Обманутые иллюзии - Нора Робертс

- Никогда не используй мою сцену, иллюзии или фокусы для такой трусости, как самоубийство...

- Ради Бога, Макс, - Люк почувствовал, как жесткие, тонкие пальцы схватили его за горло, не дав ему договорить, а затем отпустили.

- Я ни разу не поднял на тебя руку, - Макс начал терять самообладание, которое ему удавалось сохранить на протяжении обоих представлений, да и после них. Он встал, отвернулся и только тогда заговорил. - Прошло уже десять лет. Я сохранил обещание, которое дал тебе. А сейчас предупреждаю: я нарушу его. Если ты еще хоть раз сотворишь что-либо подобное, изобью тебя весьма ощутиимо, - он повернулся, измерив Люка взглядом своих темных блестящих глаз. - Разумеется, я буду вынужден заставить Мышку держать тебя, пока я буду это делать, но, поверь мне, я знаю, как ударить побольней.

Сначала Люка охватила ярость. Он вскочил с кресла. С языка готовы были сорваться всевозможные протесты и опровержения. И только тогда в свете электрической лампы он заметил, что глаза Макса блестели не от гнева, а от слез. Ему стало так стыдно, как не стало бы после тысячи избиений.

- Я не должен был выступать сегодня, - тихо произнес он. - Я потерял ориентацию во времени. У меня были неприятные мысли, которые я никак не мог прогнать. Я знал, что так будет, но не мог... Клянусь тебе. Макс, я не хотел ничего с собой сделать. Это была глупость, спесь.

- Это ведь одно и то же, - Макс сделал еще один глоток, чтобы поправить севший голос. - Ты довел Лили до слез. А такое мне очень нелегко будет простить.

Впервые за много лет Люка бросило в дрожь от страха, что его теперь выгонят и он лишится всего, что стало так дорого ему.

- Я как-то не подумал, - он знал, что такое извинение звучит неубедительно. Какая-то его часть рвалась высказать истинную причину. Но он решил воздержаться, - Я поговорю с ней. Попытаюсь все поправить.

- Надеюсь, тебе это удастся.

Макс, немного успокоившись, положил руку ему на плечо. Было в этом жесте и утешение, и полное, не требовавшее слов, понимание. - Из-за женщины, да?

Люк подумал о Роксане, о том, как его руки горели от желания прикоснуться к ней. Но не только мысли о ней мешали ему сосредоточиться в ответственный момент. Прежде всего это были Кобб и чрезмерная доза спиртного. А сейчас ему оставалось лишь пожать плечами.

- Должен тебе сказать, что никакая женщина не стоит ни жизни, ни душевного спокойствия. Впрочем, все это, Конечно, неправда, - он скривил губы и на мгновение сжал руку в кулак, - Есть такие женщины, и мужчина обязан найти их. В этом его благословение и его проклятие. Поговорим о них?

- Нет, - сдавленным голосом процедил Люк. Сама идея обсуждения его неумолимой, звериной страсти к Роксане с ее отцом вызвала у него желание засмеяться и одновременно закричать, - я и так могу сдерживать свои чувства.

- Вот и прекрасно, Тогда, может быть, поговорим о новом деле?

- Хорошо.

Радуясь тому, что напряжение спало. Макс вновь развалился в кресле. Леклерк раздобыл тут кое-какую интересную информацию. Один высокопоставленный политический деятель держит любовницу в богатом пригороде в штате Мэриленд, рядом с национальной столицей, - Макс прервался, чтобы сделать глоток коньяка. Люк, заинтересовавшись, потянулся к своей рюмке. Его желудок уже не вызывал у него ассоциации с минным полем. - Ну, так вот. Наш государственный чиновник не гнушается принимать взятки. На мой взгляд, это наиболее грязный способ зарабатывать деньги, но факт остается фактом. Как бы то ни было, он достаточно благоразумен, чтобы устраивать на свои вознаграждения шикарную жизнь и вызывать кривотолки. Он поступает иначе: тихо вкладывает деньги в драгоценности и произведения искусства, а все эти капиталовложения хранит у любовницы.

- Баба, небось, что надо.

- Именно, - Макс слегка наклонил голову, провел пальцем по своим роскошным усам. - Непонятно, как человек, который обманывает жену и своих избирателей, может доверять женщине, которая помогает ему обманывать, держа у себя в доме побрякушки на два миллиона. - Макс еле слышно вздохнул, как всегда поражаясь непостоянству человеческой натуры. - Я вряд ли признал бы это в присутствии очаровательных дам нашего дома, не мужчину вообще водят не за нос, а за член.

Люк улыбнулся.

