Игрушка Двуликого - Василий Горъ

…Как обычно, боль отступила только тогда, когда выжала из Бельварда все остатки сил и довела его до самой грани безумия. Крайне осторожно приподняв руку, он вытер капельки пота, выступившие на лбу, а затем мысленно усмехнулся: беречь пустую глазницу от попадания пота, умирая от раны под лопаткой, было глупо.

Мысль о скорой смерти снова напомнила о Бездушном, и юноша в который раз за Вечность, прошедшую с того момента, как он дополз до этой конуры, попытался понять, был ли у него шанс что-то изменить.

…Уклонившись от метательного ножа, брошенного одной из атакующих «теней», Бельвард вдруг почувствовал, что ВИДИТ бой: понял, куда будет направлена атака мечом, заблокировал стремительный высверк стали и, завязав клинок мечника в «Путах», подставил его хозяина под одновременный удар сразу двоих Серых. Ощущение всесилия, охватившее его в этот момент, было таким острым, что он забыл о том, что собирался держаться за Серыми, рванулся вперед и тем самым помешал Дерису Гниде уйти от удара меча.

Серый, до этого момента с успехом отбивавшийся сразу от двух «теней», замешкался и тут же пропустил удар в низ живота.

Олзи Веретено, почувствовавший, куда будет направлен следующий удар, толкнул обреченного товарища под ноги атакующим и что-то гневно заорал…

«Вот тут… тут мне надо было уходить… – мрачно подумал Бельвард. – Хватать пару из брошенных арбалетов, подниматься в дом и убивать Нелюдя издалека…»

Он не ушел – помог Серым сдержать следующую атаку, дважды достал здоровяка, работавшего на острие «клина», снова ощутил видение боя и… в одном из переходов наткнулся на руку Олзи Веретена. Нет, не сильно – локоть лишь разбил нос, выбил из глаз слезы и заставил спешно выйти из боя, чтобы не подставиться под мечи…

«То, что это ЗНАК, поданный Богами, понял бы даже ребенок… – застонал Бельвард. – А я не догадался: оклемался, дождался крика Зипуна, забежал в дом, увидел Нелюдя, выходящего из комнаты, побоялся сгореть заживо и решил, что обегу дом и встречу его во дворе…»

– Ну, и что ты хочешь тут найти? – хриплый голос, донесшийся со стороны пепелища, заставил юношу отвлечься от горьких мыслей и прислушаться.

– Че-нить… шо в хозяйстве пригодится… – отозвался голос пониже и погрубее.

– Дык, вон кузня, там и смотри…

«Это уже не хейсары…» – подумал Бельвард и облегченно перевел дух: в отличие от выживших телохранителей Латирдана, местных, деревенских интересовали не следы и трупы, а чужое добро.

Словно услышав его мысли, кобель чуть слышно вздохнул, и Бельвард, забыв про раны, потрепал его по загривку. В щеку тут же дохнуло жаром, юноша вскинул руку, пытаясь прикрыть лицо от собачьего языка, почувствовал в своем движении что-то знакомое и вдруг воочию увидел последние мгновения боя.

…Увидев сноп искр, выметнувшийся из провала белой двери, юноша облегченно перевел дух – Нелюдь выжил. И вот-вот должен был выйти наружу, чтобы принять смерть от его, Бельварда, руки.

Поудобнее перехватив рукоять меча и опустив левую руку, которой защищал лицо от жара, дождался, пока в стене бушующего пламени протает черное пятно, качнулся вперед и замер на полушаге: вместо того, чтобы выйти наружу, Бездушный покачнулся и шарахнулся плечом о догорающий косяк.

– Тащит кого-то… Ого, сразу двоих… – хрипло выдохнул Слизень и тем самым вывел Бельварда из оцепенения.

Поудобнее перехватив меч, юноша сорвался с места, выложился в глубоком и длинном выпаде… и не поверил единственному глазу: клинок, уже почти коснувшийся нагрудника Бездушного, провалился в пустоту!!!

Время дрогнуло, остановилось, а потом рассыпалось мельчайшими осколками.

…Медленное скручивание корпуса Нелюдя, в котором юноша с ужасом узнал начало Зимней Вьюги…

…Разлетающиеся в стороны тела, за мгновение до этого покоившиеся на плечах Бездушного…

…Высверк метательного ножа, судя по траектории, летящего к Слизню…

…Метнувшаяся навстречу земля…

…Короткая вспышка боли от камня, упершегося в спину во время переката…

…Выпрыгивание на ноги, разворот с уходом влево с одновременным ударом туда, где должна была оказаться спина Нелюдя…

…Алое пятно на окованном навершии Посоха Тьмы, стремительно летящее навстречу…

…ВЗГЛЯД БОГА, горящий в глазницах его вместилища, и череда коротких, но до безумия острых вспышек – в левой глазнице, правом колене и под правой лопаткой…

«Он хотел, чтобы я умер в мучениях!!! – с ужасом понял Бельвард и сжал кулаки, чтобы хоть как-то унять сотрясающую его дрожь. – Метнул нож в спину, когда я вставал после переката, дождался, пока я развернусь, расчетливо выбил второй глаз, а потом раздробил колено…»

– Смотри, Нос, а Черныш-то выжил! – донеслось сквозь шелест дождя.

