Когда закон бессилен - Борис Бабкин

—    Оставь меня... — не оборачиваясь, чтобы Швед не увидел его слез, приказал Растогин. Потом, осененный неожиданной мыслью, воскликнул. — Альберт! — тот мгновенно остановился. — Я прошу тебя не удивляться, — сдержанно проговорил Павел Афанасьевич. — Вполне возможно, тебе это покажет­ся странным и даже глупым, но только будь откро­венным, — он испытующе посмотрел на Шведа. На твердом загорелом лице и в прямом взгляде темных глаз он увидел только ожидание. — Тебе нравится Галина?

—    Она красивая женщина, — спокойно ответил Альберт, и прекрасный человек.

—    Ты мог бы стать ей мужем, а ее сыну от­цом? — медленно, словно давая понять, что он дает' время на раздумье, спросил Павел Афанасьевич.

—     Надеюсь, вы согласитесь со мной, — так же ровно, не удивившись или по крайней мере сумев не выказать этого, проговорил Швед, — что здесь гораз­до важнее мнение Галины.

—    Я спросил тебя, — Растогин повысил го­лос. — Ты знаешь, что я ненавижу неопределен­ность.

—    Я сказал то, — так же спокойно ответил Аль­берт, — что думаю.

—    А если я прикажу жениться на ней? быстро спросил Павел Афанасьевич.

—    Даже самый верный пес не укусит своего хозя­ина по его же команде, — негромко сказал Швед. — Я не единожды доказывал вам свою преданность. Вы вольны распоряжаться моим временем и даже моей жизнью. Но единственное, что не подвластно вам и никому другому — мое отношение к женщине. Допу­скаю, что вам это не нравится, — он улыбнулся од­ними глазами, — но я знаю, что вы терпеть не може­те неопределенности.

—    Пошел вон! — не сдержавшись, воскликнул Растогин.

—    Спокойной ночи, — телохранитель беззвучно прикрыл за собой дверь.

—    Что же мне делать, сын?— повернулся к пор­трету Растогин.

— Он по-прежнему без сознания, — сказала в телефонную трубку Ляхова. — Сильный ушиб затыл­ка. Возможно кровоизлияние. Сейчас Ивана Степано­вича осматривает нейрохирург.

Положив радиотелефон, Федор задумчиво посмот­рел на него.

—    Федя, — услышал он голос матери, — что го­ворят врачи?

—    Неужели тебя это волнует? — зло спросил он. 

—    Как ты можешь? — воскликнула переодетая, причесанная Анна. — Я волнуюсь за...

—    И из-за этого вцепилась в Валькины воло­сы? — ухмыльнулся Федор.

—    А ты, по-моему, доволен этим? — мать пытли­во посмотрела на него.

—    Разговор о том, кто доволен, отложим, — ска­зала, входя в кабинет, Валентина. — Сейчас нужно выяснить другое.

—    Что ты хочешь сказать? — зло спросила Анна.

—    Хочу сказать, — спокойно ответила Валенти­на. — Из-за чего с отцом случилось это? Почему он вдруг, упав, ударился затылком?

—    Ты думаешь, его ударила я! — закричала Анна.

—    Мы оба, — Валентина кивнула на молчащего Федора, — очень хорошо знаем тебя. Ты берешь уро­ки самозащиты у Михаила Ту...

—    Ты тоже! — не выдержав, заорала Анна.

—    Но в отличие от тебя, — процедила Валенти­на, — не сплю с ним.

Сильным рывком отбросив стоящего между ними сына, Анна рванулась к ней. Призрак легким толчком в плечо отбросил ее к стене.

—    Ты вовремя, — не отрывая взгляда от разъ­яренной мачехи, сказала Валентина.

—    Ты что себе позволяешь?! — зло воскликнула Анна. — Да я скажу...

—    С Пряхиным порядок, — не обращая на нее внимания, сказал Призрак. — Милиция говорит, что повесился сам. Предсмертного послания не оставил. Он ведь только что вернулся от родни. Может, что- нибудь там случилось, — равнодушно добавил он.

—    Как? — растерянно спросила Анна. —- Пря- хин повесился?

—    Сунул голову в петлю, стоя на краю ванны. А конец шнура с петлей привязал к вбитому в потолок крюку. На крюке и молотке — он лежал на полу — пальцы Пряхина.

—     Но почему он повесился? — недоуменно, за­быв о намерении кинуться на падчерицу, протянула Анна.

—    Я уже говорил, никто этого не знает. Теперь позволю себе спросить, — он поочередно оглядел женщин, — мне только показалось, что вы хотели набить друг другу морды или это действительно так?

—    Тебя это не касается! — запальчиво крикнула Анна. — И вообще! Как ты посмел меня ударить!

—    Я вас не бил, —улыбнулся Призрак, — но не мог же я допустить, чтобы мама и дочь, — с легкой иронией сказал он, — при мне дрались, как пьяные бабы в бане.

