Generation «П» - Виктор Пелевин

– Ну, это общая теория выборов, – наморщился Морковин. – Короче, всегда должно быть три вау-кандидата – оральный, анальный и вытесняющий. Только ты меня не спрашивай, что это значит, у тебя допуска пока нет. Да я и сам плохо помню. Могу только сказать, что в нормальных странах обходятся оральным и анальным, потому что вытеснение завершено, а у нас все только начинается и вытесняющий нужен. Мы на него кладем пятнадцать процентов в первом туре. Если тебе интересно, могу допуск выписать. Зайдешь к Марлену в отдел народной души, он тебе объяснит.

– Ладно, – сказал Татарский, – Бог с ним.

– Правильно. На фиг тебе надо мозги размножать за такую зарплату. Чем меньше знаешь, тем легче дышишь.

– Точно, – сказал Татарский, отметив про себя, что, если «Давидофф» начнет выпускать бренд «ultra lights», лучше слогана не найти.

Морковин раскрыл папку и вооружился карандашом. Из деликатности Татарский отошел к стене и стал изучать пришпиленные к ней кнопками бумаги и картинки – их было множество. Сначала его внимание привлек большой плакат с Антонио Бандерасом в голливудском шедевре «Степан Бандера». Бандерас, романтически небритый, с футляром от огромной бандуры в руке, стоял на окраине условной Жмеринки и грустно смотрел на разбитую «тридцатьчетверку» в крапивно-подсолнуховом чаппарале. С первого взгляда на толпу вислоусых селян в расшитых петушками пончо, которые жмурились на красно-желтое фотографическое солнце, делалось ясно, что фильм снимали в Мексике. Плакат был не настоящим – это был коллаж. Неизвестный шутник аккуратно подмонтировал жопастую пару девичьих ног в темных колготках к торсу Бандераса в тяжелом кожаном жупане. Под изображением был слоган:

SAN-PELEGRINOЭТУ СВЯЗЬ НЕ РАЗОРВЕТ НИЧТО

Прямо на плакат скотчем был приклеен факс на бланке компании «Янг энд Рубикам». Он был коротким:

Серега! Перетер. Окончательная коррекция брэнд-эссенций на два квартала:

Чубайс – отвага на пожаре / зеленые в банке

Лебедь – правда в камуфляже / порядок в бабочке

Явлинский – think different / think doomsday [31]. (Apple не возражает)

Ельцин – стабильность в коме / демократия в гробу

Hi there [32],

Эдик.

– Для Чубайса слабовато они придумали, – сказал Татарский, поворачиваясь к Морковину, – а коммунисты где?

– Их в оральном отделе сочиняют, – ответил Морковин. – И слава Богу. Я бы за две зарплаты не стал.

– А там что, больше платят?

– Так же. А есть ребята, которые у них за бесплатно вкалывать готовы. Одного, кстати, сейчас увидишь.

Рядом с Бандерасом висела сделанная на цветном принтере открытка с золотым двуглавым орлом, сжимающим в одной когтистой лапе «калашников», а в другой – пачку «Мальборо». Под лапами орла была золотая надпись:

SANTA BARBARA FOREVER [33].ОТДЕЛ РУССКОЙ ИДЕИ ПОЗДРАВЛЯЕТ КОЛЛЕГС ДНЕМ СВЯТОЙ ВАРВАРЫ!

Справа от открытки висел еще один рекламный плакат – Ельцин, склонившийся над шахматной доской с еще не пришедшими в движение фигурами. Смотрел он на нее почему-то сбоку (видимо, мизансцена подчеркивала его роль верховного арбитра), а вместо белого и черного королей стояли маленькие бутылочки с надписями «Обычное виски» и «Black Label». Подпись гласила:

BLACK LABELМОЩНЕЙШАЯ РОКИРОВКА!

В дверь постучали. Татарский повернулся и замер. Такое количество встреч со старыми знакомыми за один день казалось неправдоподобным – в кабинет вошел Малюта, копирайтер-антисемит, с которым они работали когда-то в агентстве Ханина. Он был одет в турецкую косоворотку, перехваченную солдатским ремнем, на котором висела целая батарея оргтехники: сотовый телефон, пейджер, зажигалка «Зиппо» в кожаном футляре и шило в узких черных ножнах.

– Малюта! Чего ты здесь делаешь?

Малюта, однако, не проявил удивления.

– Я здесь всему кагалу имидж-меню сочиняю, – ответил он. – Про квасок ядреный с хренком слышал? Или про блины с тешкой? Это всё мои хиты. Еще в оральном отделе работаю на полставки. А ты по компромату?

Татарский промолчал.

– Знакомы? – с любопытством спросил Морковин. – Ну да, у Ханина вместе сидели. Значит, без проблем сработаетесь.

– Работать я один предпочитаю, – сухо сказал Малюта. – Чего делать-то надо?

– Азадовский просил, чтобы ты проект доработал. По Березовскому с Радуевым. Радуева не трогать, а вот по Березовскому надо чичирок добавить. Я тебе вечерком позвоню, дам кое-какие инструкции. Сделаешь?

