Дорогами илархов. Книга вторая. Персидский поход - Сергей Анатольевич Шаповалов

Исмен подошел к низенькому круглому столику, зачерпнул золотым кубком из серебряного кратера вино, разбавленное водой и соком, протянул кубок старику.

– Рассказывай, – потребовал учитель.

– Александр сказал, что ты сможешь мне объяснить, что такое настоящий, всепоглощающий Эрос.

Лисимах чуть не подавился. После довольно расхохотался, широко разевая рот.

– Лисимах, а ты любил когда-нибудь женщину?

– На кой она мне? Чего их любить? Любовь – удел нищих. А если у тебя есть золотые монетки, можешь купить любую женщину. Хочешь – белокожую, хочешь – смуглолицую, с бедрами, как у племенных лошадей или с ногами, как у газели, толстую, худую, молодую или вообще – старуху… Самая красивая женщина в Элладе считалась Фрина – умнейшая, прекраснейшая, подобная богине. С нее великий Пракситель ваял Афродиту. Да что там… Ей самой поклонялись, как Афродите… Апеллекс ее портретами украсил все Афины. Единственный, кто не терял голову в присутствии этой красавицы, так это философ Ксенократ57. Но, честно говоря, все философы – с придурью. Да, так вот, – вернулся он к цепочке размышления, – эта прекраснейшая Фрида, покоряла сердца сотен мужчин. Что не утро, так к ее дому в Керамике спешили посыльные с дорогими подарками и охапками цветов… И что с того? Эта Фрина – гетера. Да, продажная кукла. Предложи ей достаточно золота – и она твоя. А Таис, которая вечно таскается за нашей армией? Кто с ней сравнится в красоте и гибкости ума? А как она поет, как танцует… Пойди, предложи ей монеты, – и она преподаст тебе науку любви. Будешь обладать ей, как собственной лошадью. Так-то. Мужчины – другое племя. Мужчины делятся на воинов, мыслителей, деятелей искусств, пастухов, земледельцев… ну, еще на бездельников – да много на кого… Но для настоящего мужчины деньги – не главное. Воин с огнем в груди, сильный, мужественный, умеющий хорошо говорить, знающий поэзию… А женщины? – Он смачно сплюнул через край купели на пол. – Они могут быть только женами или гетерами. Все – на большее эти кобылицы не способны. Главное различие между двумя категориями женщин: если ты влюблен в гетеру, а она в это время ублажает другого, тебе надо корить себя за слабость воли или нехватку средств; а если жену застукал с другим – ее надо убить тут же, прирезать, как взбесившуюся собаку! – Последнюю фразу он выкрикнул с гневом, расплескав вино из кубка, поднял волну в купели, обрызгав мозаичный пол.

– Не пойму, как Александр относится к женщинам? Он же очень любит мать, – несмело напомнил Исмен.

– Мать – это святое. Олимпиаду не тронь! Хотя, ох, сколько она душ загубила… Вот Филипп, тот был молодец: что не поход, то новая жена. А потом выкидывал их без жалости. Не нужна ты мне, – кричал он и гнал со двора. Как Александр относится к женщинам? – Лисимах задумался. – У него собака была, вроде твоего Репейника, такая же лохматая и нечесаная, а еще была, нет, почему была – есть, сестра Олимпиада. Так вот: собаку Александр любил больше. Бедной девчонке даже не разрешал прикасаться к себе. Упаси Громовержец, если сестра случайно оказывалась в его покоях… Чуть ли не пинками выпроваживал ее. А однажды, – Лисимах понизил голос до шепота. – Когда он стал взрослеть, мать встревожилась: почему сын так холоден к женщинам. Ничего не придумала лучше, как купить ему прелестную гетеру, Калликсену фиссалийскую. Ох, что за красотка была, – покачал он головой, закатив глаза. – И что? Да ничего! Обращался с ней, хуже чем с лошадью, уже не способной ходить в упряжи. А Каммпаса? Ох, видел бы ты этот прелестный нежный цветок из Лариссы58. Да любой юноша мечтает обладать такой совершенной красотой. Александр же взял и подарил ее Апеллесу для натуры, этому мазильщику, возомнившему из себя любимца Аполлона. Подарил, как бросил поношенный плащ нищему.

– Но как же Барсина?

– Цыц! – крикнул Лисимах, окончательно расплескав вино, и опять шепотом произнес: – Барсина – это его слабость. А каждый настоящий мужчина должен побеждать в себе слабость.

Исмен спросил у гетер, отдыхавших возле прохладного источника, где он может увидеть Таис. Ему сказали, что прекраснейшая афинянка взобралась с Гефестионом на одну из стрелковых башен, наблюдать, как Гелиос скроется в волнах моря.

Исмен поднялся по крутой каменной лесенке. На верхней стрелковой площадке стоял Гефестион и кидал чайкам кусочки хлебной лепешки. Черные кудри трепал ветер. Белые птицы противно кричали, дрались за каждый кусок. Рядом на каменном выступе сидела Таис и с блуждающей улыбкой наблюдала за возней чаек.

Исмен впервые взглянул на нее, как на женщину. Смуглая кожа казалась еще темнее, оттеняемая белым хитоном из полупрозрачного египетского льна. Он внимательно изучал ее тонкий гордый профиль. Волосы, убранные на затылке в аккуратное гнездо и переплетенные лентами. Тонкие руки в золотых браслетах. Сквозь хитон угадывалась высокая, упругая грудь, стройные ноги. Все линии – безупречные, совершенные. Но красота эта показалась ему какой-то чуждой. Невольно сравнил гетеру с Томирис… Нет, Томирис намного ближе, роднее, понятней, хоть еще не обладает столь совершенным телом, даже немного костлява, и движения у нее грубые…

– Ох, как знаком мне этот взгляд, – услышал Исмен звонкий голос гетеры. Вдруг он понял, что слова обращены к нему. Он так увлекся, рассматривая Таис, что забыл обо всем на свете.

– А что же ты хотела? Мальчишка превращается в мужчину, – засмеялся Гефестион. – Подойди ближе, не робей.

– Я? – смутился Исмен и почувствовал, как щеки начинают пылать.

– Подойди.

Таис требовательно протянула руку, ладонью вверх. Исмен коснулся ее руки и невольно вздрогнул: до чего кожа была нежна и наполнена живым теплом. Тонкие пальцы оплели его кисть, как мягкие стебли травы. Когда он оказался рядом, вдохнул аромат ее тела, голова пошла кругом.

– Ты хотел у меня о чем-то спросить? – произнесла Таис завораживающим голосом, заглядывая прямо вглубь души Исмена.

– Это правда? – спросил Исмен и осекся.

– Что? – чуть заметно шевельнулись пунцовые губы.

– Если я достаточно заплачу, то ты согласишься…

Слова оборвались. Чудные карие глаза зло сузились, а нежное лицо стало каменным, скулы напряглись.

– Мальчишка! – гневно крикнул Гефестеон. – Что ты себе позволяешь!

– Кто тебе это сказал? – как можно мягче, но с металлическими нотками спросила Таис. Пальцы гетеры сдавили руку Исмена, как лапа хищной птицы душит добычу. – Александр не мог такого посоветовать.

– Нет, – мотнул головой Исмен. – Он только сказал, что любая женщина может быть Гармония и Андрофонос.

– Гефестиона вызывает гегемон! – раздалось снизу.

– Поговорим еще с тобой, мальчишка, – погрозил Гефестион. И уже на ходу кинул Таис: – Если