Сакура-ян (огрызок 18 глав) - Андрей Геннадьевич Кощиенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому, в случае «гитара и микрофон» добавляется вокал — «тихо-тихесенько, низко-низесенько». Как летящий крокодил. Короче, — тухляк. Конечно, можно ещё подумать над решением проблемы, но, похоже, у меня не получится осуществить задумку и «срубить» ещё одну «Грэмми». Нужно вытрясать себе преподавателя вокала…
— ЮнМи, ты сегодня должна прочесть произведение собственного сочинения. Ты готова?
«Вот и мой черёд настал…» — думаю, вылезая из-за парты.
— Да, сонсенним. — встав на ноги, отвечаю я. — Готова!
— Тогда мы тебя слушаем.
Быстро оглядываю лица заинтересованно повернувшихся ко мне одноклассниц. Набираю в грудь воздуха, читаю:
Мы сидим впятером
И о жизни мечтаем.
Мы сидим впятером
Кипятим воду к чаю.
Мы сидим впятером
Мы одни во вселенной.
Мы сидим впятером
Мы сидим. Я и стены…
Пауза. Народ осмысливает услышанное. Я жду критики.
— Разве это сичжо? — удивляется учительница, среагировав первой.
— По-моему, — похоже. — вяло отбояриваюсь в ответ, поскольку это действительно нечто, внезапно пришедшее мне в голову, когда я её мучал, пытаясь сделать перевод, как казалось, — подходящих стихов. Поскольку времени было мало, решил — и так сойдёт! Жрите, что дают! Честно, даже не знаю, — кто автор этих слов. Или, может, я сам их придумал?
— Нет, это совсем непохоже. — настаивает литераторша на фоне вдруг зашумевшего класса и, в качестве примера, декламирует:
Излучину, что у Сонэ, я славлю! Какой здесь восхитительный закат!
Здесь очертанья гор замысловатых
Причудливо купаются в воде.
Чем лес дремучей, тем родник прозрачней,
Тем более бываю счастлив я.
— Знаешь, чьи это стихи? — закончив читать, спрашивает у меня учительница.
— Без понятия. — пожимая плечами, признаюсь я.
— Это поэзия несравненного Ли И, воспевшего каждый уголок нашей любимой Кореи. Его стихи — пример настоящего сичжо. Я ожидала услышать от тебя что-нибудь подобное.
«Местный поэтический Пришвин, что ли?» — думаю я о Ли И, однако продолжаю отставать своё творение.
— Но ведь у меня тоже неплохо вышло. И смысл есть. И рифма.
— Всё так, но ты не выполнила задание, ЮнМи. Это не сичжо. А действительно, — что это? Почему ты это написала?
— В голову пришло. — снова пожимаю я в ответ плечами. — Сидела одна, сочиняла и подумала — никого нет, только я и стены. А с этой мысли, строчки и потянулись одна за одной. Кажется, очень подходит к моей ситуации. Да, сонсенним?
Наступает тишина. Народ, видно, понял о чём стихи, лишь после того, как ему объяснили.
— А ты больше ничего не сочинила? — не ответив на вопрос, спрашивает училка. Вздыхаю в ответ и признаюсь.
— Есть ещё одно. Но оно короткое и также не совсем сичжо.
— Слушаем тебя. — тоном, не терпящим возражений, требуют от меня.
Не отказываюсь, читаю:
Порою нужен сбой в системе
И шаг на ощупь в темноте
А иногда — побыть не с теми
Чтоб наконец, понять, кто — те.
Народ молчит, опять чего-то там себе думает, а я, воспользовавшись наступившей тишиной, — заявляю, что это всё! Больше у меня ничего нет. И так время от сна оторвал, занимаясь сочинительством.
— Хорошо. — не настаивает учительница. — Вижу, что работала, но моё задание не выполнила. Поэтому сделаешь его в следующий раз. Напишешь сичжо.
Какой ещё «следующий раз»?! Снова мозги ломать? Нафиг оно мне нужно!
(несколько позже. Перемена сразу после урока литературы)
— Классные стихи! — нависая надо мной, восклицает БонСу. — Сама сочинила?
— Нет, взаймы взяла. — недовольно ёрничаю я.
До окончания урока литературы меня посетила ещё одна светлая мысль о том, как можно прославиться. А именно — сдать сунын на четыреста баллов. Ну или стать новым чемпионом, если не получится набрать максимальное значение. Думаю, эффект от такого достижения был бы круче, чем «Грэмми», но сколько же всякой чухни мне придётся для этого запомнить! А тут жизнерадостная БонСу. Без забот и без хлопот, как говорится.
— У кого, — «взяла»?
— У музы. Умру — отдам. Пусть ещё кому передарит.
— Ха! — восклицает БонСу. — Кому она их отдаст, если они уже у тебя?
— Миров много. — наклонив голову, смотрю я на неё из-под бровей. — Всяких разных. Вот там и … пристроит!
— Откуда знаешь? — заинтересованно придвигаются ко мне. — Что их много?
— В «Учении о ГуаньИнь» написано. Сорок две тысячи миров, по одному на каждую пару рук бодхисатвы.
— А-а… — разочарованно произносят, но не отодвигаются и задают вопрос. — Ты уже подумала о новых движениях?
Это насчёт вчерашнего дня, когда я щедро бросался обещаниями. БонСу, вместе с подругами, после хореографии «тормознули» меня, потребовав показать, ну или хотя бы рассказать, какой новый танец для них придуман. Отбоярился, объяснив, что проект находится в стадии разработки и до его завершения говорить о чём-либо преждевременно. От меня отстали, поскольку пришло время расползаться по камерам, но пообещали — напомнить завтра. Вот, напоминают.
— Да. — говорю я. — Только есть небольшая проблема. Я, когда проснулась, сразу зачеркала. Однако не до конца уверена. Возможно, — это был просто сон.
— Как это — «зачеркала»? — перебивает меня БонСу.
— Если видела сон, то сразу, едва проснулась, открываешь глаза и хватаешь заранее приготовленные листок бумаги и ручку. И начинаешь черкать любые каракули. Вспоминаешь кусочек сна и черкаешь, привязываешь его к этому миру. Затем следующий фрагмент. В конце, — смотришь на получившиеся загогули по порядку, сон целиком у тебя перед глазами.
— О-оу, — с уважением глядя на меня, издаёт звук БонСу. — Сама придумала?
— Знания древних. Главное понять, что сны — информация