– По Березовскому-то? – спросил Малюта. – Чичирок? Это да. Когда нужно?

– Вчера, как всегда.

– А где исходник?

Морковин посмотрел на Татарского. Тот пожал плечами и протянул Малюте папочку с распечаткой сценария.

– Ты с автором не хочешь поговорить? – спросил Морковин. – Чтоб он тебя в курс ввел?

– Сам по тексту разберусь. Завтра в десять будет готово.

– Ну, как знаешь.

Когда Малюта вышел, Морковин сказал:

– Не очень он тебя любит.

– Да ерунда, – сказал Татарский. – Поспорили как-то о геополитике. Слушай, а кто будет вышки менять? На бурильно-телевизионные?

– Вот черт, забыл. Хорошо, что напомнил, – я ему вечером объясню. Ты, кстати, с ним помирись. Сам знаешь, что у нас сейчас с тактовой частотой, а Леня ему все равно одного 3-D генерала выделил. Говорит, эфир оживляет. Так что кадр он перспективный, а какая завтра коррекция придет и откуда, никто не знает. Может, он вместо меня завотделом будет, тогда…

Морковин не договорил. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Азадовский. Следом за ним вошли двое охранников со «скорпионами» на ремнях. Лицо Азадовского было белым от ярости, а пальцы быстро сжимались и разжимались с такой силой, что Татарский вспомнил когти орла с поздравительной открытки. Таким Татарский никогда его не видел.

– Кто Лебедя последний раз сводил? – закричал Азадовский от дверей.

– Как обычно, – испуганно ответил Морковин, – Семен. А что случилось?

Азадовский повернулся к парню с пони-тэйлом.

– Ты? – спросил он. – Это ты сделал?

– Что? – спросил Семен.

– Ты Лебедю сигареты заменил? С «Кэмела» на «Житан»?

– Я, – сказал Семен, – а что такое? Я просто подумал, что так будет актуальнее. Мы же его собирались с Аленом Делоном монтировать.

– Увести, – скомандовал Азадовский.

– Подождите, подождите, – испуганно выставил перед собой руки Семен, – я объясню…

Но охранники уже волокли его в коридор. Азадовский повернулся к Морковину и несколько секунд сверлил его глазами.

– Я ничего не знал, – сказал Морковин, – клянусь.

– А кто про это знать должен? Я? А ты знаешь, откуда мне сейчас звонили? Из «Джей-Ар Рейнольде тобакко», которые нам «Кэмел» у Лебедя на два года вперед проплатили. И знаешь, что они сказали? Что они нас через своего конгрессмена на пятьдесят мегагерц опускают. И опустят еще на пятьдесят, если Лебедь в следующем эфире опять с «Житаном» будет. Я не знаю, сколько этот Семен наварил на черном пи-аре, но потеряем мы много, очень. Мы что, блядь, в двадцать первый век на ста мегагерцах въехать хотим? Когда следующий эфир с Лебедем?

– Завтра. Интервью о русской идее. Уже все досчитано.

– Ты материал смотрел?

Морковин схватился за голову.

– Смотрел, – ответил он. – Ах ты… Точно. У него там «Житан». Я заметил, но решил, что это сверху утверждено. Ты же знаешь, я эти вопросы не решаю. Я и подумать не мог.

– Где у него сигареты? На столе?

– Если бы. Он пачкой все интервью машет.

– Пересчитать успеем?

– Целиком – нет.

– А текстуры поменять на пачке? – Тоже нет. У «Житана» габариты другие. А пачка все время перед камерой.

– Что будем делать?

Азадовский остановил взгляд на Татарском, словно только что его заметив. Татарский прокашлялся.

– А может быть, – сказал он робко, – добавить пэтч с пачкой «Кэмела» на столе? Это ведь просто.

– И что же, он будет одной пачкой в воздухе махать, а другая перед ним лежать будет? Бред.

– А руку, – продолжал Татарский, повинуясь внезапной волне вдохновения, – в гипс закатать. Так, чтобы пачка ушла.

– В гипс? – задумчиво переспросил Азадовский. – А что скажем?

– Покушение, – сказал Морковин.

– Чего, в руку попали?

– Нет, – сказал Татарский. – Пытались взорвать в машине.

– А что ж он, про покушение в интервью ничего не скажет? – спросил Морковин.

Азадовский секунду думал.

– Это как раз нормально. Непоколебимый такой чувачок… – Он потряс кулаком в воздухе. – Даже не обмолвился. Солдат. Про покушение дадим в новостях. А в пэтч на столе вставляем не пачку «Кэмела», а целый блок. Пусть эти гады подавятся.

– Что в новостях будем давать? – По минимуму. Чеченский след, исламский фактор, ведется расследование и так далее. На чем Лебедь по легенде ездит? На старом «мерседесе»? Сейчас посылай съемочную группу за город, возьми наряд ментов, найдите старый «мерседес», взорвите и снимите. К десяти должно быть в эфире. Скажете, что генерал сразу уехал по делам и работает по графику. Да, и чтобы на месте преступления феску нашли, типа как у Радуева будет. Мысль ясна?