Магометрия. Институт благородных чародеек - Надежда Мамева

Теперь дурой чувствовала себя уже я. Ну что мне стоило сначала полистать книжку?

Огонь плясал в камине сальсу, играли тени на стене, а мы стояли друг напротив друга, как влюбленные у двери подъезда, не зная, что еще сказать. И нужно ли вообще что-то говорить?

Хлопок и запах озона возвестили о том, что открылся еще один телепорт. Сомнений не было, это появился Аарон, весьма мрачный и недовольный.

— Не могли подождать? — раздраженно произнес он, обращаясь лишь к рыжему.

— Просто не хотели тебе мешать, — лукаво протянула я, неосознанно прижимая роман к груди.

Моя фраза заставила подавиться дракона следующим возражением, уже готовым слететь с его языка. Я же, повернувшись спиной к обоим, плавно двинулась к выходу из библиотеки. Еще никогда не старалась держать спину столь прямо, а идти — грациозно. Жаль, не было зеркала, чтобы увидеть себя со стороны, но почему-то была уверенность, что хореограф бы в этот момент мною гордилась.

Когда мы скрылись за поворотом, тень, крутившийся юлой под ногами, глумливо протянул:

— А визиточку этот ящер официантке так и не отдал, повертел в руках, посмотрел на тебя с этим рогатым аристократом и убрал обратно в карман.

— И что, я должна от этого заявления обомлеть?

Тень насупился и ненадолго замолчал, но потом природная болтливость этого бестелесного все же взяла свое:

— Ну хотя бы проникнуться… Между прочим, Аарон считается первым любовником и покорителем женских сердец последнего времени. Но если дракон решил заполучить какое-то сокровище, он пойдет на все. А ты для него — самое ценное сокровище, поскольку от тебя его крылатая ипостась захотела потомства.

— То есть ты хочешь сказать, что не дать свой телефончик смазливой девице — это для Аарона подвиг? — иронии в моем голосе было с избытком, но тень, казалось, не заметил.

— И еще какой, — воодушевился собеседник. — Он же как-то давно даже хвастался, что его религия требует покорять по женщине в день. А сейчас, как утверждает моя привиденистая кухарочка, по дортуарам ходят слухи, что Аарон, когда просил кого-то из институток себе в жены, дал обещание Распределителю, что не будет не то что изменять супруге, а станет-таки образцовым семьянином.

Из всей тирады я поняла лишь одно: слух о том, что этот крылатый помойный кот затребовал себе жену, уже пошел, и пошел далеко. Хорошо хоть, мое имя пока не всплыло.

Молчание было воспринято тенью с энтузиазмом, и он продолжил тоном профессиональной свахи:

— Так что могу поспорить, сегодня ночью институткам в дортуаре будет не до сна: попробуй-ка угадай, кого глава клана горных драконов выбрал себе в невесты из полутора тысяч воспитанниц?

По спине от этих последних слов бестелесного циника пробежал холодок. А что будет, если узнают? На столь нежеланное мною место ведь есть целый ряд претенденток, и они могут быть весьма изобретательны…

За неприятными размышлениями миновала коридор и опомнилась уже у самой двери дортуара. На этот раз решила не выливать на себя все содержимое, а лишь несколько раз нажала на распылитель.

Аромат оказался хоть и иным, но столь же отвратным. Закралось чувство, что Лим специально выбирает столь неприятные запахи.

Моего появления почти никто не заметил. Несколько девиц обернулись, мазнули по мне взглядами и вновь обратились к Карамельке.

А блондинка (пушок волос уже явственно свидетельствовал о цвете шевелюры), собравшая вокруг себя почти всех обитательниц дортуара, о чем-то рассказывала с придыханием. Вслушалась и чуть не прыснула.

Нефилимка заливалась соловьем о том, как Аарон просил ее руки. Остальные институтки молча внимали. Когда она закончила свой рассказ, демонесса, сидевшая до этого момента на своей кровати, лишь ехидно уточнила:

— А твой «жених» тебя без паранджи-то видел?

Судя по азартному блеску в глазах некоторых, демонесса только что подала отличную идею. Я могла поспорить на что угодно, что завтра Карамелька не найдет свою катташи, которая так удачно маскировала ее лысую макушку.

Утро у меня и кицунэ началось с ненависти. Моей — к корсетам, у оборотницы — к шнуркам. Сил у девушки было как у бодибилдера со стажем, но мои кости утягиваться в эти дамские доспехи девятнадцатого века категорически не желали.

— Выдохни еще, — требовательно приказала рыжая.

— Я и так весь воздух из легких уже выгнала. Там уже одни ребра, — как ни странно, возражать я еще могла.

— Давай, сильнее выдыхай. Да и за спинку кровати держись, а не как в тот раз, когда мы кубарем в стенку полетели, стоило чуть дернуть.

Тень же безмолвно потешался над нами двумя. Ну да, кицунэ стояла, уперев колено мне в копчик, и тянула шнурки корсета на себя, как заправский возница вожжи. А я вцепилась в изголовье кровати кошкой, оседлавшей макушку дерева, на которое сдуру залезла и не знает, как спуститься.

— Все! — Спустя некоторое время облегченно выдохнула оборотница, когда узлы все же были затянуты. — Ты идешь на завтрак?

— Нет.

Мысль о том, что я должна что-то проглотить в этом корсете, вызывала приступ тошноты. Я и дышала-то через раз. Зато институтская форма сидела на мне, как на вешалке. Одевшись и умывшись, я сразу пошла на занятия. Первой парой значилось таинственное соблазнение.

Я опустилась на край черной скамьи, приделанной к пюпитру, за которыми сидели институтки во время занятий. Хотелось опереться на деревянную спинку, но слишком уж прямая, корсетная осанка решила все за меня. Так и осталась сидеть излишне ровно.

Аудитория постепенно заполнялась институтками. Гордыми, надменными, смешливыми и стеснительными, слегка возбужденными и нетерпеливыми. У меня же все эмоции, по ощущениям, утянул в свои жесткие ребра корсет.

Прозвенел звонок, и в класс вошла, как говорят французы, la femme fatale. Эта роковая красавица напомнила мне женщину-сокола, женщину-кобру. Не удивлюсь, если она покоряла мужчин с изяществом умелой укротительницы.

— Доброе утро, мои юные воспитанницы, — поприветствовала она аудиторию, воцаряясь за кафедрой.

— Мое имя Нарин Браскес. Обращаться на «вы» и по имени. На протяжении шести лет я буду преподавать у вас то, что в программе института называют «Соблазнение», — бархатный грудной голос обволакивал, а легкое грассирование придавало звучанию особый шарм.

Преподаватель обвела изучающим взглядом притихших институток. Довольная результатом, Нарин улыбнулась и продолжила:

— Если вы думаете, что на наших занятиях мы будем обсуждать глубину декольте и частоту томных вздохов, то вынуждена вас, юные леди, разочаровать. По окончании института из этих стен должны будут выйти в свет не тургеневские девушки и не ветреные кокотки. Я должна буду сделать из вас умных, цельных женщин.