Последний поезд на Ки-Уэст - Шанель Клитон

Когда я просыпаюсь на следующее утро, Энтони уже ушел, а рядом со мной на подушке лежит красная роза.

Никогда бы не подумала, что мой муж такой романтик.

Я касаюсь нежных лепестков, губы растягиваются в улыбке. Наша ночь прошла прекрасно, и хотя наш брак еще не состоялся до конца, надо признать, что возникшая между нами близость меня скорее волнует, чем пугает.

Я поднимаюсь, осознавая свое тело по-новому. Мама говорила, что супружеское ложе может дать сил и что муж будет добрее ко мне, если я буду ему угождать, не станет уходить на сторону, если будет испытывать удовлетворение со мной. По ее словам, это средство достижения цели, но она никогда не говорила, что мне может это понравиться, что муж может доставлять удовольствие мне.

Я выбираю прелестнейшее платьице из своего приданого — кружевное и легкомысленное, совершенно неуместное в текущих обстоятельствах, но я уверена, что Энтони оно понравится.

Но когда я бросаю взгляд за окно и вижу, что там происходит, все мысли о нарядах вылетают из моей головы. Когда я вчера ложилась в кровать, погода была спокойной. Сегодня ветер дует так, что все грохочет, и пальмы гнутся под его порывами. У меня начинает сосать под ложечкой — картина слишком знакомая. По всем приметам на нас идет ураган.

Я спешу вниз на поиски Энтони. Насколько ужасными бывают шторма, можно понять только на собственном опыте. Как революция — любой знает, что это страшно, но только тот, кто прошел через это, в полной мере осознает весь ужас.

Энтони стоит ко мне спиной у подножия лестницы и разговаривает с Гасом тихим встревоженным голосом. Я слишком далеко от них и всех слов не слышу, но тех, что доносятся до меня, вполне довольно…

«…барометр падает…»

«…похоже, сильный будет…»

Гас смотрит поверх плеча Энтони, и наши взгляды встречаются. Он приподнимает шляпу и с мрачным видом поспешно выходит наружу.

Энтони поворачивается, и при виде его серьезного лица я сразу все понимаю.

— Шторм сменил направление? — догадываюсь я.

— Местные обеспокоены. Барометр падает. Я точно не знаю, что это означает, — признается он, — но Гас опасается, что удар будет по нам.

— Надо эвакуироваться?

— Я спросил его, но он сказал, что некуда. Шторм близко. Скоро, — Энтони хмурится. — Вчера мы не успели все доделать — говорили, шторм пройдет мимо. Было уже поздно, все устали, и я подумал, что обойдется. Извини.

— Не за что извиняться. Шторма непредсказуемы. Он все еще может пройти мимо, но, даже если нет, все может оказаться не так плохо. Нередко они бушуют довольно угрожающе, но выдыхаются, почти дойдя до берега, — я делаю глубокий вдох. — Еды и запасов у нас достаточно. Думаю, самое лучшее — пересидеть, а там видно будет.

— Я пойду помогу с последними приготовлениями, пока погода окончательно не испортилась. Слуг я распустил по домам, к семьям. Осталась пара работников, которые заколачивают окна. Гас помогает им, и после они уйдут.

— Будь осторожен.

Энтони наклоняется ко мне и уже знакомым движением прижимается к моим губам.

— Обещаю.

Погода ухудшается с поразительной скоростью. Дом скрипит и стонет, погромыхивает и трещит, и от этих звуков у меня идет мороз по коже. В Гаване я точно знала, что крепкие стены дома, в котором я выросла, могут защитить от непогоды. Но этот дом я совсем не знаю, и с каждой минутой на душе становится все тревожнее.

Когда по прошествии часа от Энтони нет никаких известий, я выхожу на веранду, и сразу же мне в глаза летит горсть песка, принесенная с пляжа ветром.

Москитная дверь неистово бьет о косяк.

Шторм еще не пришел, но ветер уже шквалистый.

— Иди внутрь! — кричит Энтони, появляясь из-за дома и держась за перила побелевшими костяшками.

Мой муж отнюдь не слабак, но сейчас ветер дует так яростно, что, если бы не сила, с которой он вцепился в перила, он взлетел бы на воздух.

Преодолевая встречные порывы, он быстро поднимается на веранду — в глазах паника, тело напряжено, как лук.

Я подаюсь назад, но войти в дом удается лишь тогда, когда Энтони, с трудом дыша, добирается до входной двери. Из-за его спины видно, как мимо пролетает что-то похожее на кусок крыши.

Деревья клонятся под ветром так низко, точно еще чуть-чуть — и треснут напополам.

Энтони хватает меня рукой за талию и втягивает в дом, а затем, навалившись на входную дверь, с силой закрывает замки и поворачивается ко мне лицом.

— Он идет на нас.

Впервые за короткое время нашего супружества я вижу на его лице выражение беззащитности.

Он бегло осматривает меня и хмурится.

— У тебя кровь.

— Это от песка, — не сразу отвечаю я, разглядывая свои руки и с удивлением понимая, что он прав.

На коже проступают алые пятна.

— Ну зачем ты выходила?!

— Я беспокоилась за тебя.

— Нам удалось забить всего пару окон. Ветер такой свирепый, что это практически невозможно. Снаружи уже небезопасно. Люди, точно пушинки, взлетают на воздух.

И не только люди. Я с ужасом вижу через окно, как крыша одной из хозяйственных построек трепещет под порывами ветра, а затем отрывается напрочь, точно бумажный лист.

Шторм не пройдет мимо — он ударит со всей силой.

Мы идем на кухню, и Энтони обрабатывает мои царапины водой с мылом — ободранную кожу жжет. У него на лице и на руках тоже есть порезы — я нахожу на кухне нечто вроде аптечки и смазываю их йодом. Шторм между тем все крепчает, грохот летающих обломков становится все слышнее.

— Сколько это продлится? — спрашивает Энтони.

— Не знаю. Иногда они быстро проходят, а бывает, затягиваются. Этот, судя по силе, уже близко.

— И что нам теперь делать?

Впервые за время наших отношений у меня в чем-то больше опыта, и я могу дать совет:

— Только одно — ждать.