Доставить живым или мертвым - Александр Ольбик

-- Как прошло совещание? -- спросил Путин, хотя уже от Тишкова знал о результатах.

-- В феврале топим "Мир" в Тихом океане. Денег на жизнеобеспечение космической станции нет ни у правительства, ни у ПО "Энергия"... Я думаю, что она свое честно отработала и результаты, которые мы получили с ее помощью, окупят все расходы с лихвой...

-- Что ты имеешь в виду?

-- Научные исследования в области генетики. Американцы думают, что они первыми открыли все гены человека...ну и пусть тешат себя иллюзиями...Приоритет в этой области уже давно за нами...

"С чего начать?" -- спрашивал себя Путин и не находил ответа. Но когда улыбчивый, умный взгляд Касьянова съехал с лица президента на папку, которую он принес с собой, Путин произнес:

-- Михаил Михайлович, то, что я тебе сейчас скажу, восприми спокойно, мужественно, как и подобает первому лицу правительства, -- он видел, как мгновенно похолодели глаза премьера, как замерла рука над папкой, что было зримым выражением реакции на его слова. -- С десятого августа ты будешь меня замещать...со всеми вытекающими из этого последствиями...Не перебивай. Я сейчас подпишу Указ для внутреннего пользования, в соответствии с которым, полномочия президента Российской Федерации переходят главе кабинета министров, что в общем не противоречит нашей Конституции.

-- Но это только в том случае, если президент не дееспособен, болен или лишен жизни...Если не секрет, с чем это связано?

-- Не секрет, хочу как следует отдохнуть. Я устал. Смертельно устал. Поеду в Бочаров Ручей и там предамся отдохновению. Да и для тебя это будет полезно. Тренинг. В жизни всякое бывает...

-- А как же пресса?

-- А мы ей ничего не скажем. Пресса постоянно нам вешает лапшу на уши и мы ей ответим тем же.

Но Касьянов потому и Касьянов, что все быстро и точно просчитывает. Да и как не понять простую вещь -- чтобы взять двухдневный отпуск, совсем не обязательно передавать президентские полномочия... Чепуха, президент явно блефует...

-- Может подняться жуткий переполох, -- сказал Касьянов. Глаза у него вновь ожили, заиграли своей мужской красотой, губы обдало алой краской. -- А это может быть похлещи Уотергейта.

-- Об этом будет знать очень ограниченный круг лиц: ты, мой начальник охраны и еще двое человек, в число которых, конечно же, не входят ни моя жена, ни мои дети или родители...

-- Вы хотите пойти туда? -- Касьянов сделал неопределенный жест рукой.

Путин долго молчал. Никогда он так долго на глазах собеседника не молчал.

-- Не буду с тобой играть в кошки-мышки -- хочу и пойду. Не один, разумеется, с группой профессионалов.

Касьянов не сразу нашелся, что на эту ересь возразить.

-- Черт возьми, это же рискованно. Смертельный риск... Разве у нас мало спецназовцев, чтобы нужно самому главе государства...-- премьер не мог подыскать подходящего выражения. -- Если честно, этим самым вы как бы объявляете кабинету министров недоверие. Ведь силовики подчиняются не только вам, но и мне и если сам президент решил их подменить, значит, плохи дела премьер-министра...

-- Неправильно, Михаил Михайлович, понимаешь. Ты ведь читаешь прессу и знаешь, как она изгаляется надо мной...Ладно бы надо мной, как над частным лицом, она дискредитируют президента России. Гаранта Конституции, который объявил войну террору. И никто за меня этого не сделает. Я должен сам убедиться и сделать вывод: или захват головки террористов вообще невозможен и тогда силовиков придется реабилитировать или...Или тогда я им могу со спокойной совестью сказать: делайте так, как делаю я, делайте лучше меня....

Касьянов смотрел мимо президента и в его глазах было полно недоумения, чего-то глубоко невысказанного, смешанного с удивлением и страхом. Президент тоже сидел и молчал и тоже глядел мимо своего собеседника. Они оба понимали, что ситуация, которая вскоре должна стать реальностью, напоминает бред сумасшедшего или, во всяком случае, сонное наваждение...

Наконец, Касьянов, видимо, к чему-то придя, спросил, стараясь вкладывать в свои слова непринужденность и даже свой не очень отточенный юморок.

-- Ну а если рейд генерала Доватора в тыл немецко-фашистских захватчиков сорвется? Не хватит, например, фуража или попадете в засаду и завяжется неравный бой? И пуля-дура не разберет кто есть кто...Что тогда стране делать?

Путин отреагировал не медля:

-- Во-первых, я иду туда с намерением вернуться. Во-вторых, со мной будут сапсаны, беркуты, кондоры, называй их как хочешь. И эти люди будут знать, кто с ними туда идет. Собственно, в этом и будет все дело. Но а если Бог Барса и Тайпана окажется сильнее нашего, так тому и быть. Похороните в Питере, на Никольском кладбище... И очень прошу, никаких памятников -гранитная плита и мои данные: тогда-то родился и тогда-то умер. Все! И ни в коем случае не объявлять в стране траура. Я еще не настоящий президент, я только учусь, -- Путин улыбнулся и поднялся с кресла. -- Сиди, я взгляну на календарь...

