Если ты, то я - Ивонн Вун

допила смузи, накинула блейзер, и мы, выйдя во двор, направились к ее машине.

Территория «Вилбо» выглядела в точности так же, как в день экскурсии, только на этот раз не пришлось стоять возле охраны; в холле уже ожидала женщина. Она провела нас через V-образный кампус в угловой конференц-зал с видом на сады. Поинтересовалась, не хотим ли мы воды или чаю, и оставила в просторном солнечном помещении. Вскоре дверь снова открылась, и в зал вошла другая женщина; только тогда я осознала, как сильно волнуюсь.

Элла Айснер оказалась совсем не такой, как я себе представляла. Она не выглядела ухоженной или стильной, богатой и одетой по последней моде. Наоборот, на ней были ортопедические туфли и старомодные брюки. Мне показалось, что она слегка прихрамывает, как будто ее левое бедро короче правого.

Она села напротив нас.

– Шиа, – произнесла женщина, протягивая мне руку. Голос у нее был громкий, уверенный и вызывающий уважение. – Рада снова видеть тебя.

– Взаимно, – прохрипела я. У меня внезапно пересохло в горле.

Интересно, что я говорила ей на встрече. Наверное, все прошло не так плохо, если она захотела увидеться со мной снова.

– Итак, ты рассказала мне немного о своей грандиозной идее в «Карлссон Барроу», и тебе удалось меня заинтересовать.

– Мне очень приятно, – сказала я, надеясь, что мой ужас не очень заметен. Неужели все так на нее реагируют? Или только я такая жалкая и пугливая?

– Между нами говоря, – заметила Элла, наклоняясь вперед, – я часто сомневаюсь в своем выборе.

– Кто из нас не сомневается? – натянуто улыбнулась Митци.

Но Элла, словно не замечая ее, в упор смотрела на меня.

– У нас, женщин, не так много вариантов будущего, нам открыты всего несколько жизненных путей. Мы окружены густыми зарослями и вынуждены пробивать себе дорогу вслепую, надеясь, что она выведет нас за пределы обозначенного круга, а не уведет вглубь него.

Я никогда не задумывалась об этом всерьез, но понимала, что она имеет в виду. В школе нам рассказывали о великих мужчинах, но, восхищаясь ими, я знала, что не смогу последовать их примеру и достичь тех же результатов. У мужчин больше разных возможностей, им больше позволено, к ним больше прислушиваются. Так кто же мог стать моим примером для подражания? Только Митци.

– Я не отказалась бы иметь умудренную опытом версию себя, к которой могла бы обратиться за советом, – сказала Элла. – Это эффектная задумка. Но, конечно, дьявол кроется в деталях.

Не дожидаясь просьбы, я достала телефон и включила Умницу.

– Умница, – обратилась я, – что мне сказать Элле, чтобы произвести на нее впечатление?

– Попробуй спросить Эллу Айснер, что она думает об «Анонимной инициативе».

Странное выражение скользнуло по лицу Эллы – то ли расстроенное, то ли удивленное.

Я покосилась на Митци. Та забеспокоилась.

– Программа немножко барахлит, – сказала она. – Шиа может задать другой вопрос…

– Почему Умница предложила именно это? – перебила ее Элла.

Я повторила вопрос, и Умница ответила:

– Элла Айснер – старший вице-президент по корпоративному развитию. На людей подобного статуса трудно произвести впечатление. Лучший способ – не пытаться выставить себя в более выгодном свете, а задать вопрос. «Анонимная инициатива» – это малоизвестная программа, которую Элла вела, когда только начала свою работу в «Вилбо». Проект давал возможность любому сотруднику анонимно предложить корпорации идеи, которые помогут избавиться от дискриминации и непотизма, но руководство быстро прикрыло эту инициативу.

Я сглотнула. Возможно, было ошибкой задать Умнице такой рискованный вопрос. Почему я не спросила ее о чем-нибудь попроще?

Элла смотрела на меня с непроницаемым выражением лица.

– Этого вполне достаточно. Спасибо.

глава_22

Массачусетс возник в иллюминаторе серым снежным вихрем. Я не так долго отсутствовала, но уже успела забыть, что на Восточном побережье солнце бледнее, небо кажется блеклым, а воздух – разреженным. Мама встретила меня в аэропорту без жарких объятий, лишь мягко сжала мне руку по дороге домой. Она сразу заметила мои новые часы и обновленный гардероб, но ничего не сказала. Через некоторое время я уже стояла перед нашим трехэтажным домом в пуховике поверх дорогих нарядов и расчищала от снега подъездную дорожку.

