Игроки Господа - Дамиен Бродерик

Мы с Лун намылили друг друга под теплыми душевыми потоками, которых хватало на двоих, но успели дойти лишь до половины, после чего нам пришлось отвлечься. Закончив, мы постояли под водяными струями, точно щенята, попавшие в тропическую бурю, и снова намылились, на этот раз обстоятельно. Затем вытерли друг друга большими мягкими полотенцами, потратив кучу времени на поцелуи, объятия, поглаживания и смешки, после чего снова позволили гормонам взять верх. Выбравшись-таки из ванной, мы обнаружили, что предусмотрительный Тоби разложил на постели чистую одежду и белье. Что ж, полагаю, я спас ему жизнь. Или нет?

— Лун, ты не думаешь, что это было что-то вроде тестирования оборудования?

Она натягивала через голову новый шелковый топ, оставив некоторую деталь нижнего белья нетронутой на кровати.

— Полагаю, тебе не повредило бы немножечко самомнения.

Она надела ярко-красные брюки с широким кожаным поясом. Выглядело чертовски привлекательно. Я заставил себя отвлечься и не набрасываться на нее снова.

— Да, но он живет в этом месте… параллели или как там ее… долгие годы. Может, даже века. И должен иметь чертовски хорошее представление о состоянии местной фауны.

— Ройные и улейные формы жизни постоянно агрегируют, адаптируются, переключают защитную окраску. Ты вполне мог спасти ему жизнь. Что теперь, Август?

— Думаю, меня вполне устроит завтрак. Что-нибудь, богатое холестерином, но ласкающее душу. Например, омлет.

— Тогда давай заглянем в кладовку, — однако Лун удержала меня за руку. — Дорогой мой, я правда не знаю, как ты вписываешься в Состязание. Существует риск…

— А я даже не знаю, что такое Состязание, — огорченно перебил я. — Джулс упоминал место под названием станция Иггдрасиль и непрерывно твердил о гипотезе Судного дня. А вы все говорите о Состязании. Я не вижу смысла.

— Это в твоей грамматике, — сообщила мне Лун с непоколебимой уверенностью. — Программа Икс-калибра должна была загрузить множество вспомогательных знаний, причем таких, которые недоступны обычным игрокам вроде меня, или Мэй, или Тоби.

Обычным! Я уставился на нее, тряся головой. Она подалась вперед и нежно поцеловала меня в губы:

— Знаю, слишком большой объем информации. Плыви по течению, дорогой!

— Эй, ты же не хочешь сказать, что…

— «Плыви, не говори», как говорит нам гуру Генри Джеймс.

Я проходил это в старших классах.

— Он говорил показывать, а не плыть. И даже если бы он был прав, с какой стати я должен верить тому, что он говорит? — мне стало смешно, и одновременно я почувствовал себя глупо. — Однозначный хит! — я ткнул указательным пальцем правой руки в голое плечо Лун, заметив, что перестал бояться собственной силы. — Парадокс, парадокс!

— Пара идиотов, это точно, — она с укором покачала головой. — Да, мы с тобой — идиоты, глупые гуси, но разве гуси едят омлеты? Сомнительно. Скорее уж традиционный английский завтрак с копченой селедкой!

Я скорчил гримасу:

— Это подлость! — и снова поцеловал Лун, трепеща от любви, или страсти, или от того и другого одновременно. — Ты юлишь и сочиняешь!

— От тоста с чаем нас заставило отказаться не сочинительство, Август, — неумолимо заявила она, — а…

— Пожалуйста! — я заткнул пальцами уши. — Это семейная программа!

— Да, Зайбэковская семейная драма, — она захлопала ресницами. — Надеюсь, мы только что не сотворили семейное прибавление.

На меня словно вылили ушат ледяной воды. Пьянящая любовь — одно, беременность перед завтраком — совсем другое. Тут я остановился, мысленно схватив себя за горло. Август, где же твои честь, нежная привязанность, чувство ответственности? Я склонился к руке Лун и, тщательно взвешивая каждое слово, произнес:

— Дорогая, если мы только что — или прошлой ночью — сделали ребенка, я буду самым гордым, самым счастливым…

— Ты очаровательный мальчик, — она заставила меня замолчать, притянула к себе. Ее влажные волосы пахли дорогим мылом — и самой Лун. — Август, мы не можем иметь детей. Я горжусь тобой, но расслабься — ты не на крючке. А если бы не бесплодие, я бы принимала таблетки. У меня плохая профессия для родителя.

Во мне бурлили эмоции, облегчение мешалось с неподдельным сожалением. Да, я не был готов стать отцом — но в тот момент я ощутил… Достаточно. Бесплодны?! Значит, я обречен состариться и умереть без детишек у моих ног, на коленях, в объятиях, идущих рядом по улице?! Такая перспектива ужасала, хотя всего несколько часов назад казалась лишь призрачным далеким будущем. Хотя нет! Секундочку!!!

— Лун, это не может быть правдой! — я запнулся, затем продолжил: — Я сожалею о твоем… состоянии… но это определенно не распространяется на мою семью, ни в коем случае! Я имею в виду, посмотри на нас! Больше братьев и сестер, чем пальцев на руке! — впервые в жизни я попытался сосчитать своих новообретенных родственников в уме. Мэйбиллин. Затем Рут. Аврил. Неподобный преподобный Джулс. Септимус-воитель. Наш гостеприимный хозяин Тоби, достаточно старый, чтобы сойти за моего отца. Звучали и другие имена. Эмбер. Деций. Святые небеса, руки действительно не хватит! — И все они, если можно доверять тому, что говорят, дети Дрэмена и Анжелины, моих собственных родителей. Которые, — я многозначительно кашлянул, — следовательно, никак не могут быть причислены к бесплодным.

Мы отошли от двери и теперь сидели на кровати лицом друг к другу. Лун пожала плечами, облизнула губы:

— Так это когда было. Это… ну хорошо, полагаю, в некоторых ортогональных параллелях так и есть до сих пор. Но ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Давно, очень давно правила изменились. Мы считаем, что в их изменении участвовали ваши родители и Древний разум Аврил. Может, ты пришел, чтобы снова изменить их. Или богоотпрыски Иггдрасиля, — Лун крепко сжала мою руку, и я утонул в ее искренних кобальтовых глазах. Она определенно говорила мне правду, или, по крайней мере, то, во что верила сама. Я вздрогнул, высвободился и встал с кровати.

— Хорошо. Тогда пойдем и поджарим какую-нибудь мерзкую английскую рыбу.

Лун громко рассмеялась, скорчила гримаску и вышла со мной в коридор.

— Ни за что на свете, приятель! Я буду цельное молоко с фруктовым мюсли и немного густых сливок.

Тоби появился, когда мы заканчивали кофе.

— Доброе утро вам обоим. Август, благодарю за помощь и прошу прощения за то, что вытащил тебя голым из кровати.

Я скромно пожал плечами:

— Мне все равно пришлось бы встать… чтобы ответить на крик.

Он бросил на меня пронзительный взгляд, наливая себе чашку ароматного варева, и с достоинством ответил: