Смерч навстречу. Даром (СИ) - Светлана Нарватова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дома запас слез и сил на истерику иссяк. И вообще сил. Несветаева доползла до ноутбука, рухнула на стул, вытерла слезы тыльной стороной ладони. Уставилась в монитор. Ей еще нужно работать.
Мозг отказывался воспринимать информацию. Глаза стали слипаться, и Дарья перебралась на диван.
Ее разбудил телефонный звонок. Рингтон показал — мама.
Ну мама — так мама. Действительно, пусть уже все сразу, что.
— Здравствуй, доченька, — радостно начала мама, и сердце сжалось в ожидании плохого.
— Здравствуй, мама.
Хорошо, что она уже проревелась. И даже проспалась.
— Что-то ты давно не звонила, — щебетала мама. — У тебя все в порядке?
— Да, мама. Все отлично.
Кроме того, что ей предстоит расставание с любимым мужчиной. Из-за собственной глупости, жадности и подлости. А так-то все замечательно!
— А почему голос нерадостный? — По интонации было понятно, что маму просто распирает от счастья.
— Да так, мелочи! Просто устала за неделю.
— Что же ты так себя загоняешь? — посетовала мама.
Чтобы, блин, все твои хотелки удовлетворить!
— Да ерунда. Просто еще не до конца после простуды оправилась.
— А я же говорила: не нужно было тебе уезжать. Ну ничего. Вот к тебе Николай Владимирович собирается ехать. Встретитесь, решите все свои недоразумения, все у вас наладится, и наконец ты…
Она еще что-то говорила, но Даша уже не слышала. В ушах шумело. Ладони заледенели и стали влажными.
— Мама, я не поняла, — прервала ее речь Дарья. — Куда едет Николай Владимирович?..
— Так к вам он едет в город. Дело у него там какое-то. — Радость так и перла из мамы во все стороны.
— Мама, я никому не говорила, где сейчас живу. Ни ему, ни тебе, никому другому!
— Даша, ну что ты как маленькая! Можно подумать, мэры по фамилии «Тяжелков» в каждом первом городе, — саркастически выдала мама.
— А откуда… — Несветаева хотела спросить «ты знаешь про Тяжелкова», но память, гадюка, подсказала, как она сама эту информацию выдала. Поэтому Даша спросила другое: — И ты меня ему сдала?
— Даша, что за блатные выражения?! — возмутилась мама. — Ты как со мной разговариваешь?
— Как с человеком, который меня предал!
— Ты просто не понимаешь своего счастья! За Николаем Владимировичем ты будешь как за каменной стеной!
— Как за тюремной решеткой я за ним буду!! — заорала Дарья. — Ты что, не понимаешь, что я сбежала именно от него?!
— Да что он тебе такого плохого сделал?!
— Все! Все плохое он мне сделал! Избивал меня, насиловал…
— Зачем ты мне сейчас лжешь, Даша? — строго спросила мама. — Ты просто хочешь сделать мне больно? Ты хочешь, чтобы мне стало плохо?
— А то, что мне больно и плохо, тебя не волнует?! Я тебе не лгу. В кои-то веки я говорю тебе правду. Ты думаешь, как я свои деньги зарабатываю? Как ты думаешь, сколько получает секретарша? Думаешь, этой суммы хватило бы на твоих врачей, на лекарства, массажи?! На окна твои пластиковые и ремонт в квартире?! Я — проститутка, мама. Только хуже. Я позволяю делать с собой все, что угодно, а потом ворую данные, шантажирую, подставляю…
— Как ты смеешь говорить мне такие вещи, Дарья?! Ты забыла, что разговариваешь с матерью?!
— Ну ты же хотела правды? Вот она — правда.
— Ты… Ты… Как ты могла?!
Дашу снова оставили силы. Все же две истерики за день — перебор даже для ее тренированной психики.
— Как могла, мама. Как могла. Я делала все, что было в моих силах.
— Ты… ты мне больше не дочь!
Сердце сжалось от боли, и слезы потекли из глаз.
— Как тебе будет угодно, мама. Надеюсь, тридцати серебряников от Спрута тебе хватит надолго.
Отключилась и вытащила симку из телефона.
Глава 24. Павел
Нельзя сказать, что события последнего времени развивались в соответствие с Пашиными планами. Точнее, планов-то у него обычно не было. Были хотелки. Так что правильнее было бы сказать, что события входили в некоторое противоречие с хотелками Полякова. Но чем больше он думал, тем больше приходил к выводу: иногда то, чего мы хотим, существенно отличается от того, чего мы хотим на самом деле.
Потому что на самом деле ему все нравилось.
Вот кто-нибудь заявил бы Кощею раньше, что он — «каблук», высмеял бы. Или в рог бы заехал козлу тупому за базар. А по факту скакал Паша вокруг Несветаевой сайгаком бодреньким и хвостиком подрыгивал в готовности исполнить любой каприз. Может, причиной тому было то, что капризов-то у Даши не было. Хоть заскачись — совершенно безопасно для сайгаковой психики и кошелька. Но Полякову хотелось верить, что руководит им нечто большее, чем банальная лень и жадность. За одну ночь он сбросил с души груз лет на десять, и теперь ощущал себя юным Гагариным в невесомости.
Паше нравилось даже то, что Дарья не согласилась сразу на его предложение. Душа, очистившись от мусора, жаждала тревог и страданий. Не по-настоящему, а так, немножечко. Просто, чтобы почувствовать, что она — душа ‑ живая.
Кощей позволил себе расслабиться. Хотя напрячься он бы себя сегодня точно не заставил. Организм был против. Категорически. Поэтому вместо спортзала Паша остался дома и пошел тягать веса в собственную качалку. Напоследок. Не может быть, чтобы Дарья не согласилась. А значит, впереди неминуемая перестановка. Тренажеры, пожалуй, нужно пристроить к делу. Подумать, где организовать тренировочную базу для фирмы. А комнату они обставят так, как Даша захочет.
Потом Поляков отправился в магазин, закупать продукты. Он надеялся, что Даша приедет. И ее нужно будет накормить чем-нибудь вкусненьким. Правда, он так и не выяснил до сих пор, что же она считает вкусным. Картошку она ест в виде пюре. А вот что предпочитает из мясного, Паша почему-то не выяснил. Отметил: за ужином обсудить.
Пришел, приготовил обед, поел, попялился в телевизор. Душе было тесно. Душа жаждала деятельности.
И тут прилетело письмо от Дока. Макс откопал сведения о регистрации собственности подонок Николая Владимировича. Паша тут же полез искать адрес, поднимать космоснимки, все такое. Жизнь наполнилась смыслом.
Домик оказался приличным котеджиком у черта на рогах. На таком отшибе, что добрые люди с благими намерениями такое себе не купят. Конечно, случаются в мире и отшельники, которых другие люди раздражают. Но подонок не производил
