Автово - Андрей Портнов

На улице была настоящая сказка: мягко и тихо падал огромными хлопьями снег, абсолютно не было ветра, и стояла такая приятная погода, что всё вокруг выглядело как на картинке. Мне как-то сразу расхотелось уезжать из этого спокойного и чудного места…

Уже при посадке мы заметили, что ехать нам придётся в передвижном доме престарелых. Как на подбор, нашими попутчиками были сплошь одни бабки и несколько дедов. Целый вагон! А нам продали сюда билет, наверное, только по ошибке.

— Ты знаешь какие-нибудь русские народные, блатные хороводные? — поинтересовался я у Рудика.

— А что, надо?

— Конечно, бабушки — они когда напьются, их всегда на фольклор тянет. Заставят петь!

— Да ладно тебе, расслабься, — добавил я, видя, что Дима призадумался над моими словами, — не бери в голову! Поехали! Астрахань ждёт!..

ЧАСТЬ 13. Третий семестр

Пара недель с родителями тянулась очень долго. Астрахань надоела по-страшному. Хотелось в Питер. Оттуда меня звала Катя, чтобы провести с ней последние дни её первой заочной сессии.

Всё также вдвоём с Рудиком мы в числе самых первых ехали в нашем родном 259/260.

На Московском вокзале нас встречали Катя и Султан.

Как приятно было вновь очутиться в 215-ой, на этот раз уже обжитой и не такой холодной.

Катя ходила с несколько конфуженным видом и ещё с вокзала странно смотрела на Рудика. Я, естественно, поинтересовался её таким необычным состоянием и услышал в ответ, что она почему-то не думала, что Рудик приедет со мной, поэтому все свои вещички она перебрала, но в тумбочке Димы оставила своё нижнее бельё. И теперь она не знает, как его оттуда незаметно для Рудика вытащить и, вообще, ей крайне неловко.

И что ей говорить, если тот первый откроет свою тумбочку (что вполне естественно), она тоже не знает. Короче, Булгакова была подавлена.

Но всё разрешилось проще простого. Внимание Рудика было умышленно отвлечено, и, воспользовавшись моментом, Катя быстренько спёрла свои причиндалы. А затем, вконец успокоившись, она сообщила нам, что до приезда Владика хотела бы спать на его кровати. Что ж, мы не возражали.

Начался второй год нашего проживания в Санкт-Петербурге.

К этому времени в нашей группе произошли некоторые метаморфозы. В смысле переселения. А началось это ещё в самом конце прошлого семестра.

Во-первых: до 205-ой (экс 303-ей) дошли слухи, что на всех этажах любимый всеми закуток с очком собираются заделывать каменной стеной, и всё, что в нём находится, переделать в гостиницу. А поскольку в закутке находилась и 205-ая, то комендантша в срочном порядке велела им выселяться. На выбор давались несколько комнат, в то числе и 213-ая и 217-ая, то есть соседние с нами и татарами. Очевидно, подсчитав такое соседство недостойным их, а также не забыв первобытный крик Владика под самой их дверью, Васильев, Костик и Лёша выбрали 225-ую комнату, то есть самую дальнюю из всех предлагаемых. От греха подальше, так сказать. Хотя, впрочем, может быть, они позарились на обои, которыми была обклеена 225-ая, кто знает? Но, так или иначе, теперь, разрешая всем через дыру в двери 225-ой смотреть на комнату, 205-ая говорила, что в скором времени всем придётся свыкнуться с их новым переименованием.

Во-вторых: та же проблема должна была коснуться и Галю. Бедная девочка одна одинешенька тоже жила в закутке, но на третьем этаже, а стало быть, тоже подвергалась выселению. К счастью, с комнатой проблем не было. Комендантша надеялась переселить нашу Галю в 212-ую (ту самую, на которую раньше нацеливался я), но сначала там требовалось сделать ремонт. Вообще, Гале везло — каждый раз она въезжала в только что отремонтированную комнату. А пока она смело могла жить в своей 302-ой.

Ну, и, наконец, в-третьих: переезжала и 315-ая. Уж не знаю, что им не нравилось в этой комнате, только в конце прошлого семестра Чеченев сообщил мне, что Коммунист нашёл им одну шикарную комнату N 334. В день нашего отъезда домой я имел счастье лицезреть эту самую 334-ую, куда мы с Рудиком помогали перетаскивать холодильник. Комната, действительно, была очень даже ничего. Сразу бросалась в глаза разница в габаритах. А кроме этого здесь было полно мебели и два окна. В общем, неплохо. И всё бы ничего, если не место расположения этой 334-ой. Находилась она прямо на клетке парадной лестницы, и все живущие на 3, 4, 5 этажах как миленькие топали около двери 24 часа в сутки. Но в этой жизни всегда приходиться выбирать, и, видимо, плюнув на постоянный топот, Чеченев, Коммунист и Паша окончательно решили переселяться в 334-ую, тем самым сознательно отдаляясь от группы, так как теперь они стали жить от всех нас ещё дальше — в противоположном конце коридора, да ещё на другом этаже.

