Звезды смотрят вниз - Арчибальд Кронин

— Она переменилась, Дэвид, — с огорчением констатировала Дженни к концу первой же недели, — совсем не та девочка, что раньше. Правда, высокого мнения о ней я никогда не была…

Но Дэвид не находил в Салли особых перемен: она стала разве только немного тише и, пожалуй, мягче. Может быть, Дженни своей экспансивностью укротила её. А может быть, Салли остепенилась под влиянием мысли, что она человек конченый. Вся её бойкость пропала. Во взгляде была какая-то новая для всех серьёзность. Она старалась быть полезной в доме, бегая по поручениям, помогая Дженни хозяйничать. Она не требовала никаких развлечений, и затеи Дженни, все её хвастовство только заставили Салли больше уйти в себя. Раза два, сидя в кухне на некрашеном столе перед ярко пылавшим огнём и болтая ногами, она «снизошла» (по выражению Дженни) до откровенности. Тогда она говорила без умолку, с весёлым простодушием рассказывая Дэвиду о своих приключениях во время турне по Пэйн-Гоулд, о квартирных хозяйках, антрепренёрах, о «допотопных» уборных провинциальных театров, о своей неопытности, нервности и промахах.

В Салли не было самонадеянности. Она отлично передразнивала других, но умела ещё лучше посмеяться над собой. Первый её рассказ ужасно развенчивал её самое, это был рассказ о том, как её освистали в Шипхеде, — Дженни слушала его с удовольствием… Но Салли рассказала об этом весело, без малейшей горечи. Она не обращала на себя никакого внимания. Она никогда не завивалась, умывалась всегда холодной водой и каким попало мылом, платьев у неё было очень мало, и она о них не заботилась, в противоположность Дженни, которая постоянно что-то перешивала, вышивала и разутюживала и держала свои туалеты в идеальном порядке. У Салли имелся один-единственный коричневый шерстяной костюм, который она носила почти постоянно. Она, как выражалась Дженни, «из этого костюма не вылезала». У Салли было правило: купив платье, сносить его, а тогда уже покупать новое. У неё не было «хороших» платьев, «воскресных» шляп, нарядного вышитого белья. Она носила простое вязаное трико и башмаки на низких каблуках. Фигура у неё была короткая и довольно топорная. Она была очень некрасива.

Дэвиду общество Салли доставляло громадное удовольствие, однако его снова начала беспокоить все растущая раздражительность Дженни.

Но бот однажды вечером (это было 1 декабря), когда он вернулся из школы, Дженни встретила его с прежним оживлением.

— Угадай, кто приехал в Слискэйль? — сказала она, вся расплываясь в улыбке.

Салли, подавая на стол ужин Дэвида, сказала серьёзно:

— Буфало Билль.

— Перестань ты, дерзкая девчонка! — оборвала её Дженни. — Я знаю, что ты его почему-то не любишь. Нет, Дэвид, в самом деле, тебе ни за что не угадать, честное слово, не угадать. Это — Джо.

— Джо? — повторил Дэвид. — Джо Гоулен?

— Ну да, — подтвердила Дженни, сияя. — И какой у него чудный вид! Я чуть с ног не свалилась, встретив его на Церковной улице. Разумеется, я не собиралась с ним здороваться, в последнее время перед его отъездом я не слишком была довольна Джо Гоуленом. Но он первый подошёл и так мило заговорил со мной. Он удивительно переменился к лучшему.

Салли смотрела на сестру.

— Ты оставила Дэвиду холодного мяса? — спросила она.

— Нет, нет, — отвечала рассеянно Дженни. — Сегодня у нас к чаю ничего нет, мясо оставлено на ужин. Я пригласила Джо зайти, зная, что ты его захочешь повидать, Дэвид.

— Да, разумеется.

— Ты, конечно, понимаешь, что меня он мало интересует. Но, пожалуй, не мешает показать мистеру Джо Гоулену, что не он один добился кое-чего в жизни. Поверь мне, моим синим сервизом, и салфеточками, и холодным мясом с подогретым горошком я утру нос мистеру Гоулену. Жаль, что у нас треска была вчера, а не сегодня: я бы могла вынуть мой новый нож для рыбы. Ну, да ничего, попрошу у миссис «Скорбящей» её ножи для мяса, и у нас всё будет очень парадно, уверяю тебя.

— Почему бы тебе, если так, не нанять ещё дворецкого? — невинно заметила Салли.

Дженни покраснела. Весёлое выражение сошло с её лица. Она напустилась на Салли:

— Ты, неблагодарная злючка, как ты смеешь стоять тут и говорить мне такие вещи! Я, кажется, достаточно хорошо к тебе отнеслась, не мешало бы это помнить. И подумать только, что после всего она начинает ещё меня критиковать потому лишь, что я пригласила джентльмена на ужин в свой собственный дом. Нет, только подумать! Это после всего, что я для неё сделала! Не нравится это вам, миледи, так можете отправляться домой!

