Злобные чугунные небеса - Глен Кук

Я бросил мешок на колени Дожанго. Результат превзошел все ожидания. Последовавшая из уст мелкого возмущенная тирада свидетельствовала, что он просто симулировал потерю сознания.

Оставив его на попечение братцев, я заковылял в ночь следом за Паленой. Я стонал, я причитал, я давал себе страшную клятву сменить профессию и зарабатывать на жизнь иными средствами.

– Куда, к дьяволу, мы премся? – пробормотал я.

Мы провели в дороге уже невесть сколько часов. Стояла глубокая ночь. С каждым шагом боль в верхних и нижних конечностях, так же, как и во всех суставах, чувствовалась все сильнее и сильнее. Мы продвинулись далеко на север, пройдя через кварталы, в которых селились настоящие эльфы. Все недоуменно смотрели на меня и на Паленую, пытаясь сообразить, правда ли мы муж и жена. Я вполне мог сказать им, что мы всего-навсего пара идиотов.

Это были опасные места. Но пока мы придерживались главной артерии, именуемой Великая авеню, нам вряд ли что-то грозило. Частично потому, что авеню традиционно считалась зоной мира, но главным образом в силу того обстоятельства, что следом за нами тащились Дорис и Марша. Дубинки гроллей со стуком волочились по камням мостовой, а мне казалось, что если мы протопаем еще немного, то за булыжники уже начнут цепляться костяшки их пальцев.

– Я иду по следу, Гаррет. И не я его здесь оставила.

Паленая тоже начала психовать. Видимо, крысючке уже следовало подкрепиться.

– Вот поэтому я и ненавижу всякую работу. Если вы ее начали, то уже не можете все бросить, чтобы ополоснуться парой кружечек пива. Приходится вкалывать, пока не свалишься с ног. Почему бы тебе не заглотить бутерброд?

Паленая, ни слова не говоря, отправилась к тележке и выкопала несколько здоровенных бутеров.

– Ты сразу почувствуешь себя лучше, если я скажу, что мы почти у цели. След почти свежий. Они прошли здесь часа три назад. Не больше.

Но на каждой светлой подкладке, как говорится, есть свое темное пятно, – Там же проклятущие ворота! – возопил я, увидев в отдалении зарево. – Только не говори мне, что они вышли из города!

– Хорошо, не буду, – тревожно ответила Паленая.

У нее имелись основания для беспокойства. Внешняя стена Танфера являлась для народа Паленой краем света. Крысюки считали, что, пройдя через ворота, они окажутся в таинственной и смертельно опасной космической пустоте.

Мое положение было немногим лучше. Я терпеть не могу деревни и очень редко покидаю пределы города. А когда покидаю, так лишь для того, чтобы нанести визит в поместье какого-нибудь богача, и, занимаясь там расследованием, чувствовать себя вполне комфортно. При первой возможности я возвращался в город.

Интеллектуально и эмоционально я ощущал себя вне города так, словно каждый куст там смертельно ядовит, за ним скрываются кровожадные существа, из которых многие крупнее и быстрее меня, а воздух настолько пропитан миазмами, что им невозможно дышать. Я не мог справиться с этим чувством, хотя прекрасно знал, что сельские земли в окрестностях Танфера прекрасно ухожены. Без этого прокормить большой город просто невозможно. Исключением были лишь некоторые участки, либо непригодные для обработки, либо служившие охотничьими угодьями для богатых и знатных. Вторжение громовых ящеров, мамонтов, медведей или даже гигантских ленивцев было в наших краях событием крайне редким. Но каждое из таких вторжений порождало бесконечные пересуды.

– Может, прежде чем отправляться туда, Гаррет, нам стоит немного вздремнуть? – сказал Марша.

В этом был смысл. Даже очень много смысла. Или по крайней мере отличный предлог, чтобы не слоняться по дикой местности в ночной тьме. Даже в том случае, если мы отставали от моих друзей всего на пару-тройку часов.

44

«Дикая местность» – понятие относительное. Еще до восхода солнца, мы оказались в диких краях, – естественно, по сравнению с тем местом, где я привык жить. Однако если эти «дикие края» сравнивать с теми, где мне пришлось воевать, то мы находились в прекрасном и, может, только чуть-чуть неухоженном парке.

Что касается Паленой, то ей столь ужасных и диких мест видеть не доводилось. Через каждые десять шагов она останавливалась и начинала втягивать в себя свежий утренний воздух, чтобы заранее узнать о приближении неизвестных, но страшных монстров. Я шел следом за крысючкой и все время побуждал ее шевелиться проворнее.

