Подсказки пифии - Эрик Аксл Сунд

– Дай мне прикурить, будь добра. Не знаю, куда я дела зажигалку. От никотина мне лучше думается.

Виктория достала свою зажигалку и угостилась сигаретой из старухиной пачки.

– Вы встречались с Мадлен?

– Нет, но, как я уже сказала, я знаю ее историю и видела ее на снимке. Мой коллега из Копенгагена прислал мне фотографию пару лет назад, сразу после того, как у меня поплыло зрение. Сама я не могла ей порадоваться, но она у меня тут, если хочешь посмотреть. В книге на стеллаже. Полка, где Фрейд, третья книга слева, с кожаными уголками. Поищи, а я пока расскажу тебе про капсулотомию и сенсорную депривацию.

Виктория замерла. Капсулотомия? Это же…

– Мадлен сделали лоботомию?

– Это вопрос дефиниций. – Старуха слабо улыбнулась. – Я тебе расскажу.

Виктория ощутила злость, растерянность – и в то же время надежду. Закурив, она подошла к стеллажу. Как грустно, подумала она, вытягивая нужную книгу. Я не видела свою дочь двадцать лет – и вот наконец нашла ее в приложении к психолого-педагогическому справочнику пятидесятых годов.

Фотография, засунутая в пластиковый карман, явно была сделана дешевой мыльницей. От вспышки глаза Мадлен казались красными.

Девочка на фотографии сидела на больничной кровати, завернувшись в одеяло. Сходство между Мадлен и Викторией бросалось в глаза. В желудке завязался холодный узел.

– Можно я возьму ее?

София кивнула. Виктория снова села, старуха зажгла новую сигарету и заговорила. Виктория соскользнула назад во времени, в Тюресё. Она закрыла глаза и представила себе, что она снова там, что на дворе лето и они сидят в светлой кухне Софии.

– Несколько лет назад Мадлен прооперировали, – начала старуха.

Прошлое

Когда родилась малышка, был май, куковала кукушка,И мама сказала – солнцем была залита опушка.Сверкало золотом озеро, и вишня цвела,И ласточка щебетала – весна, весна![41]

Комната была равно белая и черная. Она беспомощно уставилась в потолок. Пошевелиться было невозможно – руки прикованы к койке.

Она знала, что ее ждет, и помнила голос из трескучего радио два месяца назад, сразу после того, как они приняли решение.

Профессор психиатрии, Пер Миндус, был крупнейшим шведским авторитетом в области тревожного и обсессивно-компульсивного расстройств. Во время своей работы в Каролинской больнице он активно интересовался психохирургией и специфическим методом под названием капсулотомия. Метод состоял в том, что в части мозга, называемой capsula interna, перерезали нервные нити, содействовавшие, по мнению врачей, развитию психической болезни.

Толстые кожаные ремни натерли запястья, и после нескольких часов, прошедших в попытках освободиться, она сдалась. Лекарство, которое ей дали, подавило волю, она чувствовала спокойствие и теплую апатию, растекавшуюся по телу вместе с кровью.

Вмешательство, применяемое в пятидесятых годах, в девяностые все больше ставилось под сомнение, так как в пяти случаях из десяти приводило к ухудшению абстрактного мышления и способности учиться на ошибках.

– Er pigen klar til operation?[42]

Голос, который она за несколько недель научилась ненавидеть. Не только потому, что он говорил по-датски с сильным сконским акцентом, но и потому, что руки, принадлежавшие голосу, ни капли не заботились о ней. Они были такими же холодными, как голос врача. Резали людей, а потом подсчитывали свои жирные барыши.

– Jeg har travlt og vil gerne have det gjort sе hurtigt som muligt [43].

“Спешу куда? – подумала она. – На гольф или к любовнице?”

– Ja, jeg tror, vi er klar nu[44].

Еще один голос она узнала. Этот мог быть милым и предложить яблочный сок, если вести себя хорошо и не плеваться.

Кто-то открыл воду. Вымыл руки. Потом завоняло антисептиком.

От растекшегося по телу тепла навалилась усталость. Она почувствовала, что засыпает. Если я засну, подумала она, то проснусь кем-то совершенно другим.

Она ощутила дуновение от халата врача. Поняв, что кто-то стоит возле кровати, она осторожно прищурилась и посмотрела прямо в глаза, принадлежавшие холодному голосу. Рот закрывала медицинская маска, но глаза были те самые. Она ухмыльнулась ему.

– Все будет хорошо, вот увидишь, – сказал он, и она подумала, что шведские слова он выговаривает так же мерзко, как датские.