Джина уехала с семьей отдыхать на Гавайи, поэтому бо́льшую часть каникул я провела слоняясь по квартире, пока мама проверяла работы учеников. Было странно вернуться в свою прежнюю жизнь, как будто и не было последних четырех месяцев. В Вустере никто не знал, что я теперь важная персона и протеже Митци Эрст, а если бы даже мне захотелось похвастаться этим, здесь ее имя вряд ли о чем-то говорило.

О том, кем я стала, напоминали лишь сообщения моих онлайн-поклонников. Я старалась почаще постить фотографии, но дома трудно было найти эффектный или вдохновляющий вид. Теперь, когда я пожила в другой обстановке, наша квартира казалась еще более убогой, чем раньше. Неужели у линолеума на кухне всегда заворачивались углы? А наш диван всегда был таким жестким и продавленным?

– Знаешь, я могла бы купить новую плиту, – сказала я, глядя, как мама осторожно двигает кастрюльки, чтобы не задеть хлипкие передние конфорки.

– Зачем мне новая плита?

– Затем, что эта еле работает. И диван новый купить тоже могу.

– Зачем нам новый диван?

– Не знаю. Чтобы здесь было приятнее находиться.

Мама с подозрением уставилась на меня.

– Кому?

– Нам с тобой. Людям.

– Так вот как, значит, ты собираешься потратить свои деньги? На других людей?

– Нет, на тебя.

– На меня… – пробормотала мама, прищурившись.

Ей не обязательно было что-либо говорить; я и так прекрасно чувствовала ее недовольство.

– Я просто подумала, что было бы неплохо предложить тебе купить что-нибудь.

Мама несколько мгновений смотрела на меня, затем снова отвернулась к плите.

– Когда ты училась в старой школе, тебе всегда было чем заняться.

– Мне и сейчас есть чем заняться, – настойчиво сказала я.

– Чем это? – Мама вопросительно вздернула бровь.

Вообще-то мне следовало сесть доделывать задания Ковальски, но каждый раз, как только я за них бралась, что-то происходило. То мама звала помочь по хозяйству или вместе с ней приготовить ужин. То хозяйка дома просила расчистить дорожку от снега, потому что ей недавно заменили бедренный сустав и она с трудом могла ходить. Потом стала протекать раковина, а унитаз засорился, и мне пришлось два дня просматривать видеоролики про ремонт сантехники, затем бежать в хозяйственный и, согнувшись в три погибели, чинить водопровод. К тому времени, когда я вплотную взялась за домашку, оказалось, что времени осталось в обрез. При этом, чтобы выполнить каждое задание, приходилось предварительно просмотреть сотни страниц учебника. Я пыталась читать его перед сном, но успевала так мало, что все это выглядело совершенно безнадежным.

И потом, я все время должна была думать про свой личный бренд. Интерес к нему следовало поддерживать постоянно, и это отнимало гораздо больше времени, чем я планировала. Поскольку окружающая обстановка не годилась в качестве фона для фотографий, снимки приходилось обрабатывать. Я убирала лишнее вокруг изображений утреннего кофе, открытого для работы ноутбука или заснеженной улицы, чтобы все соответствовало образу идиллических зимних каникул.

Никто не знал, что на самом деле мне казалось, будто меня внезапно закинули на Луну. Сейчас, когда выяснилось, что за ником ПостоянствоОбъекта скрывается либо Майк, либо Арун, либо Эй Джей, было сложно не воображать, как один из них пишет мне письма из своего солнечного особняка, окруженного фруктовыми деревьями. А я находилась так невыносимо далеко. И, конечно, был еще Маст, который катался с семьей по Пало-Альто, ел мороженое, ездил на день к морю, и ветер трепал ему волосы, а синее небо отражалось в солнечных очках. Думая о нем, я снова злилась, негодовала, чувствовала себя виноватой. Было страшно представить, что он сказал бы, узнав про наш разговор с Ковальски. Даже Амина в своем заснеженном Нью-Йорке все время встречалась с друзьями и куда-то ходила. Каждый раз, получая от нее сообщения, я стыдилась того, что мне не о чем рассказать, поэтому выдумывала истории, чтобы не чувствовать себя такой несчастной и одинокой.