- А мне казалось, путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

- Верно, мальчик мой. В той мере, в какой этот путь проходит и через промежность. Все мы, в конечном счете, животные. С интеллектом, правда, но все равно животные. Мы хороним себя в женщине, разве не так? В буквальном смысле. Многие ли из нас способны устоять перед этой иллюзией возвращения в чрево женщины? Люк взметнул бровь.

- Я бы не сказал, что у меня возникают такие мысли, когда я лежу на женщине.

Макс вертел пальцами рюмку с коньяком. Он нередко использовал этот метод - окольными путями выводил парня на откровенный разговор.

- Я хочу сказать. Люк, что на определенном этапе - и слава Богу интеллект как бы выключается, а животный инстинкт берет верх. Когда ты все делаешь правильно, ты ни о чем не думаешь. Мысль появляется раньше увлечение, ухаживание, соблазнение, роман. Как только мужчина оказывается внутри женщины, как только она окружает его, мозг отключается, теряется самоконтроль. Именно поэтому я думаю, что секс более опасен, чем война, в нем гораздо больше страсти. Люк лишь покачал головой.

- По-моему, не так уж трудно наслаждаться близостью и при этом не терять головы.

- Видимо у тебя еще не было той самой женщины. Но ведь ты пока молод, мягко сказал Макс. - А теперь, - он подался вперед, - поговорим о поездке в Вашингтон.

* * *

Подготовка заняла полгода. Все детали надо было взвесить и отработать так же тщательно, как и сценическое представление, которое Нувели собирались показывать в Центре имени Кеннеди.

В апреле, когда благоухали обильно покрытые цветами вишневые деревья. Люк отправился в богатое предместье Потомак, что в штате Мэриленд. На нем была маскировка: костюм в узкую полоску, аккуратно подстриженная бородка. Он уже вошел в роль энергичного агента по купле-продаже недвижимости. Изобразив бостонский говорок, он принял облик Чарльза Б. Холдермана, представителя богатого промышленника из Новой Англии, заинтересованного в приобретении дома в зажиточном пригороде Вашингтона.

Его привлекала эта поездка сама по себе. На пользу пойдет и разлука с Роксаной. Она отомстила ему самым что ни на есть подлым образом. Она просто вела себя так, как будто ничего не произошло.

Люк не отдыхал уже несколько месяцев и рассматривал эту поездку как рабочий отпуск. Были в ней еще и такие приятные моменты, как люкс из нескольких комнат в тихом, респектабельном отеле "Мэдисон"; прогулка по городским достопримечательностям - ему особенно понравилась россыпь драгоценных камней в музее Смитсоновского института; да и просто возможность побыть в одиночестве.

Он объезжал указанные в списке дома в сопровождении местного агента по купле-продаже недвижимости, приговаривая "хм" и "м-да" в разных кварталах и около отдельных домов. Ответы на те вопросы, которые он задавал в качестве представителя перспективного домовладельца, были хорошим подспорьем для потенциального грабителя, то есть для него же.

Кто живет в квартале, чем занимается? Есть ли злые собаки? Ходит ли полицейский патруль? Какую компанию можно порекомендовать для установки охранной сигнализации? И так далее.

Ближе к вечеру Люк направился к самой Миранде Лизбург. Он прошел по окаймленной цветами каменистой тропинке к ее дому и постучал в дубовую дверь с витражным стеклом.

Люк уже знал, чего следует ожидать. Он видел фотографии этой красивой, холеной блондинки с великолепной фигурой и холодными голубыми глазами. Он не удивился, когда услышал пронзительный лай собак. Он знал, что Миранда держит двух шпицев. Плохо, правда, что они так громко лают.

Когда она открыла дверь, Люк к своему удивлению увидел, что ее роскошные светлые волосы безжалостно затянуты в хвост, а лицо с крупными, резкими чертами покрыто потом. На шее Миранды висело полотенце. Роскошное точеное тело плотно облегал ярко-фиолетовый купальник из двух предметов.

Она подобрала обеих собак и прижала их к грудям, которые поднялись над узкой полоской эластичной ткани, как две белые луны.

Люк не стал облизываться в предвкушении удовольствия, но подумал об этом. Он понял, почему добропорядочный сенатор спрятал свою добычу подальше от людских глаз. На фотографиях она казалась идеально красивой, холодной и недоступной. В жизни ее сексуальной привлекательности хватило бы на то, чтобы ослепить мужчину на расстоянии двухсот метров. Люк стоял гораздо ближе.

- Прошу прощения, - улыбнувшись, он изобразил северный говор своего персонажа, Чарльза. - Извините за беспокойство, - собаки, не переставая, лаяли, и ему пришлось напрячь голосовые связки. - Меня зовут Холдерман, Чарльз Холдерман.