Короче, 315-ая стала единственной комнатой, которая переселилась полностью ещё в конце прошлого семестра. Ну, а 205-ой и Гале это ещё предстояло…

В числе первых, кто приехал в Питер вместе с нами, были и хозяева 205-ой. Переселение в 225-ую было не таким уж и долгим. Больше всего жаль было переезжать Костику, который купил и наклеил в 205-ой фотообои. Сначала он хотел эти обои разорвать или чем-то разрисовать, чтобы они уже не достались никому в товарном виде. Но Лёха с Васильевым его быстренько образумили, и ему оставалось довольствоваться только обоями в 225-ой.

Наконец, подъехали все. Общага вновь забурлила, наши снова влились в питерскую жизнь и стали ожидать главное событие этого семестра. Мы со дня на день ждали прибытия наших потомков, то есть новых жертв, которые поступили на нашу специальность на следующий год.

И вот, однажды, это произошло. Моя в пока ещё нашем туалете руки, я случайно посмотрел в окно и увидел толпу с чемоданами около двери нашей общаги. Это могли быть только они. Ну, а то, что среди них тусовался Коммунист, только доказывало это. Диким галопом я помчался к себе.

— Едут!!! — заорал я Рудику и Владику.

— Ба-а-а! — сказал Рудик. — А кто?

— Они!

— Опять дети?

— Потомки! Их много, и Коммунист с ними.

Я закрыл за собой дверь и с бьющимся сердцем стал прислушиваться к тому, что делалось в коридоре. Там нарастал какой-то шум. Вскоре звуки голосов раздались у самой двери, и я невольно отпрянул от неё.

Среди голосов слышались крики комендантши, которая распределяла всех по комнатам. Больше я выдержать не мог. Быстренько взяв коробку для мусора, которая к счастью у нас всегда была полной, я сделал невозмутимое лицо, открыл дверь и медленно поплёлся к мусорному бачку. И сохраняя своё невозмутимое, как я думал, лицо, я озирался во все стороны, пытаясь одновременно рассмотреть всё, что делается спереди, по бокам и позади меня. От расходящегося косоглазия меня спас Марат, который поинтересовался что у меня с лицом.

— А что? — сдавленно спросил я, собирая свои глазки в одну кучу.

— Да ничё! Просто ты сейчас так выглядишь, будто тебя слон переехал.

Я, вообще-то, не знал, как выглядит человек, которого переехал слон, но смутно догадывался, что ничего привлекательного в этом нет. Очевидно, происходящие сегодня события взволновали меня через меру, и все мои переживания отразились на лице. Любопытство просто разрывало меня. И поняв, что свои чувства сейчас скрывать уже бесполезно, я повернулся и в упор стал разглядывать прелестную картину.

Наше крыло наполнилось невообразимым гамом, и всё очень походило на «птичий базар». По коридору бегала и разрывалась потная от волнений комендантша и просто уже умоляла «потомков» заходить только в те комнаты, которые были для них предназначены и никак не в другие. Потомков было 13 штук — двенадцать пацанов и всего одна девица. В 213-ую и 217-ую заселили по трое, в 219-ую набежало сразу четверо, зато в 223-ей наслаждались жизнью всего два потомка, среди которых я узнал нашего бывшего однокурсника Славика. Девицу поселили одну в 209-ую, где не было электричества, стало быть временно, а потом её планировалось поселить в 212-ой вместе с нашей Галей.

Кроме Славика я узнал ещё трёх — Шашина, Глушкова и Петьку, которые также раньше учились вместе с нами, но по тем или иным причинам взяли в своё время академический отпуск.

Коммунист находился сразу в нескольких комнатах для потомков и прямо-таки почти насильственно предлагал свои услуги. Однако, ими никто не захотел воспользоваться. Никто кроме Славика и его соседа. Коммунист был рад и этому. Остальные комнаты он надеялся завоевать потом.

Вскоре 213-ая, 217-ая, 219-ая, 223-я и 209-ая закрылись, и в коридоре стало неожиданно тихо. Переждав некоторое время, из своих комнат стали выползать как тараканы местные непальцы и Анечки, напуганные неожиданно прибывшей толпой.

— Кто ието такьие? — на ломанном русском спросил меня некто за моей спиной.

Я обернулся и увидел Сони.

— Наши потомки, — с таким же тупым выражением лица ответил я, не совсем уверенный, что Сони знает значение этого слова.