Папа, спаси меня (СИ) - Ильина Настя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И это тебе я доверил свою дочь? Седой? Я знал тебя, как Евгения, хорошего и перспективного парня, а теперь вижу убийцу! Как же мне жаль, что я доверил тебе своё сокровище!
— Хорошего парня? Хорошего парня не держат в клещах! Вы держали меня на прочном поводке, не позволяя сделать лишний шаг! Я должен был терпеть эту дочурку-бревно, которая постоянно ныла, что у неё ребёнок, что ей надо к ребёнку… И её ноющее отродье. Я поначалу пытался полюбить и принять пацана, а потом возненавидел. Вы даже не интересовались практически жизнью внука… Заставили дочь выскочить за меня замуж, чтобы отмыть её от позора, который сотворил этот, — Седой кивает в мою сторону. — Почему он бросил вашу дочь, предварительно обрюхатив её, но вы не убили его? Почему он продолжил ходить по этой земле?
— Я не убийца, Женя, и ты тоже! — пытается говорить спокойным голосом Лапоть и делает шаг вперёд.
— Стоять на месте, а то сначала лишу твою жирную тушу жизни!
Рука Седого трясётся, а изо рта летят слюни. Я пытаюсь оценить ситуацию и потихонечку тянусь за своим пистолетом. У меня тоже есть взрослые игрушки, и даже разрешение на их ношение. А у него? Я чуть щурюсь, пытаясь понять, на ком именно сосредоточено внимание Седого, но его глаза бегают.
— Женя, сейчас сюда приедет полиция. Ты же понимаешь, что я бы не поехал сюда просто так. Я вызвал копов и скорую, поэтому тебе будет лучше сдаться. Наказание смягчат, но если ты повесишь на себя два трупа…
— Кто сказал два? Трупа будет три, потому что ваша драгоценная Тонечка уже… — Седой заливается истерическим смехом, а меня убивают его слова. Они звучат громче выстрела и острее пули пронзают сердце. Быть этого попросту не может! Не может!
Резким движением я вытаскиваю пистолет и стреляю ему в плечо. Рука Седого дёргается, а ствол падает на землю, и Лапоть быстро подхватывает его. У них с Женей начинается схватка, но я понимаю, что удача на стороне тестя, потому что Седой ранен. И будет убит, если с Тоней действительно случилось что-то.
Слышу вой сирены — а Лапоть и правда успел вызвать полицейских.
Взбегаю по крыльцу и буквально залетаю в дом, с ноги вышибая все двери.
— Тоня? Тоня! Где ты? Тоня, скажи, что ты жива!
Я вижу на столе огромный воткнутый тесак, и сердце останавливается в эту минуту.
Мы опоздали…
— Тоня! — ору я, раздирая горло, надеясь услышать её голос, но она молчит.
А через несколько секунд я слышу негромкое мычание откуда-то из подвала. Моя девочка жива. Она жива. От души отлегает, и я смотрю на небольшой люк. Открываю его и вижу свою малышку. Связанная, перепуганная и заплаканная она сидит на холодной земле и пытается улыбнуться, когда видит меня, но у неё ничего не выходит из-за скотча, которым перетянут рот. Если успею, я вернусь, чтобы закончить начатое и убить Седого…
Глава 53
— А это не я из твоей жизни уйду, — Женя взял тесак за деревянную ручку и с размаха всадил его в столешницу, от чего я вскрикнула и подпрыгнула от страха на месте. — Это ты из жизни уйдешь…из моей…и из своей…
Он резко толкнул меня в плечо, и я чуть не отлетела в сторону. Мужчина оскалился.
— Подписывай доки, живо!
Мои мысли хаотично заметались. Если я все подпишу, он сразу меня убьет? Или нет? Как протянуть время? Как избавиться от него? Мой взгляд упал на тесак, воткнутый в стол, но Женя перехватил его.
— Даже не думай, — угрожающе прошипел он. — Даже не думай, тварь. Вижу по твоим глазам, что задумала недоброе. Но сделать ничего не сможешь. Слишком ты тихая, слишком глупая, слишком «в себе». — Он резко и неожиданно хохотнул. — Я всегда думал, что ты — такая вся из себя воздушная принцесса, витающая в облаках. Ну как же, у тебя всегда все было, тебе не приходилось думать ни о чем: ни о деньгах, ни о будущем, ни о куске хлеба. А на самом деле ты — просто амеба, которая, просто не может постоять за себя, да к тому же и шлюха, готовая раздвигать ноги перед первым встречным!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Мое лицо опалила краска, поднявшаяся из глубины сердца. Да как он смеет так говорить!
