Хроники оборотней - Галина Черная

Мы с Алексом переглянулись, кажется, эта история имеет самое прямое отношение к нашему делу, хотя пока непонятно какое. Эдита наконец обратила свое благосклонное внимание на Мартина, бедняга от радости даже забыл о нас, и мы под шумок удрали.

— Ну и ладно, не будем мешать юноше в опытах первой любви, — умудренно заключила я. — Тем более что нам уже пора возвращаться в замок.

— От агента 013 вестей никаких, поэтому спешить некуда, погуляем еще, — предложил Алекс, с интересом рассматривая вывеску оружейного магазинчика чуть дальше по переулку. — Думаю, тебе стоит приобрести какой-нибудь небольшой кинжальчик — монахи ордена тоже не ходят без оружия.

Пока соображали, куда двинуть дальше, следом за нами вылез и рыцарь Янис, у него масса времени, и он тоже не прочь прогуляться за компанию. Особенно под охраной такого могучего тевтонца…

Я поскрипела зубками, а потом вспомнила, что эта область Польши издавна славилась суконным производством, производя ткань самого высокого качества по всей Европе. Значит, отправляемся на поиск суконной лавки, уж там этот нудный рыцарь от нас точно отстанет. Нет таких мужчин, чтоб выдержали поход по рядам ситчика и батиста… Наши лошади поскакали бодренькой рысью, пегая кобылка Труссеведена не отставала.

— Хорошо, что Мартин с нами не пошел, скажем, что передали тайную шифровку без него, — тихо порадовался Алекс, похоже, он, как и я, успел привязаться к мальчишке и не хотел его огорчать.

— Избалуем ребенка!

— У фас есть дети? — тут же влез литовец.

— Откуда, мы еще только обручены… — ляпнула я и едва не прикусила язык. Вот на таких мелочах и ловят самых-самых профессиональных оборотней!

— Я не расслышал, как фы сказали… Ой! Кто это, черти?!

— Где? — ахнула я, лихорадочно вцепившись в распятие на груди. Нет, честное слово, с дальнего конца улицы нам навстречу, покачиваясь, двигались три фигуры, похожие на демонов с рогами.

— Фы фидели, фидели?! Это дейстфительно черти, или я перебрал дрянного пифа? — воскликнул Труссеведен, бледнея, но хватаясь за меч.

— Ничего, нас трое, отмашемся! — всполошилась я, хлопая себя по бокам в поисках бластера.

Тьфу, что за бред?! Какие черти, какой бластер, мы вообще где?!

— Спокойно, это же студенты, которых мы видели сегодня, — сочувственно вздохнул командор, присмотревшись, прежде чем паниковать.

Пьяная в никакую троица, чудом держась на ногах, профланировала мимо нас, коряво распевая «Еще Польска не згинела-а!».

— У них день первокурсника, а рога — символ глупости и дурачества! Мартин же говорил, помнишь?

Точно, теперь я живо вспомнила слова Мартина и с негодованием уставилась на литовского рыцаря. Это он выставил меня полной дурой!

— Черти мерещатся, да? А вы психиатра давненько не навещали?!

— Уфы, мне достаточно часто дофодилось фстречаться с чертями, — обиделся Янис. — И пифо было дурное! Я не знаю, кто такой психиатр, но как ты разгофарифаешь с рыцарем, заносчифый монах?!

— Как хочу, так и… Алекс, ну какого фига мы его за собой таскаем?!

— Хватит, хватит, — вступился командор, встревая между нами. — Благородный Труссеведен, дело в том, что брат Альберт — ближайший друг и сподвижник нашего магистра. Фактически они вместе управляют орденом, поэтому будьте осторожнее, а вы, брат, чуточку сдержаннее.

— Осторожность — это мой дефиз! Между мной и фашим монахом назрефал жестокий конфликт, но я не хочу неприятностей для моего князя. — Этот сноб смерил меня высокомерным взглядом.

— Ладно, замнем международный скандал.

Что-то нервы сдают, скоро даже на своих гавкать стану. Нет ничего более раздражающего, чем затянувшееся задание… Во искупление я нежно улыбнулась литовскому рыцарю, но тот шарахнулся и забормотал молитву.

Командор покачал головой и тихо попросил:

— Любимая, у тебя многообещающая улыбка инквизитора, — и, старательно игнорируя мой испепеляющий взгляд, громко добавил: — А вот и суконные ряды, лавка «Ткани и фурнитура», ты это искал, брат?

Действительно, узкие окна были сплошь завешаны разными отрезами, на отдельной витринке — красивые панно с пейзажными зарисовками и небольшие гобелены на религиозные темы. И венец всему — коврик с круглой прорезью посередине (не знала, что в это время использовали в туалетах такие аксессуары) с запечатленной во всем своем великолепии главной местной достопримечательностью — Мальборкским замком! Вот говорите потом, что у побежденных поляков не было чувства юмора. Черного юмора…

— Извините, но мы закрываемся. — Здоровенный дядька в простом платье, видимо хозяин лавки, вышел закрывать ставни.

