Боец тишины - Стас Северский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ричард, повязку сними…
— Сменить?
— Не на что менять. Просто, песок надо стряхнуть — а то он всюду.
— Может, промыть?
— Да ты что? Холодно же.
— Слава, а днем мне и в голову не приходило, что я ночью так промерзну.
— Здесь так всегда. Кажется, за день настолько раскалишься, что ночь напролет шпарить будешь, как печка, а нет — ночью мерзнешь, как зимой в тайге… будто тебя голым в снег бросили.
— Ты из Сибири?
— Нет. И вообще… Мне такие вопросы задавать не стоит — все равно правду не скажу.
— Специфика профессии?
— Точно.
— Ясно, связист…
Ричард понурился, сводя плечи. Я провел рукой по пропыленной голове, посмотрел на покинувший меня клок выгоревших волос.
— Бегут крысы…
— Крысы?
— С тонущего корабля бегут, сволочи. Ничего, починю корабль — вернутся. А вот зубы вставлять придется новые.
Уставились с ним оба на ясные звезды — яркие они здесь, как нигде.
— Слава, а как ты сюда попал?
— И не спрашивай…
— Ясно… И ты не спрашивай…
— А я и не спрашиваю…
А что спрашивать? Он мне и так все выложит, что накипело. Еще вернее расскажет без вопросов — никуда не денется. Приперло ему поделиться информацией, пусть и с вражеским разведчиком. Перед смертью всегда так — правду хочется сказать, хоть кому-то душу излить.
— Это отец Элизабет постарался… Он меня давно устранить старался — отправить подальше от дочери.
— А что так?
— То, что я не лорд…
— А… Это серьезно.
— А твоя девушка высокого происхождения?
— Только по поведению. Гордая, как пани из старой шляхты — из воинского сословья.
— А ты не из шляхты?
— А я вообще — не литовец… наверное.
— Ты что, не знаешь, кто ты по происхождению?
— Понятия не имею… Я же не англичанин.
— У меня в роду саксы были и шотландцы — по линии отца.
— Ясно.
— Ты же не можешь совсем ничего о своих предках не знать?
— Почему же? Могу. Что-то знаю, конечно, только…
— У тебя, значит, наследственная склонность к секретности?
— Точно. Мне не понятно, что за пристрастие у вас в историях предков копаться?
— Знаешь их, знаешь и себя.
— Отчасти только. Просто и на них, и на тебе наклеено полно показухи, за которой правду сложно рассмотреть. Видимость вокруг одна. Все вообще — видимость.
— Да нет, не все.
— А ты на меня посмотри. Я русский, похожий на немца и периодами кажущийся литовцем или англичанином. Перевернул пустую стопку — и стал русским, взял вилку в левую руку — и стал англичанином. Стал выглядеть и мыслить, как немец, и стал — немцем в чужих глазах… в своих и в чужих. Ты тот, кем считаешь себя. А другие считают тебе тем, кем ты считаешь, называешь и показываешь себя.
— Я с тобой не согласен. Люди видят нас настоящих.
— Да ничего подобного. Люди видят только то, что перед глазами. Просто, только это и есть — то, что перед глазами. А все остальное есть только — в голове… в твоей и в чужой голове. Вот показал бы ты отцу-аристократу поддельные документы с кучей запутанных саксонских и шотландских корней — он бы тебя с распростертыми объятьями встретил, а не пинком под зад послал.
— Только это была бы — подделка.
— И что? Главное, — результат. Ты все свое возьмешь — и леди, и…
— Леди ложью не завоюешь.
— Да ладно… Будет твоей — и глазом моргнуть не успеешь.
— Я сказал — не завоюешь, а не — не затащишь в постель.
— А разница, Ричард?
— Ты бы стал носить незаслуженную награду?
— Для дела — стал бы.
— Для дела… Я Элизабет добиваюсь не для дела.
— А для чего же?
— Я люблю ее.
— А это что, не дело?
— Нет. Это другое… Это…
— Думаю, усложняешь ты все.
— А ты — упрощаешь.
— У меня и так служба сложная и жизнь запутанная — мне нужно хоть что-то простое и ясное.
Англичанин задумался. Я — тоже.
— Слава, ты встать можешь?
— Могу.
— А идти?
Я уронил голову на руки, упертые в колени.
— Нет, не могу.
— Мы останемся здесь…
— Пока останемся.
— Слава, ты только не молчи. Не дай мне заснуть. Темно кругом, холодно, пусто и… Я еще не готов…
— Ко сну?
— Не язви, Слава, я серьезно. Стоит мне заснуть, я — не проснусь.
