У вас семь новых сообщений - Стюарт Льюис

Я откладываю часы, решая хранить их всю жизнь. На дне лежит несколько писем, адресованных Ричарду. Судя по штампу, они отправлены из Нью-Йорка.

– Представляешь? – говорит Ричард. – Это было еще до электронной почты.

Я вижу ее почерк, высокие буквы с завитками, я пишу так же.

– Думаю, в этих письмах нет ничего, чего бы ты уже не знала, а я не знаю лучшего способа подобраться к человеку поближе, чем прочитать письмо, которое он написал. А это, – произносит он, беря в руки коробочку для пилюль, – принадлежало еще нашей матери. Так что, если ты не против, я хотел бы оставить ее себе.

– Конечно. Еще что-нибудь осталось?

– Только это.

Он протягивает мне нашу с Тайлом пожелтевшую фотографию. Мы сидим на скамейке в Центральном парке и болтаем ногами в воздухе. Тайл улыбается во весь рот, а я смотрю вдаль и, можно подумать, вижу там что-то страшное. Будущее?

Я кладу фотографию и часы на ночной столик и говорю:

– Наверное, хватит на сегодня воспоминаний.

– Хорошо. – Ричард еще раз легонько целует меня и на прощание говорит: – Songni di d’oro.

Это значит что-то вроде «приятных снов». Мама так же желала мне спокойной ночи. Сначала я думала, что это глупо, но потом поняла: это делало ее не такой, как остальные, не такой, как обычные мамы. Она была яркой личностью, и даже теперь, когда ее нет, ее присутствие заметно везде: в моих широко расставленных глазах, в мягких интонациях Ричарда, в часах со Снупи, в расческе со стразами. Я любила ее больше всего на свете, но иногда хочется, чтобы она оставила меня в покое хоть на денек. И у меня такое чувство, что этого не случится. Смерть сурово обходится с теми, кто остается жить.

От бассейна доносятся голоса, и я выглядываю в окно. Чарлз держит на руках уснувшую дочь и целует Бриджит, они отражаются в темной воде. Их поза и движения так гармоничны, будто вся их жизнь вела к этому моменту.

Я ложусь и закрываю глаза.

Утром я обнаруживаю на дне коробки среди писем кое-что еще. Это визитка Коула, на которой указан его итальянский адрес. На обратной стороне от руки написан его сотовый в сопровождении смайлика и чего-то, похожего на сердце. Разумеется. Я одеваюсь, кладу визитку в карман джинсов и спускаюсь вниз. На столе меня ждет записка от Джулиана со стрелками, указывающими на чернику и овсянку. Я наливаю себе немного сока и в итоге выпиваю два стакана. Овсянка, разумеется, приготовлена идеально. Дом опять в моем распоряжении, так что я решаю принять ванну, почитать книжку, а потом подремать. Проснувшись, я понимаю, что наконец справилась с разницей во времени. Я завязываю мамин шарф так, как носит шарфы Изабелла, спускаюсь вниз и делаю себе бутерброд с сыром. Телефон звонит не умолкая, так что приходится взять трубку.

– Луна! Как здорово, что я тебя застал!

– Да, прости папа, у меня голова идет кругом.

– Ты в порядке?

– Да. Думаю, приехав сюда, я смогла, как ты говоришь, посмотреть на все со стороны.

– Хорошее дело.

Я поигрываю концами шарфа.

– Как ты сам? Как фильм?

– Очень хорошо. Несколько дней не видел Элизу, но мы договорились встретиться сегодня вечером.

– Хорошо. – Никогда бы не подумала, что буду поддерживать их с Элизой отношения. Разве я не должна злиться?

– Слушай, я отправил тебе посылку с индийскими чипсами, которые ты так любишь, твоим табелем, и Тайл тоже кое-что туда положил.

– Ясно, спасибо.

– Передавай ребятам привет от меня, ладно? И пожалуйста, будь осторожна. Я знаю, что ты развита не по годам, но тебе все-таки пятнадцать, и ты в чужой стране.

– Знаю, знаю, я могу сбежать с цыганами.

– Пиши хотя бы через день, ладно?

– Ладно.

– Ну хорошо, Тайл хочет тебе что-то сказать.

– Пока, папа.

Тайл берет трубку, я чувствую, что он нервничает, но не могу понять почему. Я слышу, как закрывается дверь, и он говорит:

– Извини, я ждал, пока папа уйдет. Слушай, Оливер сказал мне, что он что-то видел и знает кое-что о папе.

– Что?

– Ну, в том-то и дело. Он вел себя как-то странно. Ничего мне не сказал, просто намекнул и все.

Действительно странно.

– Так на что он намекнул?

– Луна, успокойся. Поговоришь с ним, когда вернешься. Ты уже ела пиццу? Лучше, чем у Рэя?

– Пока нет, но лазанья тут очень ничего.

– Ладно, привези мне футболок. Только ничего желтого. Мне пора.

Он кладет трубку, я вздыхаю и на какое-то мгновение чувствую, что скучаю по Нью-Йорку.

Глава 45

Битломания

Я убираюсь на кухне и останавливаюсь как вкопанная, услышав стук в стеклянную дверь. Подойдя ближе, я вижу девушку – мою ровесницу, может быть, чуть старше. У нее светлые волосы с двумя темно-красными прядями, за ухом татуировка в виде звезды.

– Господи, как здорово, что ты тут, – говорит она, заходя прямо в кухню и открывая холодильник, – нам тут очень не хватает молодых. Этот городок переполнен алкоголиками и стариками. Я Беатрис, но все зовут меня Битл. Не спрашивай.

Прежде чем я успеваю открыть рот, она продолжает:

– Божмой, ты пробовала чизкейк Джулиана?

Она берет лимонад из холодильника и, наливая его в кофейную кружку, проливает немного на стол.

– Погоди, а кто ты? – И тут я понимаю. Должно быть, она дочь Изабеллы. Я помню, она говорила, что мне надо с ней познакомиться. – Ты дочь Иза…

– Да. Но сразу не догадаешься. Она ведет себя со мной так, будто мы подруги. Странно, правда. Я думаю, она просто не хочет признавать, что уже в том возрасте, когда у нее может быть шестнадцатилетняя дочь. Кроме того, обычно я живу в Гонконге с отцом. Там все мои друзья. Сюда я приехала на похороны… маминой кошки, если ты в состоянии в это поверить. Похороны кошки! В любом случае она сказала, что ты здесь, так что я решила заскочить.

Беатрис заражает меня своей уверенностью. Я достаю из кармана визитку и показываю ей.

– Ты знаешь, где это?

– Совсем рядом. Километров десять.

Я чувствую себя полной дурой, потому что не понимаю, сколько это. Она замечает это и уточняет:

– Около шести миль. А что?

– Мне надо с ним поговорить.

– Чего мы тогда ждем? Поехали.

С этими словами Беатрис выходит из дома и запрыгивает в одну из этих маленьких европейских машинок. Я быстро пишу записку Ричарду и следую за ней. Я в Европе, и все возможно.

По дороге она расспрашивает меня, кто такой Коул, и я ей все рассказываю. Приятно поговорить с человеком, не имеющим ко мне никакого отношения, который не станет меня осуждать или склоняться в пользу той или иной стороны.

– Ясно, – говорит Битл, – но что, если твой отец действительно имеет к этому отношение. Что ты будешь делать с этим?

– Не знаю, но я чувствую, что разговор с Коулом – недостающее звено. Если я поговорю с ним, то почувствую, как все кончилось.