– И чо? – прогундосили в ответ.

– Чо-чо – пес справный, говорю… Взять себе, что ли?

Бельвард похолодел.

– Забирай, конечно, – Медведю он уже не пригодится…

Рука сама собой потянулась к поясу, нащупала пустые ножны и безвольно опала: меч он выронил перед белой дверью.

Бельвард скрипнул зубами, превозмогая боль, потянулся вниз, к ноге, вытащил из-за голенища засапожник и… с силой вбил его в землю: чтобы убрать свидетелей, их надо было видеть и быть в состоянии хотя бы держаться на ногах!

«Даже если я достану одного, второй убежит за подмогой… – кожей чувствуя приближение черных, обреченно подумал он. – Если хейсары еще в деревне, меня возьмут живым. А если нет…»

Надежда на быструю смерть умерла, толком не родившись – не вовремя проснувшаяся память услужливо напомнила тридцать седьмое Слово Права Крови. В частности, сумму вознаграждения, полагающегося за поимку соучастника преступления против Короны. А следом продемонстрировала лицо Марека Душегубца[199]. В тот самый момент, когда он показывал Бельварду Трон короля Якуна[200].

– Тот, кто усаживается в это кресло, открывает мне душу. До самого донышка…

У юноши екнуло сердце и вспотели ладони: как говорил королевский палач, прежде чем приступить к допросу, из любого преступника выбивали имя, прозвище и место рождения, дабы проверить, не упоминается ли он в других розыскных листах.

«Я – Увераш. Буду схвачен на пепелище «Медвежьей Берлоги». И, что бы я ни говорил, буду считаться соучастником покушения на верховного сюзерена. Значит, меня прилюдно казнят, а наш родовой меч переломят пополам…»

Перед глазами тут же появилась Лобная площадь, забитая народом, «последняя десятина»[201], до блеска отполированная ногами грабителей, насильников и убийц, Плита Позора с валяющимися на ней обломками клинка и лица родных: бледное – отца, гневное – матери, растерянное – Коммина…

– Этому – не бывать! – угрюмо выдохнул юноша, дождался удивленного восклицания черного, судя по звукам, присевшего на корточки прямо перед конурой, решительно выдернул засапожник из земли и полоснул им себя по шее…

Глава 29

Кром Меченый

Шестой день второй десятины третьего травника

…Время сошло с ума: вместо того, чтобы плавно течь из прошлого в будущее, оно то подолгу стоит на месте, словно не решаясь заглянуть в следующий миг, то малодушно пятится назад, то, собравшись с духом, срывается с места и сломя голову несется невесть куда. Вместе с ним схожу с ума и я – то невидящим взглядом пялюсь в кромешную тьму, не обращая внимания ни на непрекращающийся дождь, ни на послед[202] Благословений, ни на боль от ожогов, то проваливаюсь в прошлое и до рези в глазах вглядываюсь в бессвязные отрывки воспоминаний, то вскидываю голову вверх в надежде увидеть хоть какие-то признаки рассвета.

Увы, признаков нет: там, где должно быть небо, клубится густая тьма, черная, как обуревающие меня чувства.

Сидеть на месте и просто ждать – невыносимо. Тем более что с каждой новой каплей, падающей на размокшую землю, контуры следов, оставленных лошадьми Унгара, расплываются все сильнее, а вместе с ними расплывается и надежда на то, что мне удастся найти и спасти Мэй.

Арвен Шалый, охотник из Туманного Оврага, пытающийся отработать полученный от Латирдана кошель с золотом, тоже не очень верит в успех нашего похода: по его мнению, за двое суток, прошедших с момента похищения, Унгар, передвигающийся одвуконь, мог бы добраться даже до Норреда. Впрочем, вслух он этого не говорит. Что, на мой взгляд, весьма благоразумно: вынужденное бездействие и страх за Мэйнарию напрочь лишили меня способности думать и превратили в того самого Нелюдя, которым меня считают те, кто верит во Вседержителя.

Превратили по-настоящему: я действительно жажду крови. Как Унгара Ночной Тиши, так и всех тех, кто имеет хоть какое-то отношение к ее похищению – Неддара Латирдана, отправившего Мэй в Шаргайл, Тарваза Каменной Длани, давшего жизнь самому ублюдочному хейсару среди всех, которых я видел, братьев во Свете, покушавшихся на короля, и многих, многих других.