Касьянов тоже встал и прошел по мягкому ковру. Вернулся -- президент что-то подписывал. Вскоре премьер понял, что это было. Путин вышел из-за стола и с листом бумаги подошел к маленькому столику. Положил и взглядом дал понять Касьянову, что бумага предназначена ему. Премьер нагнулся и стал читать: "Указ. С 10-го августа 2000 полномочия президента РФ передаю председателю правительства РФ Касьянову М. М. сроком на три дня, включительно по 13 августа с.г." Подпись.

-- А что же будет с ядерным чемоданчиком? Это ведь не шутка, -- спросил Касьянов и в груди от такого вопроса у него заплясали чертики.

-- Девятого или десятого вечером мы с тобой встречаемся здесь же, в присутствии офицеров связи, которые при мне передадут в твои руки этот чемоданчик и сразу же проведут инструктаж. Это проще, чем тебе это кажется. Конечно, по теории вероятности в эти три дня может начаться ядерная война...Ну что ж, ты не один будешь -- такие кейсы есть у министра обороны и у начальника генштаба...Но скорее умершая в прошлом году бабушка восстанет из гроба, чем именно в эти три дня кто-то вознамерится запускать в нас ядерные ракеты...

Касьянов какое-то время сидел, словно пораженный молнией.

-- Владимир Владимирович, если бы я вас не уважал, если бы не ваше искреннее желание вытащить страну из трясины, я вынужден был бы в такой ситуации насексотить на вас Совету Федерации...Это же уму непостижимо: ядерный чемоданчик остается в руках не главнокомандующего, а человека, который не служил в армии ни одного дня...

-- Ельцин тоже не служил, а лично я был за него спокоен. И за тебя буду спокоен. Ты уравновешенный интеллектуал и справишься, что бы тут за эти три ни произошло. А насчет кейса...Ты, может, не знаешь, что в августе 1991 года...во время путча один из трех ядерных кейсов был потерян. Причем президентский, который был у Горбачева...

...Путин мысленно часто возвращался к этой теме. В августе 1991 года он был вызван из Германии в "Аквариум", Главное разведуправление, где должно было быть принято кардинальное решение по многим нелегальным разведгруппам, работающим в Западной Европе и в США. Политические события стремительно развивались, Союз и его страны-сателлиты так же стремительно разваливались вместе со своими спецслужбами. Нужно было срочно в одних случаях обрубать все конспиративные концы, в других -- постараться связать их покрепче и оставить "узлы" до более подходящих времен.

В Москву из Берлина он прибыл 18 августа и сразу же был принят начальником Управления Федоровым. Разговор не обещал ничего хорошего, что, собственно, и случилось. После него у Путина на сердце остался лежать тяжелый камень. Шеф не держался за свое место, и, как профессионал, понимал, куда катится страна и что может сулить этот сумасшедший разгон. После обсуждения главной темы -- сохранения резидентуры в странах Западной и Восточной Европы -- Федоров дал прослушать магнитопленку, которую он достал из сейфа. Запись была отличная, но ее содержание повергло Путина в ужас. Разговаривали двое: министр обороны Язов и председатель КГБ Крючков. Речь шла о вводе в Москву элитных частей, расквартированных под Москвой -Кантимировской, Таманской дивизий и дивизии имени Дзержинского. Крючков тоном и матерными вставками склонял маршала к незамедлительному согласию. Но старый вояка не спешил, он расспрашивал Крючкова -- кто пойдет с ними? И зазвучали имена: Янаева, Пуго, начальника Генштаба Моисеева, Главкома сухопутных сил генерала армии Варенникова, начальника штаба войск ПВО генерал-полковника Мальцева...Когда разговор зашел о президенте России Ельцине, Крючков сделал паузу. Было даже слышно, как он нервно сглотнул слюну, видимо, то, что он собирался сказать Язову, было и для него самого непростым делом. Но все же сказал: "Этого бугая надо валить. Если мы этого не сделаем сейчас, потом все умоемся кровью". "А кто этим займется? -наивностью повеяло от слов Язова. -- Армия такими делами не занимается." И опять пауза и снова нервный спазм в горле шефа КГБ: "Этим займется генерал-лейтенант Поливанов. Он со своими людьми блокирует Архангельское, куда после возвращения из Казахстана должен возвратиться Ельцин со своей челядью... Если, конечно, ему удастся благополучно прилететь из Казахстана...У него небольшая охрана и мы ее сомнем в две минуты..." "Когда вводить части в Москву?" -- тяжело отдыхиваясь, спросил Язов. "В ночь с восемнадцатого на девятнадцатое...И не дрейфь, Дима, все будет конституционно оформлено. Детали обговорим на совещании..."