Слово о полку Игореве – подделка тысячелетия - Александр Костин

Петр постепенно затих»[262].

После воцарения на российском престоле Екатерины II как в политических кругах, так и общественном мнении все громче раздавались голоса за возвращение России утраченных более 650 лет тому назад Причерноморских и Приазовских земель, а также Крыма. Полагали, что пора отомстить туркам за «конфузию» Петра Великого, случившуюся более 50 лет тому назад. Именно эти настроения передовых людей России и смог выразить автор «Слова о полку Игореве», обратившись в поэтической форме к событиям 1185 года, когда был сорван стратегический план Великого киевского князя Святослава по возвращению Руси бывшего Тмутараканского княжества, Крыма и прилегающих к ним земель Северного Приазовья и Причерноморья. Как же актуально в то время звучали бы слова Святослава с призывом: «…за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святославича!». Читай: «за «конфузию» и душевные раны Петра Алексеевича».

Перефразируя известные слова К. Маркса, можно сказать, что поэма о походе князя Игоря в Половецкую степь есть не что иное, как призыв к Российскому правительству, Российской Армии и широкой общественности к походу в Причерноморские степи за возвращение исконных русских Земель, захваченных Византией свыше 650 лет тому назад, а затем перешедших под юрисдикцию Золотой (Синей) Орды, в последующем Османской империи. В таком случае «Слово» могло быть написано не после, а накануне русско-турецкой войны 1768—1771 годов, как минимум за 2—3 года до ее начала, то есть в 1765—1766 годах.

В это время Иоиль Быковский был в Чернигове в сане архимандрита Троицко-Ильинского монастыря, и вряд ли он подходил на роль автора «Слова» по двум причинам. Во-первых, он в это время еще сравнительно молод и не имел необходимого жизненного опыта и объема знаний для такой работы. Во-вторых, автор «Слова» должен хорошо знать эпоху Петра Великого, возможно, даже самого царя, чтобы под именем героя повести – князя Игоря – подразумевать самого государя, решившего отвоевать исконно русские земли от османо-турецких захватчиков, героя так бесславно закончившегося похода в Причерноморскую Степь в начале XVIII века.

Так кто же в таком случае автор «Слова», если им не мог быть Иоиль Быковский? А. А. Зимин упорно и настойчиво доказывает, что это все-таки архимандрит Иоиль Быковский, приводя все новые и новые аргументы в обоснование своей гипотезы. При этом он вплотную приблизился к разгадке, предположив: «Голос автора Слова о полку Игореве как бы призывал к завершению многовековой борьбы за «Тмутаракань», за обиды, нанесенные русским князьям. В конкретной обстановке 80-х – начала 90-х годов XVIII века, во время присоединения Крыма и победоносного окончания русско-турецкой войны, героическая Песнь приобретала глубокое патриотическое звучание»[263]. Великолепно! Но только следовало бы автору уточнить, что призывают к совершению некоего исторического деяния не после его свершения, а до! И тогда датировку рождения выдающегося литературно-исторического шедевра следует перенести с 80-х и даже с начала 90-х годов XVIII столетия на средину 60-х.

Под дальнейшими аргументами, приводимыми А. А. Зиминым, можно смело подписываться, имея в виду, однако, что автор «Слова» некто «Х» – старший современник Иоиля: «Создавая свое произведение как призыв к отмщению за «раны Игоря», автор, конечно, мог знать, что именно в Чернигове был похоронен этот Северский князь. Черниговские князья, Святославичи, наряду со Всеславичами, привлекают к себе преимущественное внимание автора “Слова”»[264].

Все так, автор «Слова», безусловно, знал всю генеалогию Рюриковичей, но это не обязательно мог быть именно Иоиль, хотя не исключено, что они могли быть близко знакомы. Если это так, то автор мог черпать информацию из летописного богатства Черниговских храмов, любезно предоставляемого ему архимандритом Иоилем.

Между тем Зимин продолжает: «Говоря об идейном содержании Слова о полку Игореве, Д. С. Лихачев отнес к числу основных задач, стоящих перед автором, «идейное сплочение всех лучших русских людей вокруг мысли о единстве Русской земли. Вот почему автор «Слова» так часто и так настойчиво к этому общественному мнению апеллирует»[265]. Но почему такую сверхзадачу решает во второй половине XVIII века именно Иоиль Быковский?