– Чем быстрее мы будем шагать, тем быстрее свернем это дело и вернемся в город. – Однако подавить инстинкт самосохранения чрезвычайно трудно. Подтверждение этого научного факта я получал каждый раз, когда приближался к Белинде. – И кроме того, гролли справятся с каждым, кого мы ни встретим.

Дожанго все утро нес несусветную чушь. Что, правду сказать, полностью в его духе. Поэтому никто из нас не обращал ни малейшего внимания на это словоизвержение.

Правда, Дорис все же вытащил братика из тележки, и чтобы хоть немного заткнуть ему пасть, поставил между оглоблями тянуть экипаж.

– Постой, постой, – сказал я. – Так что это было?

Дожанго молол языком без всякой связи с мозгами, и в ответ на мой вопрос он целую минуту хлопал глазами и жевал губами, пытаясь сообразить, что из его бреда могло меня заинтересовать. Гролль слишком привык, что его никто не слушает, и теперь испытывал легкий шок. Кто-то проявил интерес к его болтовне.

– Правду сказать, не помню…

– Это о том, что ты видел в небе.

– А… Это случилось, когда вы спали, правду сказать.

Когда пришло время, мы расположились на том, что можно было с некоторой натяжкой назвать тротуаром (гролли по флангам), и захрапели. Должен заметить, за всю ночь нас никто не осмелился побеспокоить.

Рост все же имеет значение.

– Я решил, что буду бодрствовать, чтобы вас охранять.

Вы, ребята, спали мертвецким сном, – продолжил Дожанго.

Он явно привирал. Меньший из гроллей не мог уснуть потому, что весь день продрых в повозке. Дожанго в очередной раз корректировал историю. Это было легко определить, потому что в таких случаях он забывал вставлять свое дурацкое «правду сказать».

– И?..

– На востоке из-за реки появился огненный шар. Он пролетел чуть к югу от нас. На некоторое время он остановился.

Я хорошо видел сияние. Потом шар медленно полетел на север, все время держась над Великой авеню. Мне казалось, что он что-то разыскивает, правду сказать.

– И шар повисал прямо над нами?

– Да. Немного повисев, он бросил на нас жуть какой яркий луч. И это все, что я запомнил. – Он содрогнулся всем телом. Значит, там было еще кое-что.

– Что еще?

Ему очень не хотелось об этом говорить, но Дожанго Роуз не таков, чтобы устоять, когда ему предлагают высказаться.

– Это было словно страшный сон. Мне показалось, что луч поднял меня и перенес в какое-то жуткое место серо-свинцового цвета. Эти маленькие, жуткие серебристые женщины творили со мной жуткие вещи. На мне, правду сказать, не осталось ни одного живого места.

– Понимаю. – Если его действительно истязали, то мы имели перед собой случай чудесного и очень быстрого исцеления. – Здесь есть о чем подумать.

Я погрузился в размышления и после того, как тщательно взвесил все обстоятельства, у меня появились кое-какие идеи.

Как только мы подошли к первому приличному лесу, который судя по состоянию подлеска не служил местом для прогулок сельской молодежи, я велел Дорису и Марше затащить повозку поглубже в заросли и замаскировать ее ветвями.

Дожанго рыдал как ребенок.

– Никакого сочувствия ты от нас не дождешься, – сказал я. – Гарантирую. Теперь тебе придется потопать на своих покрытых мозолями ногах. Я надеюсь, что от немыслимых страданий ты придешь в такую ярость, что разметаешь этих, как ты говоришь, жутких эльфов, когда мы их повстречаем.

Уверяю, это произойдет очень скоро.

Это дало мне некоторую передышку. Дожанго по природе своей не боец, а герой-любовник. Ему очень хотелось убежать к маме, но он не мог этого сделать, находясь под бдительным присмотром своих больших братанов.

Мы проходили мимо ворот, ведущих в большие поместья.

Гролли привлекали всеобщее внимание. В присутствии Марши и Дориса охранники вели себя вполне дружелюбно. Гораздо более дружелюбно, чем если бы я попытался побеседовать с ними в одиночестве. Опирающиеся на свои дубины гиганты являли собой весьма убедительный аргумент в мою пользу.

Некоторые из охранников видели Плеймета и Плоскомордого. Однако ни один из них не заметил Кайен Проуз. Или какую-нибудь иную изящную блондинку. Некоторые свидетели утверждали, что Плоскомордый и Плеймет о чем-то между собой препирались. Видимо, и им путешествие удовольствия не доставило. Нас от них по-прежнему отделяло лишь несколько часов, хотя мы потеряли время, наслаждаясь сном на каменных матрасах.

– Очень скоро мы окажемся в глухих сельских краях, – заметил я, когда мы, миновав овощные плантации и пшеничные поля, вступили в края виноградников.