Путешествия англичанина в поисках России - Николас Бетелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он попытался наказать Москву с помощью эмбарго на поставки зерна, бойкотом Олимпийских игр и расширением «списка КОКОМа». Но ни один из вышеперечисленных ходов не повлиял на советскую политику. Картеру даже не удалось заручиться поддержкой своих ближайших союзников. Британские атлеты все же участвовали в московских Олимпийских играх, хотя и не под британским флагом и без гимна. Франция соблюдала эмбарго на ввоз зерна лишь отчасти. Она не собиралась поддерживать афганских крестьян в ущерб французским фермерам. «Бизнес есть бизнес» — таково было отношение французов, и благодаря ему у Москвы не было проблем с закупкой зерна и технологий, в которых она нуждалась.
Были и те, кто считал, что опасность этого кризиса чересчур преувеличена, что в декабре 1979 Советская Армия действовала в целях обороны, защищая законные национальные интересы в соседней стране, которая долго находилась под советским влиянием, пока исламский экстремизм и антисоветские действия не вышли из-под контроля президента Амина и не стали угрозой сложившемуся порядку вещей.
В конце концов, утверждали они, Афганистан важен для СССР как звено в цепи его обороны, как территория, прилегающая к его южным границам, в то время как для Америки он — ничего не значащая далекая страна. Почему же мы, сидя у себя на Западе, должны так волноваться, если Россия настаивает на определенных гарантиях? Неужели Америка не поступила бы точно так же, если бы ей угрожал переворот в Мексике или Сальвадоре? Ведь Америка именно так и действовала в ответ на появление в Никарагуа сандинистского правительства левого толка. Не хватало ей еще одной Кубы! Америка бы с этим не смирилась. Так что для Запада выступить против советских претензий на Афганистан — все равно, что бросить русскому медведю перчатку на задворках его собственной империи, тем самым подстрекая его на еще более опасные агрессивные шаги.
Я не мог согласиться с такими доводами. В заявления Советов, утверждавших, что они находятся в Афганистане «по приглашению» Амина, нельзя было верить. Куда с большей вероятностью я поверил бы тому, что их глаза устремлены на залежи нефти в нескольких сотнях миль к юго-западу и на теплые воды Индийского океана на юге. Я был просто поражен тем, как сопротивлялись моджахеды. Многие считали их сопротивление Советской Армии безнадежным. Опыт венгров в 1956 году и чехов в 1968 году, казалось, свидетельствовал о том, что русские настолько безжалостны и хорошо подготовлены, что их невозможно победить, и даже попытка противостоять им — бессмысленное и кровавое жертвоприношение.
Тем не менее афганцы выбрали именно такой путь — так же век назад поступили их предки, восставшие против британской империи. Чем больше войск вводили коммунисты, тем ожесточеннее становилась борьба моджахедов, вооруженных, в основном, громоздкими винтовками «Аи Энфилд 303» и цитатами из Корана. Мне казалось, что они защищали не только свою страну, но и нашу, потому что на всей земле они были единственными, кто нашел в себе мужество дать отпор советскому империализму, когда казалось, что его устремления направлены против нас всех.
Скептики считали, что мы лицемерим. Разве афганские моджахеды морально выше или менее настроены против Запада, чем моджахеды аятоллы Хомейни? Наших афганских героев вдохновлял тот же ислам, который жестоко мстил Америке, когда брал в заложники невинных людей в посольстве в Тегеране. Гюльбеддин Хекматиар, один из главных лидеров афганского сопротивления, был фанатично настроен против Запада, и Хомейни рядом с ним казался либералом. Но все равно, когда на афганские села посыпались бомбы, и миллионы беженцев ринулись в Пакистан, трудно было не увидеть в афганцах жертв откровенной и жестокой агрессии, а в моджахедах — борцов как за свою, так и за нашу независимость.
Они сражались с советскими войсками яростно и жестоко, как сражались и с другими захватчиками на протяжении своей истории. В докладе государственного департамента США по правам человека за 1982 год отмечалось, что хотя некоторых советских солдат, попавших в руки к моджахедам, переправляли в Пакистан, «более распространенной была расправа, которой иногда предшествовали пытки, такие как ослепление, отрезание ушей, носа, кастрация и сдирание кожи»[66]. Это заставляет вспомнить здравый совет Редьярда Киплинга любому британскому солдату, имевшему несчастье попасть в плен к афганцам: «Дотянись до курка и нажми впотьмах, и к солдатскому богу ступай как солдат…»[67].
Таков был ответ на поведение советских войск, о котором рассказывали не только репортажи прессы, но и самые обычные солдаты. Например, сержант танковой части Сергей Целуевский говорил мне: «Знаете, как набирают людей в афганскую армию? Посылают советские отряды в деревню, и они, заметив человека призывного возраста, забирают его. Мы хватали людей, сажали их в танк и привозили к афганским казармам. Однажды, когда мы забирали мужчин, к нам подбежала афганская женщина. Она кричала, чтобы мы убирались, чтобы оставили то ли ее сына, то ли мужа. Лейтенант приказал мне ударить ее прикладом, чтобы она заткнулась, а когда я отказался, стал орать на меня. Мы забрали всех, кого нашли, всех, кто не успел убежать».
Еще более жуткий эпизод рассказал мне другой сержант, Игорь Рыков: «Мы обыскали деревню Нарганкар недалеко от Кандагара, и наш старший лейтенант Анатолий Геворкян приказал солдатам нашего взвода привести мальчика лет шестнадцати, которого он считал душманом, то есть врагом. Он снял с пояса штык-нож и передал его рядовому Олегу Сотнику со словами: «Ну, Сотник, говорят, ты боишься крови. Вот тебе нож. Воткни-ка в него». Солдат с широко раскрытыми глазами подошел к молодому афганцу. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Затем Сотник нерешительно ткнул мальчика ножом в грудь. Тот душераздирающе закричал. Тогда Геворкян сказал: «Что же ты? Не знаешь, как нужно убивать? Я покажу тебе, как это делается». Он взял штык у испуганного Сотника и вонзил его мальчику в горло. Тот вздрогнул и умер. Геворкян сказал: «Вот как это делается». Он вытер нож, а мы стояли и ничего не могли сделать. Даже когда Геворкян отошел в сторону, мы еще долго не могли произнести ни слова. Каждый из нас чувствовал себя виноватым, будто он лично принимал участие в убийстве этого невиновного мальчика. И мы знали, что если пожаловаться на офицера, то ничего хорошего из этого не будет. Мы только навредим себе».
В
