Император вынимает меч - Дмитрий Колосов

— Нужно набрать новые легионы! — говорил Павел.

— И пополнить уже набранные! — вторил ему Варрон.

В результате сенат принял решение вооружить еще четыре легиона римлян и соответствующее число союзников. Кроме того, каждый легион получал дополнительно тысячу пехотинцев и сотню всадников из римлян и тысячу пехотинцев и двести всадников — из союзников. Теперь в сдвоенном легионе было десять тысяч пеших воинов и семьсот конников. Теперь римляне могли рассчитывать на то, что их турмы будут на равных биться с нумидийскими и иберскими гиппархиями Ганнибала, а пехота не то что выучкой, просто массой своей сомнет неприятельские полки. Без малого сто тысяч человек готовился вывести Рим против все тающей армии Ганнибала! Сто тысяч отборных воинов против разноплеменного сброда, выказывавшего все меньше желания продолжать эту войну.

Лазутчики из числа галлов осведомляли сенат обо всем, что происходило в пунийском лагере, и для римлян не было секретом, что наемники недовольны своим полководцем. Если зимой у карфагенян доставало продовольствия, по весне оно стало иссякать. Воины стали получать урезанный паек, им прекратили выдачу жалованья, так как казна была пуста. Иберы грозились разойтись поломам, и единственное, что их удерживало, был страх перед местью римлян. Недовольство выказывали и галлы, которым надоело бездействовать. Надежды на подкрепления из Иберии или Африки окончательно растаяли. В Иберии Публий и Гней Сципионы плотно насели на Газдрубала, которому теперь приходилось думать о том, чтобы удержать собственные позиции, а не о помощи брату. Карфагенский совет продолжал отговариваться издевательскими посланиями, с опаской поглядывая в сторону Сицилии, где уже готовился для диверсии флот пропретора Отацилия. Навербовать пополнение из галлов не удалось, так как римляне заблаговременно отправили в Галлию с войском претора Альбина, какой должен был заставить галлов думать о защите родных земель.

Одним словом, Рим перехватил инициативу и вел правильную военную кампанию, завершить которую надлежало генеральной битвой против полчищ Ганнибала, что к тому времени должны были совершенно разложиться.

— Главное не спешить! — увещевал Фабий, вызывая неприязнь плебса. Квиритам надоело терпеть на своей земле дерзких пунов, и они требовали вышвырнуть Ганнибала вон, а потом высадиться в Африке и предать разорению Карфаген. Око за око! Зуб за зуб! Только так и никак иначе!

Огромная толпа напутствовала Варрона, величая его спасителем отечества, Павла провожали отцы-сенаторы. Первого призывали быть решительным, второго — осторожным. Самой судьбой противопоставленные друг другу, консулы все же сумели договориться между собой. Они порешили не делить войска, как некогда сделали Минуций и Фабий. Варрон дал обещание не рисковать понапрасну, и Павел, дабы сохранить единство и мощь стотысячной рати, согласился на то, чтобы каждый из консулов командовал ей поочередно: день — он, Луций Эмилий Павел, день — Гай Теренций Варрон.

Окрыленные доверием Города, консулы направились к войску, где их ждало неприятное известие — Ганнибал оставил опустошенный Гереоний и быстрым налетом захватил Канны, небольшой городишко на реке Аулида, куда по приказу сената апулийские землевладельцы свозили зерно для нужд армии.

Теперь все эти припасы оказались в руках Ганнибала. Пуниец мог больше не беспокоиться о продовольствии. Наемники, досыта наевшись мяса с печеным хлебом, поумолкли, к тому же Ганнибал раздобыл немного денег и выдал им часть платы. Война, уже почти затухавшая, вспыхнула с новой силой. Теплые солнечные лучи вселили в карфагенян бодрость и надежду.

— Наконец-то нормальное лето, почти как у нас! — твердили ливийцы, подставляя солнечным лучам тощие, словно у гончих псов, животы. — Теперь бы еще бабу да хорошего вина!

В поисках женщин, вина, а заодно и фуража для лошадей карфагеняне уходили далеко от Канн. Римляне воспользовались этим. Римский отряд, рыскавший по апулийским холмам примерно с той же целью, наткнулся на карфагенян. На помощь пунам подоспел еще один отряд, но и римляне получили подмогу Беспорядочная свалка переросла в сражение, в каком успех сопутствовал потомкам Ромула. Наемники растерялись и бились бестолково, зато римские легионеры вели бой по всем правилам военного искусства. В конце концов, карфагеняне разбежались, оставив на поле битвы тела своих сотоваришей. Римляне хотели было преследовать, но подоспевший Павел остановил погоню, опасаясь засады, на которые Ганнибал был столь искусен. Солдатам осталось лишь обирать да пересчитывать трупы, число которых перевалило за полторы тысячи. Римляне потеряли едва ли сотню человек.