Не оскудела Россия в этом веке выдающимися личностями, которым не чужда была ее судьба, достаточно назвать имена В. Н. Татищева, М. В. Ломоносова, В. К. Тредиаковского, А. П. Сумарокова, А. Н. Радищева, Н. М. Карамзина, А. Д. Кантемира, М. М. Хераскова, которые с не меньшим правом могли претендовать на авторство «Слова». Однако реально на авторство может претендовать только поистине гений, вопреки мнению А. Мазона. Был ли такой гений среди вышеназванных или пока не названных исторических фигур XVIII века?

Сам А. А. Зимин с опозданием соглашается, что: «К сожалению, в нашем распоряжении мало сочинений Иоиля, с которыми можно было бы сравнить стилистические особенности «Слова». Но и дошедшие до нас проповеди Быковского, несмотря на резкую разницу в жанре, обнаруживают черты стилистической близости к «Слову», – приведя следующее сравнение.

Наконец, в проповедях часто встречаются обороты с «чи» («Чи богаты, чи убоги имения ми, чи мирни, чи беспокойны») и «чему», которые присутствуют в «Слове»[266].

Сознавая слабую убедительность вышеприведенных аргументов в пользу Иоиля, А. А. Зимин ссылается на то, что порой появляются шедевры известных и даже неизвестных авторов, как единственные и неповторимые творения гениев. В качестве примера он сослался на П. П. Ершова – автора фактически одного бессмертного «Конька-Горбунка» (1834 год)[267].

Почему же автор «Слова» предпочел язык «старыми словесы» для создания своего произведения, а не русский язык, сложившийся в литературе середины XVIII века? На этот вопрос А. А. Зимин отвечает словами В. В. Виноградова, который писал, что «…в поэтике и стилистике русского классицизма индивидуальный стиль произведения и само произведение как воплощение и выражение индивидуальной авторской личности не выступали как определяющие силы эстетического восприятия и художественной структуры»[268]. Еще в 1769 году Ф. Эмин писал, что подражание «авторам наиславнейшим» есть лучшая стихотворца добродетель. «И действительно, – пишет А. А. Зимин, – в ту эпоху поэты, исповедуя теорию подражания подлинным образцам прекрасного, и на практике следовали ей. Во второй половине XVIII века выходит целый ряд произведений, стилизованных под русские древности. В их числе «Илья Муромец» Н. М. Карамзина (1795 год), а также неоконченная книжная былина «Добрыня» (1794 год), написанная Н. А. Львовым, издателем сборника русских песен. В этом произведении автор старался сохранить особенность былинного поэтического склада, поскольку считал фольклор «наиболее ярким выражением народного духа»[269].

Стилизация «под былины» известна и литературе XIX века. Так, Л. Мей опубликовал былину «С каких пор перевелись витязи на Руси». Исследователи установили, что в фольклорный текст Мей без всяких оговорок ввел целый ряд своих собственных мотивов и тем самым создал искусственный текст, выдав его за подлинное народное произведение[270].

Из многочисленных примеров обращения писателей второй половины XVIII века к летописным источникам, древнерусской литературе и славянскому фольклору, приводимых в заключительной части главы VI сочинения А. А. Зимина, следует, что к написанию «Слова о полку Игореве» в той или иной степени могли быть причастны: А. П. Сумароков, М. М. Херасков, Г. Р. Державин, Я. Б. Княжнин, Симеон Потоцкий, Феофан Прокопович, Н. М. Карамзин и ряд других неординарных писателей и церковных деятелей. Однако, отдав должное каждому из них за их вклад в изучение древнеславянской письменности, автор делает вывод, что автором «Слова» мог стать только Иоиль Быковский. Удивительно, что упомянув А. П. Сумарокова как автора незавершенной поэмы «Дмитрияда» (оДмитрии Донском) и М. М. Хераскова как автора «Россияды»(1771—1778 годы) и завершившего «Дмитрияду», а также переводчика «Илиады» Гомера П. Екимова, автор не удостоил вниманием автора «Тилемахиды» – стихотворного перевода эпической поэмы Ф. Фенелона – В. К. Тредиаковского.

П. Н. Берков полагал, что для признания литературного произведения принадлежащим к какому-либо конкретному лицу необходимо, чтобы доводы при атрибуции состояли из трех основных групп: 1) биографические, 2) идеологические, 3) стилистические, при этом важно произвести «негативное исследование», то есть доказать «непринадлежность произведения другому кандидату или другим кандидатам»[271].

Приписывая авторство «Слова о полку Игореве» Иоилю Быковскому, А. А. Зимин опирается прежде всего на биографические данные, сведенные им в следующую таблицу, которую приводим без купюр.