Без права на подвиг - Андрей Респов

— Спасибо, конечно, Ивану, — выдохнул я, отметив, что не знал о партийности однополчанина, — но за себя я и сам отвечу.

Подручный Матвея отвернулся, как бы теряя интерес к нашей беседе, а затем и вовсе заступил ему за спину, помогая протиснуться ко мне вплотную.

Похоже, наше общение переходит в более интимную фазу и сейчас бывший командир устроит мне дополнительный допрос.

Догадка оказалась верной.

— Скажи, Петро, если это, конечно, не страшный секрет, ты куда ночью из лагеря ходил?

— Отчего же секрет? Гулять ходил, окрестности осматривал. Перемышль старинный город, есть на что посмотреть.

— Ночью? — хмыкнул Матвей, — ладно, приму. А чего не сбежал-то, а? Ведь мог преспокойно дать дёру…

— А кто тебе сказал, что я хочу убежать? Немцы обещают достойный заработок у себя в тылу и кормёжку от пуза. Зачем мне бежать?

От такого наглого и провокационного ответа бывший командир на секунду опешил и сразу не нашёлся что сказать. Пришлось немного успокоить, понимая, что с чёрным юмором у него туго.

— Да шучу я, шучу командир! Не напрягайся. За продуктами я бегал. Пожрать люблю, страсть! А тут одной репой потчуют. Вот и не стерпел. Мне тот пан, что с обозом приезжал, да на тряпьё фураж сменял, подсказал парочку мест. Вот я и…а бежать — дураков нет! Далеко я уйду один в этой солдатской рванине? Голодный, без оружия от тренированных егерей. Ещё и на территории Галиции, где в каждой хате сдадут клятого москаля немцам ни за понюх табаку. Или чего доброго сами устроят на меня загонную охоту.

— Ну, не попробуешь — не узнаешь, — попытался взять меня «на слабо» командир, заметно успокоившись.

— Я же уже сказал. Ты, Матвей Фомич, вроде неглупый мужик, да и звания, полагаю, не малого, — глаза собеседника блеснули сталью, — сам должен понимать, что побег одиночки в таких условиях имеет гораздо меньше шансов на успех, чем попытка малой группы.

— Это почему же? — уже более заинтересованно спросил бывший командир.

— Прикинь сам, Матвей Фомич. Были бы мы сейчас на территории СССР, пусть и оккупированной, можно было надеяться на помощь населения. Великое дело! А так, любой одиночка рано или поздно быстро засветится, даже если ему удастся уйти от розыскной группы. А если ранение или болезнь? Кто поможет? Кто плечо подставит? Добывать пропитание, прорываться через линию фронта всяко сподручнее малой группой. Три-пять человек оптимально. Да и к своим лучше выходить не в одиночку, а с товарищами.

— Объясни! — сердито отреагировал Матвей.

— Ладно. Разжую. Приказ номер 270 от августа сорок первого года знаком, товарищ командир? — собеседник кивнул, ещё больше нахмурившись, — полагаю, приходилось и до личного состава доводить? — начал «добивать» его я, — значит, осознаёшь, что именно тебе больше всего придётся доказывать в НКВД, что не предатель или не дезертир. И в плен по собственной воле не сдавался. А поддержка свидетелей из числа простых бойцов, с которыми бежал из плена, выходил к своим с боем, согласись, значительно повысит шансы избежать расстрела или отправки в лагерь?

Внимательно слушавший меня бывший командир нервно облизнул потрескавшиеся от жажды губы и, зло хмыкнув, мотнул головой.

— И откуда ты такой смекалистый выискался, Петро?

— Оттуда, откуда и ты, Матвей. Из несокрушимой и легендарной, в боях познавшей радость побед, — я прекрасно понимал, что выдать всё только что сказанное мной за собственные соображения, значит, однозначно повысить градус недоверия между нами.

Придётся пускать в ход одну из домашних заготовок, что обсуждалась со Сталиной Моисеевной для таких случаев. Но была одна небольшая загвоздка.

Иван. Однополчанин может поставить под сомнения мои объяснения. Я же последние дни талдычу ему о потере памяти. А тут начинаю выдавать на-гора такое — эдакое. А то, что он уже снюхался с бывшим командиром, факт для меня вполне очевидный.

— Я, Фомич, не сам по себе умный такой, просто судьба свела с людьми, что бежали из немецкого лагеря ещё в декабре сорок первого. Свезло ребятам. Аж из самой Польши пёхом до своих добирались. Вот они-то и порассказали. Мы с ними много сиживали, обсуждая как сподручнее бежать, ежели что. От сумы, да от тюрьмы, сам понимаешь.

— Всё равно, не пойму я тебя, Петро. Вроде бы советский человек, красноармеец, боевое ранение имеешь, колхозник, опять же. Но иногда рассуждаешь, как недобитый контрик!

Вот же, вцепился, блин! Ленинец-сталинец, твою мать.

— А ты по делам или по словам судишь, Фомич?

— Вот то-то и оно, Петро. Иначе бы и не стал с тобой разговаривать вовсе, — он замолчал, взлохматив пятернёй слипшиеся от пота волосы, — ты вот сказал, что с бывалыми людьми про то, как оно там в плену много раз говорил. Что, полагаешь, нас ждёт? — видно было, что как не держался бывший командир, как ни старался быть для остальных примером мужества и стойкости, а его окружавшая обстановка пробирала с каждым днём до печёнок.

— Ждёт? Хм, — я сделал вид, что размышляю, — ну хорошо. Полагаю, для тебя тоже очевидно, что везут нас в лагерь, расположенный в Германии или на территории, захваченной немцами. Польша, Чехословакия, Бельгия — выбирай сам. Куда бы ни повезли — будет лагерь для рядового состава. Шталаг по-ихнему. Но перед этим обязательно будет жёсткий фильтр — в форлаге поблизости к основному. Медосмотр, химобработка, учёт, картотека и прочее.

— Ну, медосмотр, химобработка — понятно, — включился Фомич, — картотека тоже. Немцы порядок любят. А что значит «фильтр», Петро?

— Да то и значит. Что и в дулаге, и в Миллерово. Будут допытывать и искать евреев, комиссаров, партийных и командиров. Последних полагается по их правилам в отдельных лагерях содержать. Называются офлаги. Говорят, в некоторых лагерях даже прививки от оспы и тифа делают. Но не везде. И проверки на выявление нежелательных элементов потом будут проводиться регулярно. Для этого особые следователи из местного гестапо приезжают.

— А тайная полиция тут причём? — поинтересовался Матвей.

— При всём, командир. Военнопленный, уличённый в любом преступлении против Рейха на территории лагеря, являющийся невыявленным евреем, цыганом или коммунистом подлежит отправке в концентрационный лагерь для последующей ликвидации. И поверь мнению знающих людей, то место, куда мы сейчас едем, да и сам этот эшелон покажутся раем по сравнению с каким-нибудь Майданеком или Треблинкой.

— Да куда уж хуже. И так край! — не выдержал Иван.

— Ну почему, Вань? Как, например, тебе понравится задыхаться от отравляющего газа в душевой среди сотен своих товарищей? Или когда немцы решат проводить над тобой медицинские эксперименты: заражать разными болезнями, проверять на устойчивость к холоду, жаре, сопротивляемости электрическому току, кастрировать