А что, если бы - Роберт Коули (ред.)

Первая фаза операции в целом прошла согласно плану. 21 июля 1588 года самый большой из появлявшихся когда-либо в водах северной Европы флот из 130 судов под командованием герцога Медина-Сидония отплыл на соединение с дожидавшимися его в Дюнкерке тремястами транспортными судами, на которые собирались грузиться двадцать семь тысяч ветеранов Пармы. 29 июля Армада вошла в Ла-Манш и, несмотря на неоднократные попытки английского флота остановить ее продвижение, 6 августа бросила якорь в порту Кале, всего в двадцати пяти милях от Дюнкерка. Извещенный об этом в тот же день, Парма 7 августа начал погрузку своих войск на транспортные суда — но, как оказалось, опоздал. В ту самую ночь англичане расстроили боевой порядок Армады с помощью успешной атаки брандеров, а Поутру корабли Елизаветы закрепили успех, отогнав еще не успевших прийти в себя испанцев к северу.

Едва испанцы вышли в Северное море, как среди командиров начались ожесточенные споры и обычные в таких случаях поиски виноватых. Дон Франциско де Бобадилья (старший военный советник герцога Медина-Сидония, пишет, что «...на всем флоте не было человека, который не твердил бы "я же предупреждал!" или "а что я говорил!" Сам Бобадилья объяснял неудачу тем, что английские суда превосходили испанские — и по мореходным качествам, и по артиллерийскому вооружению, и по обученности экипажей. Вдобавок на большинстве испанских кораблей ощущалась острая нехватка боеприпасов. Бобадилья указывает также, что «...несмотря на все это, герцог (Медина-Сидония) сумел привести флот в Кале и встать на якорь всего в семи лигах от Дюнкерка, и если бы Парма выступил оттуда в день нашего прибытия, мы смогли бы осуществить вторжение».

Первый серьезно занявшийся этой темой английский историк, автор увидевшей свет в 1614 году «Мировой истории» сэр Уолтер Рэйли полностью разделяет эту точку зрения. «Англичане, — пишет он, — не располагали силами, способными противостоять армии принца Пармского, сумей тот высадиться в Англии». И действительно, испанское войско, с 1572 года почти непрерывно сражавшееся с голландцами во Фландрии, за это время приобрело несравненные боевые качества. Некоторые ветераны находились в строю по тридцать лет, все они служили под командованием опытных, заслуживших свои чины под огнем офицеров. В течение предыдущего десятилетия эта армия покорила мятежные провинции Фландрию и Брабант, а совсем недавно, в августе 1587 года, вырвала порт Слейс из зубов отчаянно сопротивлявшихся повстанцев и их английских союзников. Парма разработал подробнейший план вторжения, определил порядок действий каждого подразделения и дважды провел тренировочные учения. Достаточно отметить, что ему удалось погрузить двадцать семь тысяч солдат на корабли всего за тридцать шесть часов — прекрасный результат для любой армии любого времени!

Испанское вторжение в Англию, 1588 год

Однако в распоряжении герцога Пармского не было достаточного для обеспечения переправы количества боевых судов, а также тяжелой осадной артиллерии. Зная об этом, Филипп включил в состав Армады гребные суда мелкой осадки, способные отогнать голландские корабли, блокировавшие порты Фландрии, и отправил Парме морем двенадцать сорокафунтовых осадных пушек.

Лишь очень немногие замки и города юго-восточной Англии могли бы устоять при осаде, поддержанной такими орудиями. Во всем краю, пожалуй, только замок Эпнор на реке Медуэй, построенный для защиты верфей Чатэма, мог похвастаться выступавшими за линию стен и прикрытыми широкими рвами бастионами, необходимыми для успешной обороны. Крупные города Кента (Кентербери и Рочестер) по-прежнему полагались на давно устаревшие средневековые стены. Между береговым плацдармом Маргейт и Медуэем оборонительных сооружений, судя по всему, не было вовсе, а один Эпнор едва ли мог остановить герцога Пармского и его войско. Слабое место противника Филипп II определил верно.

Не имея на своем пути серьезных препятствий войско герцога Пармского должно было двигаться быстро. Впоследствии, вторгшись в Нормандию в 1592 году, он, несмотря на упорное сопротивление и численное превосходство противника, преодолел 65 миль за шесть дней. Так что есть все основания предполагать, что четырьмя годами раньше, в случае успешной высадки в Англии, путь в 80 миль от Маргейта до Лондона занял бы у него не больше недели. Даже столица страны не могла считаться хорошо укрепленной, ибо ее защищали устаревшие оборонительные сооружения, остававшиеся неизменными как минимум с 1554 года. Тогда сэр Томас Уотт поднял мятеж, протестуя против брака Марии Тюдор, сводной сестры и предшественницы Елизаветы, с принцем Филиппом — будущим Филиппом II. Повстанцы прошли маршем через весь Кент, у Кингстона (к западу от столицы) переправились через Темзу, беспрепятственно вступили в Вестминстер и, лишь спустившись по Флит-стрит, уперлись в крепостные стены. Эти стены и остановили Уотта, поскольку он не располагал артиллерией.

Впрочем, Парма прекрасно знал, что способность города к обороне отнюдь не всегда определяется состоянием его оборонительных сооружений. В Нидерландах некоторые города с ветхими старыми стенами устояли перед испанцами лишь благодаря доблести своих защитников — тогда как иные, куда более сильные крепости, пали, потому что их жители, гарнизон или комендант соблазнились взяткой. Как писал Парме один служивший на стороне голландцев английский офицер, «всем известно, что золото короля Испании проделывает в сердцах изменников бреши побольше, чем осадная артиллерия». В этом отношении войска Елизаветы, воевавшие в Нидерландах, имели не слишком воодушевляющий опыт. В 1584 году английский гарнизон Аальста продал Парме ключи от города за 10 000 фунтов, а в 1587 году сэр Уильям Стэнли и Рональд Йорк с семьюстами английскими и ирландскими солдатами сдали вверенные им опорные пункты (Девентер и форт Зутфен), причем многие из англичан сами перешли к врагу и впоследствии сражались на стороне Испании против бывших товарищей по оружию.

Таким образом, Елизавете и ее советникам приходилось полагаться на не слишком-то надежных людей, ведь основу сил, призванных воспрепятствовать вторжению, тоже должны были составить четыре тысячи солдат из английского экспедиционного корпуса в Голландии. Генерал-квартирмейстер Елизаветы доводился Рональду Йорку родным братом, а сэр Роджер Уильяме в 1570-х годах сам служил в Нидерландах под знаменами Филиппа. Нельзя исключить возможность того, что эти вояки продали бы Парме английские твердыни так же, как их товарищи продавали нидерландские крепости. Однако у Елизаветы попросту не было выбора. Она зависела от ветеранов голландской кампании, поскольку практически не располагала другими обученными войсками. Возможно, городская милиция Лондона, отряды которой муштровались по два раза в неделю, и годилась для настоящего боя (хотя многие сомневались и в этом), но от ополчений графств многого ожидать не приходилось. Огнестрельное оружие имелось далеко не у каждого. На тех, у кого оно было, приходилось всего по четыре заряда, а сами ополченцы, по отзывам их же командиров, представляли собой неорганизованный сброд, способный скорее «перебить друг друга, нежели нанести урон врагу». При этом королеве приходилось держать шесть тысяч солдат на границе с Шотландией, из опасения, что король Яков VI Стюарт (его мать Марию Елизавета казнила в предыдущем году) выступит против нее одновременно с испанцами.

Вдобавок, все приготовления англичан опасно запаздывали. Лишь 27 июля, когда Армада уже приблизилась к Ла-Маншу, Елизавета объявила сбор южного ополчения, тогда же приказав ему выступить в Тилбери (графство Эссекс) — место, отделенное от выбранной Филиппом точки высадки восьмьюдесятью милями пути и рекой Темзой. Плавучее заграждение на реке, предназначавшееся, чтобы помешать проходу неприятельских кораблей, разрушил первый же высокий прилив. Мост из соединенных между собой лодок, по которому войскам следовало пройти из Эссекса в Кент, так и остался незавершенным. Даже в Тилбери, средоточии английской обороны, фортификационные работы начались лишь 3 августа — в тот день, когда Армада прошла мимо острова Уайт. Три дня спустя, когда испанцы бросили якорь в Кале, среди собравшихся в Кенте войск началось повальное дезертирство. А ведь они и без того насчитывали лишь около четырех тысяч человек —смехотворно мало для того, чтобы пытаться остановить закаленных в боях испанцев, да и командование англичан не имело единой стратегии. Местный командир, сэр Томас Скотт, призывал рассредоточить силы вдоль побережья, чтобы «встретить врага на берегу моря», а возглавлявший юго-восточную группировку сэр Джон Норрис настаивал на отводе войск в Кентербери, чтобы закрепиться там и «не пропустить врага в Лондон или в сердце королевства».