— Э-эй, у вас же написано: «От рассвета до заката»! — ткнула я пальцем в вывеску на двери.

— Да, но не по пятницам. Пятница — день протеста!

— В каком смысле?!

— По пятницам мы, суконщики, выражаем протест против обложения нас дополнительными налогами и повышения старых. Поэтому или не торгуем вовсе, или сбываем лежалый товар. Не рекомендую… — честно предупредил мужик, проследив за моим жалобным взглядом, брошенным на коврик с прорезью.

— А как же тогда…

— Через час приходите на главную площадь, если хотите послушать наши лозунги.

— Но мы не…

— Тогда приходите на воскресное собрание после церкви в качестве сочувствующих, вижу, вас трогают наши проблемы.

— А если я очень хочу купить…

— То после собеседования вас запишут постоянными членами «Братства суконщиков». Взнос — чисто символический, но ежедневный.

— Вы нас не поняли, я…

— Спасибо за внимание, до завтра, господа. Лавка всегда открыта для добрых покупателей. — Вежливо поклонившись, суконщик захлопнул двери перед самым моим носом. Вот вам и весь частный бизнес во всей красе. Нет, конечно, история движется по спирали, люди не меняются, это все я понимаю… Но не настолько же!

— Пожалуй, мы что-то загулялись. Пора бы уже домой, а то магистр хватится, — заметила я, вопросительно глянув на Алекса. Тот кивнул, на прощание протягивая литовцу руку.

— Не спешите, друг мой, я профожу фас до ворот. Очень рад, что мое пребыфание в этом городе было озарено знакомстфом с таким благородным рыцарем, — чуть не со слезами на глазах признал Труссеведен (моя личность при этом полностью игнорировалась). Я сосчитала до десяти и ни на кого не обиделась, всем повезло.

Мы развернули лошадей и проскакали всего минут пять, как уперлись в маленького, бедно одетого старичка с палочкой, преградившего дорогу. Он таращился на нас таким восторженным взглядом, словно впервые увидел в одной компании монаха и двух рыцарей.

— Господа, Провидение привело вас сюда! — с надрывом воскликнул старец и подслеповато прищурился. — Но нет, неужели и на этот раз мои слабые глаза меня подвели… Голос сказал мне: «Под вечер углядишь монаха ты с тевтонцем, по пыльной улице бредущих вслед за солнцем. Случится лишь сие, беги скорей за ними и приведи ко мне, измазанных в малине!»

— Вэк? — вытаращилась я.

— Видимо, это поэзия, — недоуменно откликнулся командор. — Но при чем здесь малина?

— Э-э, у фас сзади белый плащ дейстфительно ф каких-то красных пятнышках. Наферное, где-то измазались, в этих польских трактирах никогда толком не фытирают лафки…

— Но предо мной два рыцаря, один лишний, — так же надрывно продолжил старичок. — Как же отличить тевтонца от…

— Вот этот — лишний, — я без раздумий показала пальцем на Труссеведена. — Он к нам по дороге пристал и не отстает ни в какую…

— Я бы попросил фас!

— Но голос обещал помощь бедному старику из рук монаха и тевтонца. Другие сочетания не принимаются. Кто же теперь освободит меня от злой напасти?

— Ладно, какие проблемы, дедушка? — Не то чтобы я такая уж альтруистка, но разобраться-то надо. Тем паче что и вправду пора обратно в замок. А то пропустим гибель очередной жертвы, которую, по идее, мы обязаны предотвратить.

Старик оглянулся, приподнялся на цыпочках и, цапнув меня за подол рясы, хрипло выдал:

— В моем доме поселилась нечистая сила! Такое нельзя говорить каждому встречному, я и держал это в тайне даже от соседей. Вы первые, кому можно довериться, я знаю — посвятивший жизнь Господу меня поймет. И рыцарь Креста тоже.

— Да-да, разумеется, так что там насчет нечистой силы, отец, э-э, в смысле, сын мой? — нервно поинтересовалась я, вырывая рясу. Дедок здорово приподнял мой подол, и глаза литовского рыцаря подернулись вожделенной дымкой. Наверное, думает, у всех ли монахов такие ножки…

— Увидев вас, я сразу подумал: не до Судного же дня мне тут стоять?! Ты — монах, а господин — тевтонец, вот вы и поможете моему горю! Дело в том, что моя собака с недавних пор разговаривает. Это она мне вещала. Голос исходил из ее проклятой глотки, но тссс… я вам этого не говорил! А то она у меня скора на расправу, зверюга подлая…