— Да верно все — есть риск. Надо нам поочередно спать. Тогда у одного есть шанс другого растолкать, если его сон слишком далеко зайдет и чересчур глубоким станет. Заметно это — пульс снижается и…
— Если заснет один — заснет и другой.
— Мы не отдохнем, не выспавшись, и не сойдем с места.
— Слава, я не понимаю… Ты еще надеешься? По-настоящему, еще надеешься?
— А ты что?
— Я понял, что погибну, когда попал к ним.
— А я не понял. И не пойму, пока не погибну. И вообще… Зачем ты пошел, если решил, что не нужно идти?
— Согласись, что такая смерть все же лучше. Лучше — в пустыне, чем в плену, лучше — ночью, чем днем.
— Согласен. Только еще лучше — вообще выжить и выбраться. Спи, я постерегу. Я не засну — пораскину пока мыслями.
Глава 20
Англичанин спит тревожно, но все же — спит. Я себе сна не позволю. Не верю я ему — врагу. Ему — простому летчику-истребителю — к нам в плен попасть не так страшно, как мне — к ним. Меня больше беспокоит не смерть во сне, а наше обнаружение моими врагами. Я в таком состоянии — могу не выдержать допроса. Нельзя мне на допрос попасть, когда в голове испепеленный и выстуженный мрак, а не четкие ответы, когда сил терпеть тяжкую тягомотину с жесткими вопросами просто не осталось. Нет, не получат меня англичане. Я взял на себя ответственность и буду держать ответ. Не откажусь я от долга, несмотря на то, что мне предстоит тащить его на плечах гнетущим грузом, повинуясь выпавшей мне по причине провинности тяжкой участи. Потребуют обстоятельства выбирать — про сохранение своей шкуры забуду, вспоминая про ответственность. Секреты государства стоят и моей бесславной и безвестной смерти, и его — Ричарда.
Раньше еще силы оставались, раньше еще думал — придем мы на их базу, а не на нашу — сдамся. А теперь решил, что я к ним в плен не попаду никак. И решил — твердо. Англичанин об этом знать не должен — и не узнает. Он мне, конечно, лично уже не враг, хоть еще и не друг. Только на деле он мой — враг и никогда не станет моим — другом. Я могу позволить себе терпение к нему, даже уважение, но не больше. Он пойдет в расход, когда этого потребует государство… как и я… как каждый, кто окажется в моих руках.
Услышав шум винтов, присыпал песком спящего британца и упал лицом вниз, поспешно скрывая в пыли оружие и другое снаряжение. Я не скажу ему про вертолет. Пока не буду уверен, что вертолет наш — не скажу ни слова. Рассчитывайте на меня, Игорь Иванович, я не подведу. Когда дело серьезно — я никогда не подвожу. Эх, Агнешка… Непросто между тобой и государством выбирать — поэтому выбор просто не стоит, поэтому я его себе просто не даю. Для тебя я и так натворил дел, отойдя в сторону от долга. Только тогда дело не так обстояло. Теперь я себе не позволю такой крюк дать — теперь я тайны государства под угрозу поставлю такими обходными действиями. Теперь шум винтов вышибает у меня из головы и тебя, и Войцеха, и… всех, кроме Игоря Ивановича.
Глава 21
Толкнул британца — он просыпается долго, двигается совсем вяло.
— Пошли. Надо хоть десять километров отмерить, пока солнце не встало. Оно взойдет так же резко, как зашло. Не должно оно нас врасплох застать.
— Все равно — застанет.
— Песком защищаться будем. Он нас от солнца спрячет — водой обольемся, песком обдадимся, и порядок. А на остановках зароемся в него просто — он только поверхностно раскаляется.
— У нас ни сил, ни лопат нет.
— Ричард, сказал же — не опускай мне дух.
Я промыл гноящийся глаз, заправился антибиотиком и подхватил оружие, ожидая Ричарда. Только бы батарейки у меня не сдохли, кончится у меня энергия — мы пропали. Англичанин нагрузку на себя принял больше моей, хоть и не подозревает об этом, — только он ее без моих толчков не потянет. А у меня и на толчки энергии едва достает. Черт…
— Давай живее! Вставай!
Глава 22
Солнце жжет. И ветер жжет, как солнце. Обжигает все — излучение и песок… все обдирает кожу, вытягивая воду. А вода кончается.
— Видишь теперь, что я прав был, взяв с собой всю воду, что была.
— Прав был я, утверждая, что мы обессилим, таща ее, и с силами потеряем время. Мы потеряли ночь, а теперь — теряем воду в жаре.
— Пятнадцать километров все же отмахали. Полпути прошли — пути, намеченного в плане. Пополам и правоту поделим.
— Слава, нужно бросить оружие.
— Я ему предан так, что только оно меня бросить может.