Фигляр дьявола - Мюррей Смит

Ведь младший брат Симбы Малыш Пи Патрис находился в больнице Бельвью под охраной полиции и обвинялся в убийстве переодетого полицейского. Вот это было плохо. А девушка, оказывается, пропала не несколько дней назад, а более двух недель, и Рикардо пытался сначала сам отыскать ее, прежде чем сообщил картелю о ее исчезновении.

Вот здесь-то и таилась опасность.

Но во всяком случае визит в Нью-Йорк человека, называвшего себя Рестрепо, оказался менее разрушительным, чем налет варваров на Рим.

Пока Юджин Пирсон высаживался из самолета в римском аэропорту Леонардо да Винчи и проходил иммиграционный контроль под своим настоящим именем (что было новым в его практике), Эдди Лукко и его жена Нэнси занимались тем, чем с удовольствием занимались по утрам в субботу. Или во вторник. Или в пятницу, или в любой другой день. Отдавались они этому занятию со всей страстью, оба вспотели, хотя было довольно холодно, и уже приближались к вершине блаженства, как зазвонил телефон.

Будучи чувствительным человеком, Эдди ставил на первое место только желание жены и свое собственное желание, поэтому не обратил внимания на телефон. Но он продолжал настойчиво звонить и в конце концов испортил им самый интересный момент. Эдди взглянул на Нэнси, она улыбнулась ему в ответ. Он нежно поцеловал ее в краешек губ и снял трубку.

— Эдди, а я уж подумал, что тебя нет.

Звонил Поросенок Малруни, лейтенант из отдела по борьбе с наркотиками, под защитой которого как свидетель находился Малыш Пи Патрис.

— Давай без шуток. — Эдди нахмурился и посмотрел на Нэнси, которой явно хотелось продолжить прерванное занятие.

— Мне только что сообщили, что «Когти» разыскивают ту девчонку, что находится в морге в Бельвью.

Лукко посмотрел на блестящие черные волосы Нэнси и погладил ее по плечу.

— Друзья Рикки?

— Под Рикки он подразумевал Рикардо Сантоса.

— Черт побери, меня что-то беспокоит. Не могу объяснить, но у меня какое-то нехорошее чувство.

У Лукко внутри все похолодело. У него, как у некоторых хороших полицейских, иногда бывали такие предчувствия. Он еще не понимал, что происходит, но пахло чем-то нехорошим.

— Ты где?

— Я на пути в больницу. Может быть, что-нибудь там выясню.

— Да, понял тебя. Я тоже еду.

Лукко положил трубку. Нэнси посмотрела на него. Было в ее взгляде что-то такое, что иногда просто сводило его с ума. Сначала он нежно погладил ее, а потом…

И эта небольшая задержка, возможно, спасла ему жизнь.

Первое, что увидел Эдди Лукко, свернув на Двадцать восьмую восточную улицу, было вылетевшее камнем с восьмого этажа тело медсестры. Он резко затормозил, сзади в него врезался фургон, и в этот момент тело женщины шлепнулось на улицу и замерло неподвижно. Распахнув плечом дверцу, Лукко бросился к боковому входу в больницу, услышав, как и предполагал, грохот перестрелки наверху и звон разбитого стекла. Может, ему и показалось, но позже он вспомнил, что слышал слабые вскрики. На бегу он бросил взгляд на скорченное тело медсестры. Без сомнения, она была мертва.

Боковой вход был уже недалеко, и в этот момент из вестибюля показался человек в запачканной кровью кожаной куртке и белой рубашке с пистолетом-пулеметом «инграм», который он навел на Лукко и открыл огонь. Годы тренировки и опыт, сказались: он присел, выхватил свой пистолет калибра 0,38 дюйма и, охваченный холодной яростью, открыл ответный огонь. Люди должны знать, что никто не смеет стрелять в Эдди Лукко, весть об этой перестрелке быстро облетит улицы и заставит многих задуматься. И больше никто не будет настолько глуп, чтобы попытаться стрелять в нью-йоркского полицейского.

Стараясь сохранить хладнокровие, он быстро выстрелил четыре раза, не обращая внимания на пули из «инграма», поливающие улицу и проносящиеся у него над головой. Стрелявший дернулся и упал на спину, выпустив из рук свой «инграм», скатившийся по ступенькам.

Теперь можно подумать и об укрытии. Лукко заскочил за припаркованный «бюик», перезарядил пистолет и, выглянув из-за машины, увидел, как раненый противник поднялся и попытался снова скрыться в вестибюле.

Эдди быстро прицелился и дважды выстрелил ему по ногам, потом, прячась за машинами, побежал к вестибюлю. Ему нужно захватить вражескую территорию. В свое время Лукко служил в морской пехоте и принимал участие в боевых действиях.

