Три богатыря - Владимир Колычев

– Что это, что это, – передразнил его Еким. – Боги это печенежские, вот что это такое!

Его распирало от гордости за свой светлый ум.

– Боги! – презрительно скривился Блуд. – Языческие идолы...

Нельзя сказать, что он был ревностным христианином. Но ему так захотелось вдруг покуражиться над истуканами. И Блуда как будто черт дернул. К ним присоединился Тетеря, и все втроем они набросились на каменных идолов. Выкорчевали их из земли и сбросили в воду.

– А теперь кто скажет мне, зачем мы это сделали? – спросил Тетеря.

– Да кто его знает, – повел плечами Еким. – Надо же куда-то удаль молодецкую деть...

Он поставил ноги в свежую яму, сел за землю. Рядом в соседней яме устроился Тетеря. Блуд присоединился к ним.

– Верите, братцы, или нет, но я чувствую себя богом! – заявил он.

– Совсем, да? – покрутил пальцем у виска Еким.

– А что, чем мы хуже богов? – спросил Тетеря.

Его взгляд блестел как у одержимого. Еким махнул на него рукой и отвернулся. Что с дурака возьмешь?..

Он думал, что Блуд будет и дальше нести ахинею. Но тот молчал. И Тетеря не проронил ни звука.

– Ну и долго мы будем молчать? – спросил он.

В ответ он не дождался ни звука.

– Вы что, окоченели там?

Он повернул голову, и сам начал коченеть от ужаса.

Еким и Тетеря обрели божественный вид. Величественно вскинутые головы, гордо скрещенные на груди руки. Каменные тела... Это было невероятно, но это было! Какая-то злая сила превратила его друзей в каменных болванов. Выходило, что на месте сброшенных в озеро богов появились новые.

Бедняга-оруженосец пытался осмыслить это страшное превращение. Но, видимо, от сильного умственного напряжения у него стали каменеть мозги. И мысли затвердели. Неведомая сила сковала все тело. Еким с ужасом осознал, что сам превратился в каменного болвана...

Древние люди поклонялись языческим богам. Да, они заблуждались. Не у идолов нужно было искать спасения. Но, как утверждают старинные писания, и языческие кумиры умели творить чудеса. И умели мстить...

Ночью разверзлись небеса, грянул гром, и на землю обрушился сильнейший ливень. Гроза распугала и распылила по степи коней, дождь смыл следы, оставленные оруженосцами.

Печенежские боги гневались на несчастных всю ночь. И только с наступлением утра они смилостивились.

Первым в себя пришел Еким.

Он ощутил способность мыслить, рассуждать. Он мог слышать, видеть. Но его тело по-прежнему оставалось каменным.

Оплакивая себя, он вдруг увидел печенежских всадников. Кочевники ехали к своим богам.

Среди них особо выделялся убеленный сединами старец.

Молодежь прибыла к своим богам, чтобы у них на виду принять обряд посвящения в воины. Вслед за своими отцами и старшими братьями они собирались встать под боевые знамена княгини Гзаны.

Об этом Еким узнал, вслушиваясь в разговоры степняков. Как это ни странно, но ему вдруг стал понятен язык печенегов.

В нескольких шагах от него кочевники разложили жертвенный костер, затем бросили в него освежеванную баранью тушу. Затем под бой барабанов поскакали вокруг костра в бешеном ритме боевого танца. Они угрожающе размахивали щитами и копьями.

Костер разгорался все ярче. Становилось все жарче. Каменное тело нагревалось. Екиму было все больней и больней. В какой-то момент он поймал себя на том, что готов орать на печенегов благим матом. Казалось, что он попал в преисподнюю и варится в кипящей смоле.

Адские мучения привели Екима к раскаянию. Он вспомнил об истинном боге.

– О, Господи! Помилуй грешного раба своего! – вырвалось из его каменных уст.

Этот крик услышали танцующие печенеги. Они остановились как вкопанные, оторопело уставились на ожившего бога.

А смотреть было на что.

Дымящаяся одежда, облачко дыма над взъерошенной головой. Принявший человеческое обличие, бог Еким шагнул к растерявшимся степнякам.

Он шел через костер, который погас перед ним сам по себе. Он шел со сжатыми в ярости кулаками, с очумевшими от боли глазами.

Блуд и Тетеря тоже ожили. И сейчас шли бок о бок с Екимом.

Печенеги в ужасе побросали копья и щиты и подались назад. Еще немного, и они задали бы стрекача. Но их всех успокоил старик старейшина.

– Стойте! – падая на колени, воскликнул он. – Это же наши боги! Они не причинят нам зла!

– На колени! На колени! – в бешенстве взвыл Еким.

Ему вдруг захотелось властвовать над своими недавними обидчиками.

– На колени! – подхватил старейшина.

Кочевники попадали перед оруженосцами ниц.

Бог Еким был понят печенегами. Он не только понимал, но мог и говорить на их языке.

Покорность степняков неожиданно быстро укротила его гнев.

– Поднимитесь с колен, дети мои! – Он вспомнил, как обращался к своим прихожанам один знакомый ему священник.

Но, с опаской покосившись на него, печенеги не решились исполнить его повеление.

– Не бойтесь меня и моих братьев! – принялся увещевать их божественный оруженосец.

Он на ходу подбирал слова для своей божественной речи.

– Мы спустились к вам с небес для добра, а не на пагубу! Встаньте!

Но степняки не повиновались ему и на этот раз.

– А ну, встать! – рявкнул тогда Еким. – Встать, сукины дети!

Кочевники побелели от страха и как ужаленные вскочили с земли.

– Вот так-то лучше...

Еким успокоился вновь. Продолжая свою божественную речь, он сказал:

– Мы, боги воды, земли и огня, пришли к вам, дабы наставить вас на путь истинный!

– Вы – боги воды, земли и огня? – робко заговорил старейшина. – Но мы думали...

– Что вы думали, сын мой?

– Разве вы не бог-воин, бог-конь и бог-овца?

Война для кочевников – святое дело. Конь – верный друг и помощник. Овца – одежда и еда. И боги у печенегов соответствующие.

Но и в невежестве Екима винить было нельзя. Без воды, земли и огня жизнь – это не жизнь. Сила его божественного ума тут же выдала объяснение.

– Вы все заблуждались! – надменно усмехнулся он. – Я не бог-воин... А этот, – он кивнул на Тетерю, – никакой вам не бог-конь! Ведь это так, друг мой?

Он надеялся на поддержку друга. Но случилось нечто ужасное.

– И-и-и-го-го-о! – конем заржал Тетеря и замотал головой.

Он выставил вперед грудь, горделиво выгнул шею, устремил ждущий взгляд куда-то вдаль и, как копытом, стал бить ногой оземь. Похоже, он ждал, когда его оседлают и галопом пустят вскачь.

– А ты, Блуд, скажи, что ты не бог-овца... – Еким с опаской глянул на своего второго друга.

– Бе-е-е! – с овечьей отрешенностью во взгляде тихо проблеял Блуд.

Он стоял с понуро опущенной головой и спокойным, но голодным взглядом смотрел себе под ноги, на зеленую травку. Сейчас он являл собой воплощение животной тупости.