– Сдохни, паскуда! – ответила она и провалилась назад, в теплое полузабытье.

Снова радиошум, почти без частот.

Критика капсулотомии по методу Пера Миндуса усилилась, когда выяснилось, что он лгал насчет разрешения на проведение экспериментов. Один из крупнейших авторитетов в области лечения компульсивно-обсессивных расстройств указывал на то, что у метода имеются тяжелые побочные эффекты. Далее говорилось, что контрольные материалы были опубликованы благодаря человеку, который отвечал за выбор пациентов для капсулотомии и который в одиночку оценивал эффект лечения.

Она все еще была привязана к койке, когда ее вкатили в операционную. Уже сонную от лекарств, но все еще отчетливо понимавшую, что сейчас произойдет.

Государственное управление уголовной полиции

Комната была равно белая и черная. Стеллажи, стеллажи – старые видеокассеты, диски, жесткие диски, картонные коробки с фотографиями. Все тщательно помеченные – имена бывших владельцев, время, место, число. Весь этот материал объединяло содержание: детская порнография.

Ничто за двадцать один год полицейской карьеры не подготовило Жанетт Чильберг к такому, и когда она осознала масштаб этого собрания задокументированного насилия, у нее закружилась голова. “Неужели мы хотим оставаться слепыми? – подумала она. – Неужели не хотим видеть этого?”

Нет, есть дела поважнее – понижение льготных ставок, рост цен на частные дома или вопрос “плоский телевизор: плазма или ЖКД?”. Люди поджаривают мясо на барбекю и запивают его вином из трехлитровых пакетов. Предпочитают читать идиотские детективы, но не жить по-настоящему.

Джордж Оруэлл и Олдос Хаксли даже не догадывались, насколько правы, констатировала Жанетт, отлично понимая, что сама она ничем не лучше.

Она бесцельно побродила по комнате, не зная точно, где искать фильмы Карла Лундстрёма. Если изнасилование Ульрики Вендин было снято на камеру, запись должна быть где-то здесь.

На одной из полок она увидела знакомое имя. Некий пятидесятичетырехлетний инспектор стокгольмской полиции годами покупал детское порно через интернет. Жанетт читала об этом случае. Арестованные покупали порнографию по банковской карте; подозревали, что у них хранятся тысячи фотографий и фильмов. Когда к делу подключились Миккельсен с коллегами, они обнаружили дома у полицейского более тридцати пяти тысяч запрещенных законом фотографий и фильмов. Компьютер этого человека – собственность полицейского управления – изъяли вместе с множеством дисков, дискет, видеопленок и прочих носителей. Тут Жанетт вспомнила, что София рассказывала накануне ночью насчет автобиографии этой Гланц. Она упомянула о некоем полицейском, попавшемся на детской порнографии. При первом же удобном случае поговорю с Биллингом, подумала Жанетт.

Она продолжила читать надписи на футлярах; названия многих фильмов говорили сами за себя. Photo Lolita, Little Virgins, Young Beautiful Teens и That’s My Daughter. На одной записи был наклеен ярлычок, и Жанетт прочитала содержание фильма: изнасилование связанной девушки животным.

– Это невыносимо, – вслух сказала она и подумала, не принять ли предложенную юным полицейским помощь. Однако это ощущалось как поражение, и она проворчала: – Если другие смогли, то смогу и я.

Довольно скоро она поняла, как устроен каталог. В большинстве случаев материалы распределяли по датам, когда было совершено преступление, но если дату установить не смогли, то исходили из даты изъятия. Жанетт подумала, что каталог похож на список местностей в ее старой школьной карте. Конечно же крупные города: Стокгольм, Гётеборг и Мальмё. Если процент людей с сексуальными девиациями по регионам примерно одинаков, то именно в крупных городах проживает большинство извращенцев. Города поменьше – Линнчёпинг, Фалун и Евле – перемежались названиями поселков, о которых Жанетт никогда не слышала. С севера на юг, с востока на запад. Ни одно поселение, казалось, не было слишком маленьким, или слишком отдаленным, или слишком приличным, чтобы приютить людей с педофильскими наклонностями.

Имена бывших владельцев были мужскими. Полка за полкой – мужские имена. Фамилии самые простые, вроде Свенссон или Перссон, но довольно много и благородно звучащих. Заметно мало иностранных имен. Иммигранты часто бьют детей, но они явно не склонны покушаться на них, подумала Жанетт – и тут увидела картонную коробку с пометкой “Карл Лундстрём”.