Когда это стало известно, воины вознегодовали. Они имели такой великолепный шанс разгромить Ганнибала и упустили его из-за трусости консула.

— Дождались! На смену Фабию явился Павел! Посадили себе на шею новую овечку! — покрикивали бузотеры.

Квинт Невий считал своим долгом одергивать таковых. Пусть Павел ему, плебею, не по душе. Но он избран волей народа вождем государства, и, значит, квириты должны воздавать ему должное. Ведь абы кого консулом не изберут. Да к тому же все эти хулители, что кричали бранные слова в адрес нового консула, были людьми ничтожными. Взять хотя бы Ганурия. Сколько достойных мужей полегло в битве у озера, а этот пройдоха не только спасся, но еще притащил с собой дорогое кольцо со странными знаками. Уверял, что стащил едва ль не у самого Ганнибала! Бахвалился перед каждым встречным, за что получил заслуженную кару — был высечен по приказу легата. И поделом — нечего хвалиться своей удачливостью, когда Город постигло такое горе! Но, думаете, Ганурий успокоился? Ничуть. Все также отлынивает от службы, да треплет языком, понося всех и каждого, начиная от консула и кончая своим непосредственным начальником.

Центурион со вкусом щелкнул Ганурия по залысине на макушке. Тот обиделся, но не стал задаваться вопросом: за что, а просто исчез. Через какое-то время он вернулся с флягой вина, невесть откуда добытой и взглядом предложил Невию и еще одному солдату из старых — Огульнию — присоединиться к нему.

Невий не стал кочевряжиться. С одной стороны Ганурий был не самым хорошим солдатом — лентяй, да еще дерзкий на язык, но с другой он был хорошим товарищем, когда нужно — отважным воином, да к тому же обладал качеством, о каком мы уже упоминали — раздобыть там и то, где и что раздобыть невозможно. Для любого, исключая разве что Ганурия. Потому центурион не стал изображать из себя большого начальника, а, усевшись у костерка, с готовностью подставил чашу под струю густого терпкого вина, отведав какое, Невий даже зажмурился от удовольствия — настолько вкусным оно оказалось.

— Откуда? — буркнул он, подставляя чашу по второму разу.

— А все оттуда! Карфагеняне украли у нас, а я отнял у них. — Резкий, словно пила, голосок Ганурия звучал по обыкновению задиристо. — Если бы этот умник Павел не остановил нас, я принес бы не только вино.

— Да, пойми, — вполне благодушно, подобрев после второй чарки, протянул центурион, — там могла поджидать засада. Или ты забыл про Тразимен?

— Причем здесь Тразимен? Там был туман. Попробуй, разгляди что-нибудь в тумане! А тут все видно, как на ладошке. Тебе даже не пришлось бы плавать. — Ганурий фыркнул, ибо знал, что Невий уцелел в битве у озера благодаря лишь тому, что был отменным пловцом. Верно, он единственный сумел преодолеть ледяную бездну и выбрался на обратный берег, да так удачно, что был подобран караулом из Кортона. — Все же он трус!

— Нет! — возразил Невий, помрачневший при упоминании о своем спасении, не слишком-то достойном солдата. — Павел не трус! Он просто разумный воин.

— А Варрон, по твоему, неразумен?

— Я этого не говорил, — возразил центурион, симпатизировавший все же Варрону.

Ганурий махнул рукой: чего, мол, тебя слушать! Он отворил щербатый рот, желая что-то сказать, но тут к палатке подбежал солдат из первой манипулы.

— Слышали новость?! — закричал он. — Ганнибал уходит.

Легионеры дружно вскочили.

— Как уходит? Куда? — закричал Ганурий.

— Кто знает! Лазутчики донесли, что Ганнибал оставляет лагерь, бросая имущество! Завтра будет, чем поживиться!

Солдат направился дальше, продолжая делиться своею новостью; напрасно Ганурий кричал ему вслед, пытаясь выведать что-нибудь еще. С досадой сплюнув, легионер повернулся к Невию.

— Ты слышал?! Они уходят в спешке, бросая свое барахло. О, у пунов немало вещей, которые мне по вкусу! Они понимают толк в хороших вещах, не то, что некоторые!

Некоторые, а именно центурион обрел дар речи.

— Добрая весть! Завтра консулы пошлют разведку, а потом, возможно, прикажут занять лагерь. Не исключено, что этот приказ будем исполнять именно мы.