Время химер - Бернард Вербер

это сказка! Там кораллы, рыбы, невероятные пейзажи… Наутилусы мечтают увидеть все это наяву. Все, взрослые и малыши, грезят о том, как будут нырять в океане! Там обитают дельфины, от которых мы взяли половину своего ДНК. Как же нам хочется их повстречать! Это как обретение своих корней. Ты ведь способна нас понять, Матушка.

Да уж, Ариэлям гораздо проще найти своих летучих мышей, Диггерам – своих кротов. Но, главное, у всех у них крепнет особое состояние духа. Соперничество между видами, желание понравиться мне, необходимость нащупать свои корни… Словом, я должна сохранять бдительность.

41

Офелия ждет Алису дома, чтобы вместе поужинать.

Ей уже двадцать пять лет. Чтобы отличаться от матери, она коротко стрижет волосы и красит их в сиреневый цвет. Она не носит ни блузок, ни платьев, только джинсовый комбинезон, который сама сшила, и вещи, с которыми они ушли из Новой Ибицы. Сейчас на ней майка под цвет волос, кроссовки на толстой подошве, такие носили до войны. И никаких украшений. На поясе Офелия всегда носит садовый инвентарь и набор инструментов.

Рацион двух женщин-Сапиенсов обычно состоит из собранных Ариэлями фруктов, овощей и корнеплодов – даров Диггеров, водорослей – этим их снабжают Наутилусы. Протеины они получают с яйцами куропаток – вкладом Ариэлей, и с рыбой (карпом и щукой) – вкладом Наутилусов.

– Честно скажу, я начинаю беспокоиться, – заводит разговор Офелия, следя в окно за футбольным матчем между молодежью Диггеров и Наутилусов. Игра превращается в перепалку из-за спорного пенальти. Отношения между тремя видами оставляют желать лучшего.

Алиса пожимает плечами и раскладывает салат по тарелкам.

– Да, иногда я слышу об инцидентах. Кажется, ничего серьезного?

– Не притворяйся слепой! – повышает голос дочь. – Хотя для тебя они, конечно, изображают безоблачную любовь, ты же их Матушка, признанный авторитет. Но от меня они ничего не скрывают, так что я отдаю себе отчет, что все далеко не так гармонично.

– Постараюсь быть внимательнее, – обещает Алиса.

– Дело не только во внимании, – не унимается Офелия. – От тебя все они слышат одно и то же, но есть и менее беспристрастные преподаватели, дающие им знания… с душком.

– Продолжай, – говорит Алиса, слова дочери тревожат ее сильнее, чем она готова показать.

– Взять хоть математику. Ариэли делают упор на все, что связано с кругом и с цифрой 1, Диггеры – на треугольнике и на цифре 3, Наутилусы – на квадрате и на цифре 4.

– Наверное, это связано с их архитектурой, – предполагает ученая. – У Ариэлей гнезда-шары, а круг можно нарисовать одной линией. У Наутилусов домики-кубы на сваях, а квадрат состоит из четырех черточек. У Диггеров городок-пирамида, три стороны.

– Пусть так, но это не извиняет презрение Ариэлей к двум другим видам. Между собой они называют их «подземным народцем» и «нелетным составом».

– В прежней жизни солдаты военно-воздушных сил тоже чувстовали себя выше пехоты и моряков, – припоминает Алиса.

– Кстати, о прежней жизни: каждый гибридный вид по-своему объясняет причины Третьей мировой войны. С точки зрения Диггеров, Сапиенсы бросились друг друга истреблять, потому что отравили землю своими фунгицидами-пестицидами-гербицидами. Больная земля стала производить овощи и фрукты, от которых люди делались агрессивными и склонными к самоубийству.

– Звучит логично, – кивает ученая.

– По логике Наутилусов, Сапиенсы отравили малые и большие реки и окислили Мировой океан, отсюда стремление к самоуничтожению. Они рассказывают о нефтяных танкерах, терпевших кораблекрушение и выливавших в море свою ядовитую черную жижу, о токсичных осадках, о таянии полярных шапок.

– А что думают Ариэли?

– Для них причина в загрязнении воздуха. Они указывают на дыру в озоновом слое как на причину безумия Сапиенсов: через нее на них воздействовали вредные для нервных клеток лучи. А тут еще большие самолеты, «вспахивавшие» – так они говорят – облака своими двигателями и дырявившие воздух, отсюда тайфуны и ураганы.

– Тоже не поспоришь…

Офелия сердито бросает в тарелку свою вилку, отчего мать вздрагивает.

– Ты так ничего и не замечаешь, мама! Пойми, каждая из трех общин по-своему переписывает историю, которой ты их учила, доказывая, что это она права и что это ей следует быть главной в мире! Они воспринимают свое существование как ответ природы на агрессивность Сапиенсов. Ариэли мстят за воздух, Диггеры – за землю, Наутилусы – за воду. У них конкуренция за место главного мстителя Сапиенсам, которые все испортили.

Алиса отрицательно мотает головой.

– Что-то мне не верится…

– Уверяю тебя, мама, они не говорят тебе правду. Они как дети, которые хотят, чтобы мама любила только их, и на все готовы, чтобы добиться твоего расположения.

– Каждый из видов содержит дополнительную энергию жизни, – возражает Алиса. – Ариэли, Диггеры, Наутилусы – это как ДНК: белые, черные, синие. Конечно, нужно их усовершенствовать, чтобы каждый вид нашел свое место, занял свою территорию…

Алиса тянется за необычной шахматной доской. Она не квадратная, а шестиугольная, для троих игроков. Фигуры белые, черные и синие.

– Помнишь эту игру?

– Да, называется «Ялта»[46], шахматы на троих. Гермес, Гадес и Посейдон, бывает, разыгрывают в них бесконечные партии…

– Это я их подбиваю. Один из принципов игры – что выигрывает не лучший игрок, а тот, у которого получается сговориться с одним из противников вдвоем с ним одолеть третьего. Если поторопиться, то рискуешь проиграть.

Алиса ставит доску на стол и расставляет фигуры. Мать и дочь разглядывают готовое к бою игровое поле.

Офелия переводит взгляд на мать и нарушает молчание:

– Не хочу тебя огорчать, мама, но одних шахмат недостаточно, чтобы погасить их вражду, тем более их воинственные порывы.

Алиса пододвигает к себе тарелку, медленно жует овощи, потом отвечает:

– Природа сама жестока. Землетрясениям, цунами, торнадо не видно конца. Все, что остается, – дожидаться, пока стихия в очередной раз утихомирится.

– Я, наоборот, считаю, что время – плохой лекарь, – отвечает Офелия. – Гибридам будет все труднее понимать и уважать друг друга. Слышала бы ты эти оскорбления…

– Что еще за оскорбления? – вскидывается Алиса.

– «Слизняк», «летучая крыса», «шматок ила»… И если бы только оскорбления! У каждого вида появился свой, непонятный для других жаргон.

– В этих выражениях используются их ключевые особенности, ничего страшного.

Офелия встает из-за стола и уносит свою тарелку и приборы.

– Все только усугубляется, мама! – говорит она, открывая кран. – Каждая группа изобретает собственный язык. Рано или поздно они перестанут друг друга понимать.

– Не преувеличивай.

– Иногда ты бываешь такой наивной! – бросает Офелия в отчаянии. – Ты так идеализируешь свои творения, что не видишь назревающую угрозу.

Вся в отца! Симон всего боялся. Потом среда его переделала, но паранойя передалась дочери. Живой пример эпигенетики…

– А