—    Так, — Анна зевнула, — уже поздно, я хочу спать. Надеюсь, вы помните, что вы в моей квартире? Поэтому прощайте. А ты, — она взглянула на Вален­тину,— давно этого хотела. Скажи спасибо ему, — она кивнула на Федора, а то бы...

—    Мы непременно закончим наш разговор, — перебила ее Валентина, «— я сейчас сброшу свое тряпье и уйду. Подожди меня! -г повелительно сказа­ла она Призраку.

—    Слушаю и повинуюсь, — кивнул он.

—    Шеф, — в приоткрытую дверь с площадки заглянул здоровенный парень, — здесь... — распах­нув собой дверь, влетел и треснулся головой о вешал­ку. Призрак выхватил пистолет.

—    Это всего лишь я, — послышался хриплый голос. — Я приехал за своей госпожой.

—     Георгий! — обрадовалась Валентина.

—    Зачем ты его так? — убирая пистолет, При­зрак кивнул на очумело мотающего головой здоро­вяка.

—    Он задавал много вопросов, — сказал Хрипа­тый, — и все очень грубо.

—    Отцу нужна охрана в больнице, — негромко сказал Федор.

—    С ним Носорог, — ответила Анна.

—    А что с хозяином? — спросил Хрипатый.

—    Ударился головой, — улыбнулся Призрак. — Так мне сказали.

—    Федя, — спросила Валентина, — ты остаешь­ся или поедешь?

—    Еду, — кивнул брат.

—    С вами Хрипатый, — подчеркнуто вежливо сказал Валентине Призрак, — значит, я...

—    Ты останешься охранять меня, — перебила его Анна.

—    Ты видел Графа? — выходя из квартиры, спросила Валентина.

—    Нет, — ответил Хрипатый.

—    Зачем он тебе нужен? — спросил Федор.

—   Извини, братик, — Валентина рассмеялась, — но не могу этого сказать, — увидев, что он обиделся, прошептала ему на ухо. — Я страстно влюблена в налетчика Виталия Суворова по кличке Граф.

Коротко выматерившись, Виталий отбросил в сто­рону лопату. Снял брезентовые рукавицы, вытер пот, оставив на лбу грязную полосу.

—    Слышь, москвич, — обратился к нему верзила с волосатой грудью, — мыться пойдешь? Норик ду­шевую сделал.Я живу рядом, — отозвался Виталий.

—    А ты классный парень, — здоровяк протянул сильную руку. — Валек. Приятели Вал кличут.

—    Виталий, — со скрытым неудовольствием — знакомства с местными уголовниками ни к чему — улыбнулся Граф.

—    Ты хоть и москвич, — подмигнул ему Вален­тин, — но мужик что. надо. Может, занырнем куда- нибудь? — уже по-приятельски предложил он.

—    Извини, — виновато улыбнулся Граф, — с дамой на природу идем.

—    До завтра, — понимающе кивнул Валентин. Посмотрев ему вслед, Граф выругался. Он вчера по объявлению устроился рабочим на строительство не­большого здания под коммерческий магазин. Нани­матель, молодой азербайджанец, производил хорошее впечатление, но был требователен к строителям. Его можно понять. Он платит за работу и платит неплохо. В бригаде из двенадцати человек костяк составляли шестеро местных. Почти все в бригаде имели судимости. Но, к радости Графа, никто его не знал.

Зубр последовал его совету, явившись с букетом роз к Наталье, и остался у нее. Он сгорал от желания познакомить Нату и Виталия. Но Граф категорически запретил. Появление в Пензе Зубра было понятно — приехал к женщине. А Граф, чтобы не привлекать к себе особого внимания, устроился на работу. Стройка была совсем рядом с домом, где он жил, и почти рядом находилась колония строгого режима. От цент­ра было далеко. Железнодорожный и автобусный вок­залы — в сорока минутах езды на трамвае.

Работали с восьми до четырех. Оплата еженедель­ная — десять долларов. Обедом кормили бесплатно и на удивление сытно и вкусно. В субботу работа до обеда. Воскресенье — выходной. Стройка была ого­рожена высоким забором и после окончания первой смены заступала вторая. В одиннадцать приходили три сторожа с собакой. Работа, по словам бригадира, пожилого человека, которого все звали Потапыч, зай­мет от силы месяца полтора. Виталий, ознакомив­шийся с условиями, остался доволен. Правда, немно­го претило быть наемным работником, но на что не пойдешь ради предстоящей операции. Наедине с со­бой Граф не любил употреблять лагерный жаргон. Он уже дважды ездил в центр. С видом праздношатающе­гося цепко и внимательно осматривал здания коммер­ческих банков. Граф понял, что взять крупный банк не удастся. Нужны по крайней мере пятеро отлично вооруженных дерзких парней. Но на" поиск таковых уйдет время, а его у Виталия и не было.

Зубр — лихой, даже отчаянный человек, но живет просто, не задумываясь о завтрашнем дне. Как по­дельник для первого дела он устраивал Графа.