Косьбище - В. Бирюк

А это фигня: «при достижении скорости в 3,5–4 м/с, необходимость приложения веса тела при поражении штыком отпадает; достаточно предшествовавшей уколу мышечной работы, способной сообщить винтовке указанную скорость».

«Размер не имеет значения» — главное скорость. Тут есть важная деталь: вышеприведённое верно при работе по туловищу, прикрытому шинелькой и гимнастёркой. Собственно говоря, это я вспомнил отчёт по одному физиологически-кинематическому исследованию сорокового года. Там физики с медиками одели труп в гимнастёрку и шинель, подвесили перед ним винтовку со штыком и начали её качать. На предмет: а глубоко ли воткнётся? И специально отмечали, что «в литературе нет указаний на изменение защитных свойств шинели при одевании её на труп».

С бронными так не получится. Но нам пока и не надо. А вот «быстро назад» — обязательно. «Чтобы противник не успел схватить рукой». За что — не важно. Пьер Безухов на Бородинском поле просто поймал какого-то французика за воротник. И тот сразу понял, что он уже «в плену».

Мы топали по лесной тропинке, Ивашко начал, было, комментировать. Поучитель верховой обожравшийся. Пришлось напомнить, что он, конечно, «первый», но «среди последующих».

Сухан отрабатывал выпады в пустоту. Нету у меня пока чучел. Скорость у него нормальная. Но до меня ему… Ну что ж я не спопадировал в эпоху, когда народ из железяк вылезет! Из всяких там панцирей, кольчуг, кирас… Вот там бы я… Идиот — штыковая атака, это что — цель твоей жизни?

На берегу Угры дед Пердун косил траву. Со своими смердами. Все пятеро, выпустив рубахи из-под поясов, мерно махали косами, удаляясь от нас. Лёгкий утренний ветерок шевелил еще не скошенную траву, в деревьях пели птицы, на востоке вставало солнце. Лошади мирно фыркали и тянулись к охапкам свежескошенной травы. Комаров и прочей ночной гадости уже не было. Из «гадостей» — только мы.

Ну так это хорошо. Отцепил Пердунову жёнку от лошади и, пока она стоя в мешке, не начала заваливаться, скомандовал Сухану. Нормально, и в чучело попадает. И в грудь попадает, и в живот. В голову пока не работаем. Кто-то из косцов обернулся, заметил нас, крикнул деду. Но дед машет себе дальше. Мы, значит, мелочь мелкая, чтобы от дела отрываться. Так мы не гордые, незачем людям мешать, у нас и свои заботы есть. Вот, к примеру, конному с седла лежачего рубить очень неудобно. А как пешему? Можно еловой жердью нанести эффективный укол сверху вниз без перехвата рук? Проверяем. Коряво. А если правую вверх и сменить хват? Нормально. Лучше, конечно, изменить хват обеих рук. Как на плакате «Красноармеец уничтожает фашистскую гадину». А то так… слабовато по усилию в момент соприкосновения получается, но это и к лучшему — баба для начала нужна живая. А дальше… дальше как получиться.

Дед Пердун был злым и опухшим. Ни «здрасьте», ни «с добрым утром» — сразу своё «фе»:

– Ты чего покос топчешь?

Ивашко, который так и сидел на лошади, как-то растерялся. А мне это хамство надоело. Сколько же терпеть можно? Не Москва же.

– Твоё?

Сухан по моему знаку вытащил из мешка за связанные лодыжки голую Пердунову жёнку. Она висела у него в вытянутых руках вниз головой и пыталась дёргаться. Кто-то, из подошедших следом за дедом косцов, от полноты чувств — шёпотом, произнёс:

– Господь наш, боже милостивый!

Пердун начал «каменеть». У него-то и так — с мимикой… не очень. Рука его на обухе косы перестала подрагивать и стала сжиматься. Тихо, дядя, тихо. Музычка здесь моя. И ты под неё плясать будешь.

– Она к полюбовнику своему, Кудряшку, на заимку пришла. Да попалась. Еле в лесу догнали. Слышь дед, они почитай с Рождества кувыркаются. Чуть не у тебя на глазах. А ты сопли сосёшь да ушами хлопаешь. Вот теперь она своему кудрявенькому и подарки дорогие делать начала. Твоё?

Я поднял за кончик лезвия и покрутил над головой ножик с двуглавым орлом.

– И на что тебе такие цацки, если в них жёнкин ублажитель красоваться станет? Ты, конечно, сотник славный. Только эту вещь Кудряшок носить будет. Потому как у него елда крепче.

Пейзане стояли открыв рты. Дед наливался кровью и переводил глаза с меня на бабу, которая вертелась, подвешенная в руках Сухана. Хороший мы с Ноготком ей кляп вставили: му да му. И ничего больше. Я, держа кинжал за остриё, сделал шаг к деду и протянул ему рукояткой вперёд. Острый момент. Может взять правой и меня же ударить. Может взять левой и ударить косой сбоку.

Правильной косарь никогда не бросит косу на покосе, никогда не положит. Только — поставить. Воткнуть носок косы в землю, чтобы она была видна в траве. Это — или понимают сразу, или вбивается видом порезанных ног и других частей тела. Твоих собственных или товарищей. Это — косарьский навык. А ещё есть воинский. Правильный латник никогда не возьмёт рукоять боевого клинка левой рукой. Только если в правой уже держит другое оружие. Так как тут у нас: коса — это орудие или оружие?

