Демоны рая - Михаил Кликин

— Ворона, — резюмировал он, — это такая модель птицы.

— Разновидность, — поправил его Ларс.

Они долго молчали, восстанавливая потраченные на разговор силы. Потом Ларс шевельнул рукой и сказал:

— Близко уже… Посмотри вперед.

Впереди возле самого горизонта темнела зубчатая полоска.

— Что это? — спросил Яр.

— Лес, — ответил проводник.

Вскоре им стало совсем плохо: то ли бульон все же оказался порченным, то ли кровь у них сделалась бледной и жидкой, как и предрекал Ларс. Они больше не разговаривали, только тяжело хрипло дышали, вывалив распухшие языки. Они то слепли, то глохли, им являлись видения, которые, возможно, видениями не были. Зуд сводил их с ума, но сил не осталось даже на то, чтобы почесаться.

Тем не менее, они медленно продвигались вперед.

Их тащил Херберт.

К концу дня дорогой крепкий плащ разорвался, волокуша развалилась, а Херберт был вынужден в очередной раз останавливаться.

Ларс начал бредить. Его глаза были открыты, но видел он не ядовитую голую пустыню, а жилые улицы, высотные дома, развлекающихся людей и занятых делами сиберов. Ларс разговаривал с ними, но его бормотание совсем не походило на человеческую речь.

Яр так и остался лежать на оторвавшемся плаще. Он был в разуме и осознавал смутно, что случилась какая-то неприятность, что вышла опасная задержка, но не пытался ничего предпринять.

Херберт осторожно спустил Ларса на землю. Постоял недолго рядом, ожидая команд от людей, но они были словно опоенные танатолом старики, готовые к переходу в иной мир. Такие старики уже ничего не соображали и ни на что не реагировали. Им требовалась особенная забота.

Сибер понял, что теперь он сам должен принимать решения.

И он уже, в принципе, представлял, как нужно поступить.

Первым делом Херберт собрал все оружие и повесил его на себя — Ларс не велел бросать эти стреляющие штуки, да и друг Хам очень ими дорожил, видимо, была у этого железа какая-то особенная ценность.

Из веревки и остатков плаща Херберт свил прочный жгут. Приподняв Яра, сибер петлей захлестнул его тело под мышками, привязал к себе. Ларса сибер попытался устроить на шее, но проводник уже не мог сидеть, он свешивался, сползал, соскальзывал, и Херберт, в конце концов, просто положил полумертвого калеку животом на плечо.

— Нужно найти Айвана, — сказал сибер вслух. — Айван не даст пропасть.

Сильно наклонившись вперед, он сделал первый шаг.

— Я дойду, — сообщил он Ларсу. — Отталкивайся ногами, — попросил он волочащегося за ним Яра.

Впереди пузырилась зеленая лужа. Херберт знал, что ее нужно обойти, — он много чему научился, слушая проводника.

— У меня есть много смешных историй, — доверительно сообщил он и вздохнул. — Не понимаю, почему вы не желаете их послушать?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ДИКИЕ

ГЛАВА 13

Грибов на заветной опушке не росло — это было известно даже малым детям. Не было там ни ягод, ни орехов. А даже если что-то и вырастало, то в пищу оно не годилось. Считалось, что весь лес, граничащий с мертвой пустошью, отравлен и потому небезопасен. Действительно, деревья здесь были уродливы, кусты чахли, птиц почти не водилось, а зверье не показывалось. Тем не менее, Вик полагал, что не так уж и опасны эти места, как о них толкуют старики. Сами то они, случаются, заглядывают сюда и даже в пустошь вроде бы заходят. Только интересно, зачем? Там же нет ничего — на то она и пустошь.

А вот если ее перейти, если избежишь ловушек, не заблудишься и не отравишься, то окажешься в большом городе, чудесами наполненном и из чудес построенном. Говорят, что если в темную безлунную ночь, когда воздух спокоен и чист, залезть на самую высокую сосну из тех, что растут на краю леса, и посмотреть в сторону, где по небу, растворяя звезды, разливается мягкое зарево, то можно в нем разглядеть отдельные огоньки, выстраивающиеся в линии. Старики объясняют, что это светится Концерн — место, где есть все, но куда простым людям хода нет. Попасть туда можно только через особые лазейки, о которых, наверное, только Айван и знает. Ну, и проводники еще…

Вик вздохнул, спрыгнул с кряжистой ветки перекрученного дуба, поднял оставленную на земле корзину, в которой лежали четыре боровика да горсть опенков, и, решительно перекрестившись, зашагал к прогалу. Два дня тому назад Вику исполнилось пятнадцать лет, и сегодня он намеревался хотя бы одной ногой ступить на мертвую пустошь — это было делом чести каждого мальчишки, достигшего столь солидного возраста.

