Пятый убийца, или Этюд в кровавых тонах - Андрей Себежский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один из них, усатый мужчина в длинном средневековом капюшоне, даже выступил со стихами:
– Усердный Вы и ревностный вассал.
И редко кто в стольких краях бывал.
Крещеные и даже басурмане
Признали Ваши доблести во брани.
Ватсон выронил вилку и растерянно посмотрел на Холмса, который продолжал невозмутимо жевать.
– Господи, да это же… Это же Чосер! – прошептал он.
– Знакомый твой? – удивился Холмс.
– Как… Какой знакомый? Это же создатель английского языка!
– То-то я его понимаю лучше остальных. Хорошие стихи.
– Хорошие стихи?!. Как ты можешь быть таким необразованным, Холмс?.. – задохнулся Ватсон под стихи Чосера. – Ты же виконт!
– Виконтом я уже родился. А изучаю я только то, что мне пригодится в расследованиях преступлений. Остальное нет смысла держать в голове. Если я чего-то не знаю, то в замке есть прекрасная библиотека. Видишь ли, Джон, мне представляется, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который можно обставить как хочешь. Дурак натащит туда любую рухлядь, какая только попадется ему под руку – и уже некуда будет всунуть полезные, нужные вещи, ну или в лучшем случае, если у кого чердак побольше, до нужных вещей во всей этой завали и не докопаешься. А человек толковый тщательно отбирает то, что поместит в свой мозговой чердак. Он возьмет только те инструменты, которые понадобятся ему для работы, но зато их будет множество, и все он разложит в образцовом порядке. Напрасно люди думают, что у этой маленькой комнатки эластичные стены и их можно растягивать сколько угодно. Уверяю тебя, придет время, когда, приобретая новое, ты будешь забывать что-то из прежнего. Поэтому страшно важно, чтобы ненужные сведения не вытесняли собой нужных… Даже то, что ты мне расскажешь про всяких этих поэтов, писателей и прочих, я обязательно забуду.
– То есть у тебя… У тебя нет даже элементарных знаний?.. Вот что крутится вокруг чего – земля вокруг солнца или наоборот?
Холмс смерил Ватсона презрительным взглядом:
– Движение солнца помогает в раскрытии преступлений. Поэтому не задавай глупых вопросов.
Между тем гости продолжали выступать, и Ватсон, сперва с любопытством на них глазевший, действительно слегка поскучнел. Впрочем, совсем скучно ему не было: за это время он успел уже опрокинуть с десяток бокалов вина. Спутница Холмса к еде так и не притронулась. И никто так и не назвал ее по имени. Ватсон все хотел спросить виконта, как ее зовут, но боялся, что она тоже услышит.
– О, а вот это семья Шелли! – услышал он слова Холмса, и понял, что, видимо, задремал.
Тост произносили достаточно современно одетые мужчина и женщина, а за их спиной… за их спиной монументально высился великан, как будто собранный из частей тел разных людей. Да это же…
– Франкенштейн! – вырвалось у него.
– Про него тоже стихи писали? – заинтересовался Холмс.
– Стихи! – засмеялся Ватсон. – А Шекспира у тебя тут нет?
– Не пытайся меня подловить, еще раз говорю! Все знают, кто это. Говорят, приходил когда-то, но у него тут слишком много героев – и им не всем понравилось, как он про них написал. Ну и в общем, был скандал – с тех пор постановили не пускать.
Через какое-то время огромного роста церемонимейстер стукнул по полу посохом и объявил:
– Сейчас начинаются танцы! Лорд Шерингфорд подарит вам свое новое произведение!
Слегка осоловевший от вина Ватсон с удивлением смотрел на то, как Холмс под аплодисменты чинно поднимается, держа в руках скрипку и проходит в центр зала. В следующую секунду он начал играть – и Ватсон замер от этой чарующей мелодии.
Возможно, свою роль сыграло то, что он был пьян. Возможно, все пережитое им за последние месяцы. А может быть, и состояние влюбленности в прекрасную спутницу Холмса. Но Ватсон чуть не прослезился, поняв, что никогда ничего прекраснее этой музыки он не слышал. Она вызывала грусть и радость, отчаяние и надежду, жалость и любовь ко всему миру. Джон прослушал ее на одном дыхании.
Когда Шерлок закончил, зал замер – а затем просто взорвался аплодисментами.
– Браво! Молодец! Ура! – кричали призраки на все лады. Кто-то, кажется, даже завыл.
Выждав некоторое время с загадочной улыбкой, Холмс снова поднес смычок к скрипке – и грянул один из тех ирландских мотивов, от которых ноги сами идут в пляс. Призраки сразу же вылетели из-за своих столов и принялись танцевать – кто на полу, кто под потолком, кто поодиночке, кто парами, а кто – и держа на вытянутых руках свою голову. Артур и его рыцари, положив друг другу руки на плечи, прыгали вокруг круглого стола. Незнакомые Ватсону дамы в кринолинах выплясывали как простые торговки на празднике. Дети-призраки весело гонялись друг за другом под потолком. Трое волков сначала задорно прыгали на задних лапах – а затем вдруг устроили чехарду. К пляскам подключились и доспехи рыцарей, которые издавали такой лязг, что Ватсон в какой-то момент испугался, как бы они не заглушили саму музыку. Сам он понял, что ноги его под столом так и ходят в такт музыке.
– Объявляю вальс! – возвестил Холмс, закончив плясовую.
Ватсон вздохнул, осушил еще вина, встал, оправил смокинг, как если бы это была военная форма, подошел к спутнице Холмса, все также раздававшей всем лучистые улыбки, и протянул ей руку:
– Мисс, разрешите пригласить Вас на танец!..
Сейчас она скажет, что не танцует или и вовсе объявит, что она жена Холмса – и Ватсон пойдет нажрется где-нибудь в углу.
– С премногим удовольствием, офицер, – она одарила его такой улыбкой, что он чуть не взлетел к потолку, как привидения.
– Простите, я… Я совсем не умею танцевать, – смущенно сказал Джон, когда они, держась за руки, вышли к центру зала.
– Отличная возможность научиться, – от ее чарующего голоса у него пробежали мурашки по коже. Она и впрямь танцевала прекрасно, в какое-то время начав вести.
– Мисс, позвольте представиться: меня зовут Джон…
– Так Вас же уже представил лорд Шерингфорд, – рассмеялась она.
Ватсон зарделся:
– А Вас… Как Ваше имя, мисс?..
Она помолчала и впервые на ее лице появилась складка грусти:
– Хоуп. Называйте меня Хоуп.
– Хоуп. Надежда… Мне так ее сейчас не хватает… – вырвалось у Ватсона.
– Мне тоже, Джон, – вздохнула она.
После этих ее слов все заготовки Ватсона куда-то испарились: он понял, что совершенно лишним будет спрашивать, как ей замок, как ей бал, как часто они проходят – и все остальное в том же духе. Они молчали, кружась в вальсе, и Джон только молился, чтобы