Дед осторожно переложил косу в левую и взял кинжал правой. Вот и хорошо — косой бить не будет, зона поражения при возможном ударе существенно уменьшилась.

Пару-тройку секунд Перун тупо смотрел на кинжал в своей руке. Плохо, нет реакции, эмоциональный шок с непредсказуемыми последствиями. Увеличиваем дистанцию с одновременным нанесением раздражающих уколов.

– Сухан, кинь жёнку неверную мужу ейному негожему. Ты, дед Пердун, как хочешь, а назад тащить твою бабу на случку с этим кобельком — я не буду. Вязки с неё сам снимешь — пришлёшь с кем-нибудь. Пошли, мужики.

Сухан отпустил женщину и она, воткнувшись головой в свежую стерню, завалилась набок. Ивашко стал поворачивать коней, дед не глядя отдал, наконец, косу одному из смердов, сделал два шага к своей жене, она уже поднялась на колени. Голая, с вывернутыми руками, висящими грудями, расцвеченная синяками и ссадинами от конского хребта и недавних тренировочных «уколов». С разбитым в уже подсохшую кровь лицом, с распущенными и сбившимися волосами, мычащая и слюнявая… «Баба гулящая непотребная». Перун поднял ей подбородок, посмотрел в глаза, присел. И ударил кинжалом в её грудь. Мы все простояли несколько секунд в полной растерянности. Всё это время дед Перун, воя и рыча, бил клинком в тело женщины. Он сбил её на спину, свалился сам и, сменив хват на рукояти кинжала, бил и бил её. В грудь, в живот, в лицо, в… куда попадал.

Смерд, державший две косы в руках, рванулся вперёд. И налетел на мой выставленный дрючок.

– Стоять.

Мгновения паузы, взгляд глаза в глаза. Мужичок сглотнул и отступил на шаг. Работаем.

– Сухан. В голову. В пол-силы.

Сухан подхватил свою еловину и исполнил только что отрепетированное: «послать обеими руками вперёд и, полностью выпрямив левую руку, продвигать правой рукой по ладони левой. Одновременно с этим резко выпрямить правую ногу и, подавая корпус вперёд, нанести укол с выпадом левой ногой». Чем хорош зомби — всего один раз на лесной дороге мы сделали это правильно. Но повторять, закреплять — не нужно. Абсолютная память, в том числе — мышечная.

Дед, видимо, уловил движение и поднял голову. Вот в лицо торец жерди и попал. В лоб. Характерный сухой щелчок при соприкосновении сухого дерева с лобной костью. Перуна откинуло на спину и он свалился. Даже ножкой не дёрнул — сразу затих. Ну и хорошо. Работаем дальше.

– Чего стали, православные? Косы в лесок отнесите, возьмите какую ряднину. Покойничков надо в весь отнести. Давайте живенько.

Мужики беспорядочно переводили глаза с лежащих на стоящих, с меня на людей моих. Недоучил я Сухана: что отдёргивать жердь после удара надо быстро — втолковал, а вот что потом нужно к ноге приставить — показать не успел. Вот он так и стоит, в боевой стойке. Рабочий конец жерди направлен на косцов.

– Ты. Заснул? Косы в кусты. Бегом.

– Дык… Эта… А… Ну…

– Не нукай, не запряг. Назначаю старшим. Косы — убрать. Четыре жерди — сыскать. Для носилок…

– Не… Эта… Ну… Низя…

Не фига себе! «Орудие говорящее» возражать надумало! «Бунт на корабле»! Первый раз слышу чтобы смерд впрямую «нет» говорил. Ругань — была, наезды — были, дровеняки в меня кидали. Саботаж, обман — сколько угодно. Но голого слова «нет» без хоть какой, хоть бы и идиотской аргументации — не было. Какая-то стилистическая святорусская заморочка? «Да и нет — не говорить»?

Мужичок, уловив моё некоторое замешательство, продолжил.

– Так это… Опять же кровищи… Точно набегут… Попятят как пить дать…

– Не понял. Чего «попятит»? Кто «попятит»?

Ванька! Дурак! Никогда не задавай селянам больше одного вопроса за раз! И не переходи к следующему, пока свой ответ на первый вопрос пейзанутые человеки не сочтут полностью исчерпывающим. Даже если им придётся в своих… сочинениях дойти до «веков Трояновых» или «Сотворения мира». Иначе они просто сбиваются, забывают и начинают с предыдущего состояния. Сильно предыдущего.

Мужики загомонили хором, радостно сообщая мне кто, где, чего и когда «попятил». Кто именно, что именно, по этому именно поводу сказал, а ему ответили, а потом подумали, но оказалось… и так и не нашли, хотя все, естественно, предполагают, но некоторые… да вот Филька к примеру, но мы-то понимаем, а вот летось… ну ты ж тогда сам сказал… да мало ли что я тогда сказал — там владетель рядом был…, а у тебя что, своей головы нету…, голова-то у него есть, но пустая…, а вот жёнка твоя говорила…, кому говорила, тебе штоль….