Ускоряющийся - Михаил Рашевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ускоренные обошли всех, не оставив без внимания и водителей, и тех, кто остался на заднем сидении машин. Найденное оружие изымалось и складывалось в мешок. Туда же отправлялись и деньги. Ключи от машин были заброшены далеко, а шины Асассин неспешно проколол громадным тесаком, что всегда таскал с собой.
Остался только один человек, которого ещё не «наказали». Тот, кто и начал всю заварушку. С пистолетом, из которого Асассин вынул обойму и выщелкнул патрон из ствола. Действительно, боевой. Вначале он опять-таки проверил шею бедолаги и обнаружил лишь золотую цепочку. Этого, поднявшего на них руку, Псих должен был «наказать» особо жестоко. За то, что посмел. В устрашение и назидание, так сказать.
Он опять глумливо посмотрел на Ингу, раздражённо дёрнул плечом: девушка ни разу не вскрикнула от ужаса происходящего, ни разу не отвернулась и не закрыла уши, когда с мерзким хрустом его бита ломала очередную кость. Она рассеянно смотрела за их действиями и пару раз даже чуть ли не демонстративно зевнула. Асассин порой бросал на неё насмешливые взгляды и хмыкал в седую щетину, а вот Психа это неадекватное поведение выводило из себя!
Может, потому он тогда и ожесточился больше «обычного» своего состояния. Он с битой наперевес несколько раз обошёл свою последнюю будущую жертву, глядя то на него, посмевшего ему угрожать, то на Ингу, которая — единственная из девушек — смела его не бояться. Бита дрожала в его руках от еле сдерживаемой ярости. Так показалось бы любому.
Но вдруг Инга сорвалась с места, в два почти неуловимых глазом прыжка очутилась рядом с Валерой, глянула ему прямо в глаза, да так, что тот просто застыл на месте, схватилась за бейсбольную биту и играючи выдрала из рук остолбеневшего Психа. Всё это произошло буквально за пару секунд. Заворчала и насторожилась овчарка, до сих пор просто прохаживающаяся меж остолбеневших в замедлении людей. Сощурил глаза Асассин, его рука сделала движение к поясу, где был приторочен метательный нож, волосы на его затылке стали подниматься торчком.
А Инга, развернувшись на каблуках, со всего размаху опустила биту прямо на кисть «бандита с пистолетом». Хрусь! И по второй кисти! Хрусь! Снова разворот на каблуках, втиснула остолбеневшему от такой наглости Психу в руки в руки его же биту, процедила прямо в лицо:
— Долго думаешь!
И, повернувшись спиной к Валере, спокойно отошла в сторону.
Овчарка Альва непонимающе смотрела на девушку, на Психа, на хозяина, наконец: что делать-то? Всё ли в порядке? Почему Псих так и стоит с битой, глупо смотрит то на неё, то на Ингу и не знает, что делать и как себя дальше вести? И почему ты, хозяин, так рассмеялся, что аж сел на асфальт, потому что ноги не держат? Ты поиграть хочешь?
В общем, это внезапное событие довольно круто поменяло отношение к Инге. Псих перестал вызывающе вести себя по отношению к девушке, но не мог смириться, что она всё ещё никак не научится его бояться. Он привык не сдерживать эмоции, и у него всегда с этим были проблемы. С детства. Трудно сказать, что было причиной лёгкого помешательства Валеры, и из-за этого ли у него появилась способность уходить от всех и вся в свой собственный мир, где нет места людям, где они кажутся застывшими манекенами. Где с ними можно сделать всё, что угодно. Трудно, потому что никто не знал, где же прошло детство и юность Психа.
Илья вообще случайно его обнаружил на задворках рынка. Их с Саввой охранной фирме (когда они ещё занимались этим легальным бизнесом) поступила заявка от местного торгового князька, мол, кто-то или что-то терроризирует округу, совсем житья нет. Портит продукты, бьёт стёкла, насилует вечером и утром случайных покупательниц. Причём насилует жестоко, быстро и всегда очень болезненно. Говорят даже, что не человек это, а дух, потому что никто его не видит, лишь иногда — смутная тень. Да отпечатки пальцев, в обилии встречающиеся на жертвах. Отпечатки не присутствующие в базе данных полиции. Ну, и сперма — а та чаще в жертвах. Илья решил подловить насильника, выслеживал целую неделю, несколько раз чуть не поймал, да странный «дух» исчезал быстрее, чем падали на пол все осколки очередного разбиваемого им окна. Это и навело Спеца на мысль, что он имеет дело с таким же ускоренным, как и он сам. Решил сутки посидеть на рынке в, как он называл, «в скорости полёта РПГ». И таки выследил этого грязного дикого урбан-маугли, в очередной раз вышедшего на охоту. Так Валера-Псих вошёл в организацию.
Но многие привычки его не изменились. Он всё так же, вопреки запретам Ильи и Саввы, когда хотел, когда звала его неуёмная похоть, насиловал женщин. Пусть теперь вовсю пользовался лубрикантами и презервативами, но всё равно: насилуемая не ожидающая ничего подобного женщина или девушка, конечно, не была готова, и испытывала дикую боль, чаще всего — получала травмы. В этом плане Псих был настоящем подонком.
И вот, не сумев заставить себя бояться морально и физически, Псих решил прибегнуть к насилию сексуальному. Он подстерёг Ингу в тёмном переулке, напал на неё со спины, попытался выкрутить руку, но вдруг произошло непредвиденное и малопонятное. Младшая Маладиевская не только умудрилась за секунду вывернуться, но и взяла Психа в такой жёсткий и болезненный захват, что чуть не переломала Валере позвоночник. Откуда у неё, хрупкой на вид девчонке, такие силы и гибкость, насильник не смог понять. И при этом, сидя на орущем от боли Психе, Инга умудрилась не то что не запыхаться, но и оставаться спокойной, будто каждый день на неё напрыгивают из-за угла насильники. Впрочем, даже не это изумило Валеру больше всего. Девушка, обозначив, кто из них сильнее и быстрее, не стала доводить дело до конца. Она его попросту отпустила. А потом, спокойно стоя от него, вздрагивающего от страха и унижения, в двух шагах, попросту протянула ему руку и спросила: «Мир?»
Он в тот момент стоял на лезвии, и падение в одну сторону привело бы вновь к одичанию, бегству, страху. Инга превращалась бы в страх, ужас и — олицетворение ненависти, маячила бы за каждым углом и виделась в каждой девушке или женщине. Непонятно, к чему привело бы это состояние, но точно к самому худшему. На другой стороне всё же была жизнь в организации, а Инга — вот такая, как здесь и сейчас, не как жертва и «одна из десятков», униженная и обесчещенная, а как сестра и приятельница. Как та, которую нужно слушать, но и — оберегать. Та, которой у него никогда не было… И Валера выбрал вторую сторону.
Теперь же доходило до крайностей, но уже другого толка: теперь Псих частенько брал на себя функцию охранника и кидался на всех и каждого, кто просто оказывался на пути у Инги, неважно, в каком они были состоянии и куда направлялись. Излишняя агрессия и похоть никуда не ушли, но трансформировались в чрезмерную подозрительность и болезненную привязанность к Инге. Несколько раз он перегнул палку в своей ревности, да так, что девушке вновь пришлось вправлять ему мозги на предмет, что она хоть и не его жертва, но и не его собственность. Свободы, дай мне больше свободы!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});