Бабочка под стеклом - Екатерина Риз

Он её целовал, жадно, будто на самом деле скучал эти два дня без неё, а Марина не думала о том, где он был и от кого к ней приехал. Он вернулся в этот дом, и всё стало проще и на душе спокойнее. Только от его присутствия, а уж когда обнял, она за него уцепилась, по стальной спине гладила, и упивалась чувством умиротворения, которое он ей давал. Она горела и лишь подавалась навстречу его рукам, зная, что под его натиском не выстоит, Дима сжимал её, что-то на ухо шептал, и тоже, кажется, голову потерял, а умиротворение никуда не уходило, оно осело в душе, и от него было тепло и очень приятно. И именно оно позволяло Марине не бояться, и мысли не возникло Димку оттолкнуть или испугаться. Удивляло только одно: как можно чувствовать небывалое спокойствие, когда тебя от страсти колотит?

А ведь на самом деле колотило, и после Марина очень старалась вспомнить, когда такое в последний раз с ней случалось. Не просто секс, и даже не любовь, а вот чтобы так, теряя голову и путаясь в одежде, с ума сходить от нетерпения. И не думать о том, насколько важно то, что происходит, главное избавиться от всего, что их разделять может. Не в глобальном смысле, а лишь от последней одежды избавиться, чтобы почувствовать и увидеть. К сухой горячей коже прикоснуться, пальцы в жёсткие волосы запустить и на поцелуй ответить. Не на случайный поцелуй, а от которого губы горят, и вернуть его хочется, с ещё больше страстью и самоотдачей.

До того, как первый поцелуй у них случился, и Марина тайком о Дмитрии Грановиче размышляла, была уверена, что он попросту не может обратить на неё внимания. Что в ней особенного? Она не молодая, не красавица, не умница, и ноги у неё… не от ушей, так скажем. Совершенно обычные ноги, разве что не кривые. В ней вообще столько изъянов, что явно легче искать в ней достоинства, их перечень окажется намного короче. К тому же у неё дети и проблемы. А ведь всем с давних пор известно, что мужчины проблемы не уважают, не летят они на них, как мотыльки, их совсем другое в женщине привлекает. И это что-то Гранович видимо в ней рассмотрел, и, наверное, Марину должно это смущать, даже настораживать, а ей всё равно, и как такое с ней случилось, совершенно непонятно. Она ведь так любит думать и гадать, это один из самых больших её недостатков, даже Игорь всегда на это жаловался и ругал её: не думай, хоть раз в жизни — не думай, просто живи. А у неё не получалось, всегда останавливали проблемы и возможные трудности. И с мужем никак не получалось не думать, а тут, по сути, незнакомый и чужой мужчина, и вот с ним она голову потеряла, не вспомнив даже о любви, она просто хотела Дмитрия Грановича. Целиком и в эту минуту. Для себя. Закрыть глаза и отдать ему всё, что может в этот момент. Она ведь мечтала о нём, но её фантазии никогда и ни за что бы ни хватило на то, что с ними на самом деле случилось. Когда просто на кровать упали и, не задаваясь лишними вопросами, занялись любовью. И уже сейчас, вспоминая всё это, Марина думала о том, какие у него руки — сильные, с широкими ладонями; губы — твёрдые и настойчивые, и вообще, он весь… не для неё. И то, что вчера произошло, окончательно разбило её жизнь на две неровные половины. И что ей делать с Дмитрием Грановичем, поселившимся в её мыслях (и ладно бы только в мыслях!), она не знает. Его присутствие в её жизни, теперь казалось намного более опасным, чем недавний развод с любимым мужем. Вот как такое случиться могло? Видно, ничему её жизнь не учит.

Они ведь даже не поговорили после. Марина тихо лежала рядом с ним, односложно ответила на пару простых Диминых вопроса, и только ждала, когда он уснёт, чтобы уйти. Остаться не могла, дети не должны были знать, что она здесь ночевала, но лежа в темноте, всё ещё чувствуя тепло и приятную негу после пережитого, понимала, что уходить ей не хочется. Принялась мысленно повторять, что она начинает путаться, и рядом Дмитрий Гранович (Гранович, Гранович!), а совсем не… неважно кто, всё равно она о нём не думает совсем, только намеренно напоминает, и всё вместе это очень странно, и нужно прекращать, и постараться всё обдумать в тишине, и хотя бы попытаться найти выход. Непонятно на что рассчитывала, но когда всё-таки смогла выбраться из-под Димкиной руки и из спальни его тихо выскользнуть, прижимая к себе ворох своей одежды, в своей комнате на кровать села и довольно долго сидела, не шевелясь, в темноту таращась. Никакого выхода, конечно же, не нашла, в голове вообще ни одной здравой мысли за всё это время не появилось, и в итоге кулем на свою подушку свалилась и так уснула. А утром, трясясь, спускалась вниз, совершенно не представляя, как с Димкой встретится. Но он, когда к завтраку спустился, даже вида не подал. Поздоровался, как обычно, не задержав на ней взгляд, за стол сел и потребовал свой утренний кофе. На самом деле потребовал, командирским тоном, а Антон рассмеялся, и разговор за завтраком пошёл обычный, без малейшей неловкости. Марина даже пару слов умудрилась вставить, при этом сумев не обратить к себе пристальный взгляд Грановича.

А теперь вот сидит в своей кассе, ладони к пылающим щекам прижимает и вспоминает всё раз за разом, воскрешая в своей памяти такие детали, за которые не то чтобы стыдно, но, если честно, несколько неудобно. И какая-то её часть, самая порядочная наверное, до сих пор до конца не верит, что она вчера с Дмитрием тем самым Грановичем любовью занималась. Или это не любовь была? Для любви уж как-то всё… остро и впопыхах случилось. Кажется, у неё на теле даже пара следов пережитой страсти осталась.

А ведь ей сегодня ещё домой идти!..

После обеда позвонил Антон и стал отпрашиваться у неё в кино. Услышав голос сына, Марина все смущающие мысли попыталась отодвинуть в сторону, даже на женщину за стеклом, протягивающую ей паспорт, посмотрела более осмысленно. А когда с сыном заговорила, выразила некоторое недовольство его затеей.

— Антош, сейчас темнеет рано, я не хочу, чтобы ты до посёлка по темноте добирался. Может, в выходной сходишь?

— Не могу я в выходной, мам. Прокат уже закончится! Ну, пожалуйста! Я потом в "Стэлс" на автобусе доеду, а домой меня Дима привезёт. Он там до вечера будет, я у него спрашивал.

Марина нахмурилась.

— Антон, какой он тебе Дима?

Сын шумно вздохнул в трубку и поторопился исправиться.

— Дядя Дима.

— Вот так. — Марина ладонью по столешнице провела, пытаясь принять решение. Сердце заколотилось при одном упоминании имени Грановича, а это как-то нехорошо и смущает. — Хорошо. Только… Только позвони дяде Диме ещё раз и выясни всё точнее. Точно ли он будет вечером в магазине.

— Мам, ну я же звонил уже.

— Без "ну", Антон.

— Тогда позвони ему сама. Раз ты мне не веришь.