— Я уеду домой, если ты этого хочешь, — сказала Салли. И вышла, чтобы принести Дэвиду чаю.

Джо явился в седьмом часу: светло-коричневый костюм, часовая цепочка, внушительный котелок, мина простодушной приветливости, ни самодовольства, ни шумного хвастовства, которых опасался Дэвид. Джо был вынужден вернуться в родной город, ему порядком не повезло, хотя он не хотел себе в этом сознаваться. Если говорить правду, Джо всё ещё был без работы. Он подумывал уже о том, чтобы вернуться на завод Миллингтона. В конце концов разве Стэнли, этот долговязый дурак, не обещал помочь ему выдвинуться? Что же, хорошо, он пойдёт к Миллингтону. Но не сейчас ещё, не сейчас. У Джо было кое-что на душе, кое-что, совсем его не радовавшее, он был недоволен собой, обеспокоен одним обстоятельством. Господи, каким идиотом бывает иногда человек! Но, может быть, это в конце концов окажется пустяком?

Этой шаткостью физического и душевного состояния объяснялась смиренно-добродетельная мина Джо, его поза человека, возвратившегося, наконец, чтобы повидать престарелого отца, и скромно умалчивающего о своих несомненных успехах на жизненном поприще. И так он рад был увидеть Дэвида, так глубоко взволнован встречей со «старым товарищем»! Это было прямо трогательно!

С Дженни Джо разговаривал смиренно, покорно, виновато. Хвалил её сервиз, салфеточки, её платье, её стряпню. Для человека, привыкшего к более богатому меню, чем холодная говядина с горошком, он даже слишком хорошо поел за ужином. Он, казалось, был поражён, сильнейшим образом поражён переменой к лучшему в социальном положении Дженни.

— Клянусь богом! — повторял он беспрестанно. — Вам здесь получше живётся, чем на Скоттсвуд-род!

Манеры его заметно улучшились. Он теперь уже не гонялся по тарелке ножом за каждой горошиной. Он был предупредителен с дамами. Он стал красивее, чем когда-либо, и разговаривал чуть не почтительным тоном.

Дженни была этим польщена, «светская» чопорность мало-помалу соскользнула с неё, сменилась милой шаловливостью, снисходительностью, болтливостью.

Нельзя сказать, чтобы Джо много разговаривал с Дженни. Вовсе нет. Заметно было, что Джо теперь мало времени уделяет женщинам, и его интерес к Дженни — простая вежливость и дружеское расположение. Что касается Салли, то он и не взглянул на неё ни разу. Джо был занят исключительно Дэвидом, сыпал вопросами, выражал усиленный интерес и восхищение. Это замечательно, что Дэвид через две недели будет держать экзамен на бакалавра; занятия с Кэрмайклем по свободным дням, конечно, «первоклассная» идея. «Ты всегда был парень с мозгами, не так ли, Дэви, старина?»

Джо и Дэвид долго разговаривали после ужина, а Дженни беспрестанно входила и выходила, весело напевая и время от времени милостиво осведомляясь: «Ну, как вы тут?» Салли с каким-то сдержанным ожесточением мыла посуду в чуланчике за кухней.

— Приятно было встретиться с тобой снова, — сказал Дэвид на прощанье, когда Джо поднялся, чтобы уйти.

— И я не меньше рад был тебя повидать, старина, — отозвался Джо. — Поверь, для меня это первое удовольствие. Я рассчитываю пробыть здесь неделю-другую, и нам с тобой следует это время почаще встречаться. Пойдём, проводи меня. Право, пойдём, ещё рано. Да, кстати, — Джо сделал паузу и с весёлым простодушием сказал, играя цепочкой: — Чуть не забыл. Видишь ли, Дэвид, я сегодня дочиста выгреб все карманы и отдал моему старику целую пачку, изрядную пачку денег, всё, что у меня было, расчувствовался, понимаешь, увидев его. Ты не можешь одолжить мне пару-другую фунтов, — только покуда я получу извещение из банка? Какую-нибудь парочку фунтов, не больше.

— Пару фунтов, Джо? — растерянно уставился на него Дэвид.

— О, тогда не надо, извини, — улыбка Джо исчезла, он был явно задет, обижен. Его сияющее лицо вдруг выразило оскорблённое достоинство, оскорблённое товарищеское чувство. — Если не хочешь — тогда не надо… это пустяки… Я легко достану где-нибудь в другом месте.

— Нет, Джо… — Обиженное лицо Джо резануло Дэвида, он чувствовал себя низким скрягой. У него в спальне, в комоде, было припрятано около десяти фунтов на оплату экзаменов. Чтобы отложить эти деньги, пришлось изрядно экономить. Но он сказал вдруг: — Разумеется, я дам тебе, Джо.

Он помчался наверх, достал три фунта и, воротясь, вручил их Джо.