Его, конечно, немного смущало, что он не выполнил порученное дело. Утром его отправили за грибами, но он почти сразу сбежал в дальний лес, что уже было серьезным прегрешением, а потом и вовсе отправился на запретную опушку. Конечно, если об этом никто не узнает, то и наказания не последует. А коли спросят, почему грибов не набрал и пропадал так долго, то можно отовраться, что заплутал, встретил кого-то, похожего на космача, побежал со страху, растеряв все грибы…

Нет, про космачей лучше ничего не говорить. Пускай это будет медведь. А лучше волк. Или даже собака, которую он принял за волка.

Вик кивнул собственным мыслям.

Теперь уж отступать негоже. Весь день шел по лесу, сейчас до пустоши рукой подать — вон, проглядывает меж деревьев. Метров двести, наверное, осталось. Нужно всего-то: выйти из леса, ступить на мертвую землю и ножиком выкопать какой-нибудь приметный камешек, а лучше железку, чтоб было чем доказать другим мальчишкам свой поступок…

С замшелой еловой лапы сорвалась какая-то крупная птица — Вик не успел ее разглядеть. Он приостановился и даже немного присел от неожиданности. Пальцы крепко обхватили рукоятку ножа.

Птица серой тенью мелькнула за деревьями и потерялась в зарослях — то ли улетела, то ли спряталась.

— Ах, чтоб тебя! — с чувством сказал Вик и швырнул неказистое свое оружие в ближайший осиновый ствол. Острие на два пальца ушло в мягкую древесину, и ножик затрепетал. Паренек выдернул его, крутанул в пальцах и убрал в сплетенный из лыка чехол.

Но через несколько секунд он опять достал нож и насторожился. Ему послышался шум — будто кто-то тяжелый и неповоротливый ломился сквозь заросли. Вик замер.

Да, несомненно. Через лес кто-то шел. Кажется, не очень быстро. Но очень уж шумно. И двигался он сюда.

Космач? Вряд ли — космачи не станут так шуметь.

Какой-нибудь зверь? Непохоже. Да и не показывается зверье на запретной опушке, боится запахов пустоши — это даже малым детям известно.

Вик, привстав на цыпочки, быстро огляделся, скользнул в сторону, поднырнул под нависающие шалашиком еловые лапы и притих.

А через мгновение он услышал крик.

Крик был очень похож на человеческий, но от него мороз бежал по коже.

«Неужели все-таки космачи? — обмер Вик. — Зачем, ну зачем я так далеко ушел от дома?!»

Шум приближался.

Вик забрался глубже в свое укрытие, поближе к липкому, пахнущему смолой стволу. Зачерпнул рукой мягкую землю с колючей хвоей, растер ее по физиономии. Воткнул перед собой ножик — говорят, обработанное железо отводит глаза космачам. Глупость, конечно, охотничьи байки, но вдруг да поможет?

До чего же медленно он приближается! Неужто раненый?

Если так, то можно будет убежать.

А если он не один?..

Крик повторился. Теперь звучал он разборчивей. Можно было подумать даже, что кто-то выкрикивает имя Айвана.

Только откуда космачу знать это имя?

Или это все же кто-то из своих?

Свои, конечно, лучше, чем космачи. Много лучше. Но и своим бы не надо знать, что Вик был в запретном месте. Наказание будет такое, что мало не покажется: сперва отчитают перед всей деревней, остригут наголо, а потом или яму выгребную отправят чистить, или прошлогоднее зерно перебирать. Первая работа, конечно, вонюча и противна, но хоть мужская, а вторая — бабская, муторная.

— Айван, — снова разнесся по лесу крик.

Теперь сомнений не оставалось, кто-то звал Айвана. Голос был громкий и чистый — таким голосом песни хорошо распевать, но вот произношение было странное, непривычное.

Уж не люд ли?

Пришлых людей Вик побаивался. Не так как космачей, конечно — от тех ничего доброго ждать не приходится. А вот с людами можно и договориться, пусть даже они совсем не знакомы и говорят по-чужому, по-людски. Люды все же бежам родная кровь, так старики говорят. Да и мать у Вика тоже из людов, а значит он в прямых сродственных отношениях с ними.

Вот хорошо бы это люд был.

Непонятно лишь, зачем он так глотку дерет, Айвана вызывая. До деревни километров десять: тут хоть весь на крик изойди — все одно не докричишься.

Заблудился, небось…

Вик немного успокоился.

Покидать свое укрытие он и не думал. Он лежал на теплой мягкой земле, смотрел, как по сломанной травинке ползет жук-красноперник, и ждал появления таинственного крикуна.