прочёсывают металлодетекторами.

– Я как раз об этом и хотел именно с Вами…

– Со мной? – Ковалёв побагровел. Ему до чертиков хотелось вырвать палку из рук старика и со всей силы хряснуть ему по лбу.

– Ииименнно Вааами! – протянул Месхель. – Кто ж, кроме Вас, сможет понять, какая это ценность!

Старик извлёк откуда-то картонную коробку и протянул её Ковалёву. Тот неохотно принял её и, приоткрыв, заглянул. Раздражённый вздох разочарования с паром вырвался из ноздрей.

– Это бесполезный мусор, Месхель! Вне контекста культурного слоя, я даже не могу проверить подлинности.

– Это подлинный предмет…

– Мне на слово поверить перекупщику? Ага! Можете толкать свой фуфел на интернет-аукционах. Мне неинтересно.

– Это подарок Вам, Ассандр Вадимирович. Можно скааазать, прощальный.

– На тот свет собрались?

– Можно и так выразиться.

– Счастливого пути.

Старик рассмеялся, и смех его выродился и заходящийся приступ кашля.

– Вашими молитвами, – наконец произнес он, прокашлявшись, – Вашими молитвами. Но я искренне надеюсь, что этот дар хоть частично искупит тот вред, что я нанес науке или Вам лично своей профессиональной, так сказать, деятельностью.

– Сомневаюсь.

– А Вы не сомневайтесь! Вы ведь умный человек. Один из лучших в своем деле. Среди тех, конечно, кого я лично знаю. Вы поймете, как им правильно распорядиться. К тому же, как мне известно, у Вас есть еще одно из четырёх.

– Что?

– Ну как же! Инвентарный номер… дай боже памяти… Две тысячи тридцать девять. Верно? «Лопатка или щиток», кажется, так записано. Но Вы, конечно же, поняли, что это. Теперь у Вас есть два. Еще одно хранится в экспозиции музея Фанагории, и последнее в краеведческом музее Ростова-на-Дону. Четыре металлических зеркала с рукоятью в виде змееногой богини Деметры-Аппи.

– Слушайте, Месхель, это ж Вам не покемоны, чтобы их всех вместе собирать. Никогда не понимал вашего брата – коллекционера.

– О нет! Не в коллекционировании дело. Что Вы! Что Вы, мальчик мой! Вы же читали «Книгу вавилонянина Безосса»! Что в списке у Эллиана, что у Агриппы есть этот фрагмент. Когда жрец Тузун Тун из храма Ваала в Уре подошел к зеркалу на вершине Зиккурата, с коего смотрели на звезды и изучали движения планет, он увидел в отражении не себя сегодняшнего, а себя мальчиком, так же точно стоявшего перед тем же самым зеркалом много лет назад. Свет от зеркала Тузун-Туна улетел сквозь небесные сферы и, отразившись от звезды, вернулся назад, спустя десятки лет. Разве не это мечта любого историка? Увидеть все своими собственными глазами!

– Красивая история. Жалко, что брехня! – фыркнул Ковалёв, посматривая на часы.

Месхель улыбнулся полубеззубым ртом.

– На дне коробки еще один подарок. Для Вас. Я уже не успею им воспользоваться.

– Рано себя хороните.

– Меня рано хоронят химия и саркома. И груз земных дел. А ведь я видел, как в шестидесятых тут работал Блаватский. Они пытались найти Кремны на дне моря, но… всё прахом. Все прахом. Жаль, он не дожил до две тысячи пятого, когда вы их все-таки нашли у подножья Каменной Лестницы. Дома, винные склады, бронзолитейную мастерскую… Но ведь не храм, Ассандр Владимирович. Здание храма так и не нашли. И Вы знаете, почему. Вы наизусть знаете «Античную лоцию» Агбунова и старинную береговую линию спросонья нарисуете по памяти. Вы знаете, где искать храм. А в храме алтарь. По вавилонскому ордеру, все, как Вы предполагали в своей монографии о культах Кабиров, Апотуры и Урании в северном Причерноморье. Если у Вас есть друзья астрономы, побеседуйте с ними. Они наверняка подскажут, как настроить зеркала Тузун-Туна.

Месхель махнул рукой и зашаркал прочь. Два месяца спустя Ковалёв прочитал некролог в местной газете. Усопший был хорошо известен в определённых кругах города, и похороны не прошли незамеченными. Ковалёв на них не пришел, хотя его и звали.

Примерно через год на почтовый ящик таганрогского краеведческого пришло письмо из Института прикладной астрономии РАН. Секретарь, разбирая корреспонденцию, был слегка озадачен, но Ковалёв так быстро вырвал пакет у него из рук, что тот не успел толком удивиться. Еще около месяца ушло на работу с планом-картой, оставленным покойным Месхелем. Старый прохиндей довольно близко подобрался к цели. Даже от чёрных копателей можно выдрать шерсти клок, если использовать их цинично и бессовестно, как одноразовый инструмент. Палео-астрономы ИПАРАН составили достаточно понятную схему античного звездного неба. Настолько точную, насколько позволяли данные древних звездных карт и современное компьютерное моделирование. Пришлось повозиться не один день, чтобы понять, как искомые звёзды расположены на небе сейчас и каким образом нужно ориентировать зеркала.

Оставалось только ждать… Ждать следующего года. Кавалёв был уверен, что злобный Аквилон в ноябре вновь ударит, и его леденящее дыхание опрокинет на бок корабли и выдует воды из Таганрогского Залива. Дно над разрушенным храмом Кабиров обнажится вновь, и он отыщет древний, поросший коростой и ракушками алтарь. Из Фанагории и Ростова уже ответили согласием. Они перешлют ему Зеркала из «Елизаветинского-1» и «Пяти Братьев-3» для сравнения с его экземплярами.

Год спустя Ковалёв вышел из дома, держа в зубах ключи, а подмышкой картонную коробку. Его вновь накрыло облаком серого песка. Даже на дверной ручке остались четкие следы пальцев, а на бетонном крыльце отпечатки подошв. На дворе стояла кромешная темень. Как обычно, в городе перед