Раненый обильно истекал кровью, люди кричали, на верхних этажах продолжалась стрельба. Сержант остановился, перевернул на живот раненого — типичного смуглолицего латиноамериканца, сомкнул у него руки за спиной и защелкнул на них наручники. Сунув пистолет в кобуру, он поднял «инграм», отсоединил магазин, убедился, что там осталось примерно восемнадцать патронов, и через двойные стеклянные вращающиеся двери ворвался в вестибюль, держа в одной руке «инграм», а в другой полицейский значок.

Первое, что он отметил для себя, это резкие звуки звонков тревоги. Двое людей в гражданской одежде — доктор и медсестра в белых халатах лежали мертвыми или тяжелоранеными на покрытом резиновой дорожкой полу. Стены забрызганы кровью, перепуганные насмерть пациенты и медсестры пытались скрыться в различных помещениях вестибюля и в коридорах. Над тяжелораненым патрульным полицейским в форме склонились несколько сестер и молодой врач.

Отмечая все это про себя, он уже точно знал, что произошло и откуда доносилась стрельба. Лукко посмотрел на лифт и тут же решил, что ни в коем случае нельзя пользоваться этой ловушкой, поэтому побежал к лестнице и стал подниматься наверх, но не слишком быстро, соблюдая осторожность.

К тому времени как он достиг восьмого этажа, к звону добавился вой сирен подъезжающих полицейских патрульных машин. Подождав немного и переведя дыхание, Лукко взял наизготовку «инграм» и осторожно выглянул в коридор. Сердце его бешено заколотилось, сцена представляла собой картину кисти Гойи. Восемь трупов. Три «санитара», которые на самом деле были переодетыми полицейскими из отдела охраны свидетелей. Два полицейских из отдела по убийствам, которые постоянно дежурили у дверей палаты Малыша Пи. И два бандита-колумбийца, у одного из которых лицо представляло собой неузнаваемое месиво, а второго Лукко знал — владелец бара в Майами, имевший лицензию частного пилота.

Один полицейский из отдела охраны свидетелей еще дышал, а Бенуэлл из 14-го полицейского участка тихонько шевелился. Спина его представляла собой кровавое месиво. Впрочем, кровь была повсюду. Внезапно звон прекратился.

Кто-то где-то вскрикнул, заплакала женщина.

Теперь Лукко мог прислушаться, но повсюду стояла необычная тишина. Бывший морской пехотинец, а теперь полицейский осторожно двинулся вперед, понимая, что каждая секунда может стать последней в его жизни, он ловил каждый звук и следил глазами за малейшим движением. От него теперь требовалось только одно — остаться в живых.

Лукко подошел к распахнутой двери охраняемой палаты, перешагнул через Бенуэлла, перевернутое кресло и блокнот полицейского с незаконченными подсчетами времени переработки сверхурочных. Малыш Пи был мертвее мертвого. В него стреляли из автомата и обреза, как от двери, так и в упор. Капельница свалилась на Поросенка Малруни, который сидел, прислонившись спиной к стене в углу рядом с кроватью, зажав в безжизненной руке «кольт». Грудь его была разворочена выстрелами из обреза, лицо выражало не удивление, а скорее… сожаление.

Лукко не позволял себе расслабиться, чутье его было обострено до предела. Может быть, здесь есть еще кто-то, кого он не заметил? Может, и сейчас на него направлено дуло? Он украдкой двинулся вдоль стены, следя одним глазом за дверью, а другим заглянул под кровать. И сразу увидел оцепеневшую от страха Бернис, медсестру, чья сестра убила насильника. По ее красивому темнокожему лицу, искаженному от ужаса, текли слезы.

— Ты в порядке?.. — тихонько прошептал Лукко.

Она испуганно кивнула.

— Оставайся там…

Бернис снова кивнула.

— Не двигайся…

Напряжение, в котором находился Лукко, несколько ослабло после краткого общения с живым человеческим существом. Он двинулся назад к двери. Со всех концов здания доносились крики команды, треск полицейских раций, на улице вновь раздался вой сирен. Настоящая трагедия. Убито по крайней мере семь полицейских и очень важный свидетель по делу о наркотиках. А во время своего телефонного звонка Малруни связал все это с Рикардо Сантосом и неизвестной девушкой. Которая лежала здесь же. В этом здании. В морге больницы Бельвью.

Холодок пробежал по спине Лукко.

— Проклятье, — прошептал он, рванулся к лестнице и понесся через три ступеньки на первый этаж, где находился морг.

На шестом, четвертом и третьем этажах его чуть не пристрелили свои же полицейские, и ему пришлось громко кричать на ходу: «…полиция, полиция, полиция…» До него донеслись обрывки фраз: «…шесть полицейских убиты на восьмом этаже… этого я не знаю». Это кто-то отвечал на вопросы вездесущих журналистов, на вполне естественные вопросы, что случилось и откуда взялись эти вооруженные опасные преступники. Репортеры из Си-эн-эн уже окрестили трагедию «кровавой бойней в Бельвью».