— А ты? — услышала я собственный голос, и поняла, что говорю с нажимом, со злостью, но при этом угрожающе-спокойно. — Ты не лучше!
Женя хмыкнул, но замер — не ждал, что я скажу ему что-то в ответ. Однако сейчас во мне аккумулировалась вся злость, все нервы, все перипетии жизни рядом с ним.
— Теперь я вижу, что ты просто самоутверждался за мой счет, — сузила я глаза. — Как тряпка! Настоящий мужчина никогда бы так не поступил со своей женщиной. Он бы не зависел от тестя, не лебезил перед ним, не держался за него, как за соломинку, боясь упустить. Сам бы все сделал, сам бы всего добился.
— Что ты несешь?! — нервно отер он рот рукавом, и я вдруг увидела, что он — никакой не Женя, а самый настоящий Седой. Обычный Клоп.
— Глядя на отца, я всегда думала: удержу семью, у меня будет все, как у всех, а у моего сына будет настоящая семья, в которой будут родители. Но знаешь, что? В самый нужный для меня момент ты показал, на что годен, на что способен. Когда я узнала, что у Егорки — рак, я даже не сразу пошла к тебе с этой новостью, а когда ты узнал, что первым сделал? НИ-ЧЕ-ГО. Разве так может поступать живой человек?
Он ухмыльнулся — ему было все равно, но я должна была сказать еще кое-что, что, конечно, рассердит, и, скорее всего, будет последним в жизни, что я скажу, но я вдруг ощутила в себе такую небывалую силу и легкость, что мне нужно было выдать правду, как бы она потом на мне не сказалась.
Я расправила плечи, потому что поняла со всей отчётливостью, со всей необратимостью:
— Зря я тебя терпела, зря подстраивалась под тебя. Никогда такого больше не будет. Но, знаешь, что? Для себя я поняла: ты — не мужик. Дикий куда больше похож на настоящего мужчину, чем ты! Ясно тебе? Седой…Никакой ты не Седой…Ты — Лопух, вот ты кто! Слабый, мелкий, жалкий.
Мои глаза горели, молнии бурлили в крови, пытаясь прорваться наружу. Никогда еще я не чувствовала себя такой сильной.
— Убьешь меня из-за денег? Глупец! — крикнула я. — Что тебе это даст? Отец все равно что-то придумает. Не оставит же он своего единственного внука без наследства! И тебе! Не оставит!
Мужчина замахнулся и со всей силы влепил пощечину, так сильно, что у меня откинулась назад голова и даже в глазах потемнело. На языке почувствовался слабый привкус крови — скорее всего, зубами расцарапала щеку изнутри.
Я отерла край рта, и с ненавистью взглянула в белое, посеревшее лицо Седого.
— А Егорка…Он все равно выживет, ясно? Назло тебе. Всем назло. А поможет ему во всем ОН.
Женя злобно оскалился, непонимание скользнуло во взгляде. Он не ожидал, что я когда-нибудь буду говорить с ним таким резким и дерзким тоном.
— Поможет ему отец, его настоящий отец. Кирилл, — при его имени мужчина рыкнул, матом сказал какое-то слово, дернулся вперед, а я уже вошла в раж. — Вот кто настоящий мужчина, человек! Его я любила и люблю всю свою жизнь! И не зря! Он сильный! Умный! Заботливый! Человечный! И он точно не лебезил бы перед другими, только бы достигнуть своей выгоды, как ты!
— Ну все, тварь! — мои слова будто бы вызвали извержение вулкана. Женя нервно дернулся, подскочил на месте, ухватил меня за руки и поставил перед собой спиной. Он суетился, нервно тащил меня за собой по всей каморке, что-то отыскивая, безбожно матерясь и психуя.
Через какое-то время ему удалось одной рукой ухватить край веревки и связать мне запястья за спиной, несмотря на все мое яростное сопротивление.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Будешь у меня тут еще говорить…дрянь, — бормотал он под нос. — Если подписи не подойдут, приеду еще раз, все обтяпаю. И вот тогда уже все, фенита ля комедия…Посмотрим, кто тут из нас мужчина, а кто — конь педальный…
Я дернулась раз, другой, чуть не упала на пол, ударила несколько раз его по икре, боднула в живот, однако все оказалось напрасным. Женя заклеил мне рот ужасно саднящим скотчем, и, скрутив, буквально бросил в подпол. Холодная, мрачная, склизская темнота напугала до чертиков, но не так, как крышка подвала, которую Женя захлопнул, несмотря на мой полный ужаса взгляд.
